времени. Эти идеи способствовали его быстрому и всестороннему развитию. Как губка, впитывал он в себя все прочитанное и услышанное. Революционером или демократом, в широком смысле этого слова, Макаров не был никогда, но вместе с тем он не отрывался от народа, из недр которого вышел сам. Отвращение к крепостным порядкам, еще долго после реформы царившим на флоте, в частности к грубому обращению с матросами и рукоприкладству, очень характерно для Макарова с самых юных лет. С этим он боролся всю свою жизнь.
Особенно большое влияние на Макарова оказал по-отечески относившийся к нему учитель истории и географии подпоручик корпуса флотских штурманов Ф. К. Якимов. Якимов не только без всякого вознаграждения занимался с ним у себя на дому, но и давал ему книги из офицерской библиотеки, которой он сам заведовал. Отношения между учителем и учеником были дружеские. Примерно такие же отношения сложились у Макарова и с другими учителями — Н. Я. Стоюниным, преподававшим французский язык и словесность, и законоведом Б. А. Бровцыным.
Книги, получаемые от Якимова, еще более развили любовь Макарова к чтению. Впоследствии он уже не ограничивался книгами из Николаевской офицерской библиотеки, а приобретал свои собственные, на деньги, сэкономленные им во время плавания. В дневнике от 7 декабря 1864 года Макаров делает такую запись: «Я выписываю из Петербурга книги для себя и для сестры на 60 рублей серебром». Из прочитанных в эту зиму книг ему больше всего понравилась «Семейная хроника» С. Т. Аксакова. Сравнивая себя с героем повести, Макаров находил у себя много общего с ним. В его дневнике появились следующие строки, проникнутые неподдельной искренностью: «Третьего дня я просидел до часу, читал его первое поступление в гимназию, как он грустил в ней по своей матери, не находя ни в ком из товарищей сочувствия. Тут мне пришло в голову, что ежели бы я был его товарищем, то наверное он в первую же минуту нашел бы во мне друга, который понял бы его тоску и перед которым он легко мог высказать всю свою грусть и тем во многом облегчить себя… Увлекаюсь этой книгой, — пишет Макаров далее, — и вижу много общего: так же не нахожу среди товарищей друга. Как тот находил покровительство одного из наставников, так и я был постоянно любим учителями, за это товарищи чрезвычайно меня ненавидели и даже, чтобы очернить меня в глазах друг друга, они выдумывали, как я пересказываю все директору».
Вполне вероятно, что Макаров познакомился в Николаевске с взглядами Чернышевского, Добролюбова и Герцена. Известно, например, что герценовский «Колокол» в ту пору появился и в Сибири и на Дальнем Востоке. Возможно, что и офицеры Николаевска были знакомы с некоторыми выпусками этого журнала, довольно распространенного среди русских моряков вообще. Об этом имеются вполне достоверные сведения. Современник Макарова, впоследствии известный русский композитор Н. А. Римский- Корсаков, начавший свое жизненное поприще службой в военном флоте, так изображает в своих воспоминаниях это время: «Веяние 60-х годов коснулось и нас. Были между нами прогрессисты и ретрограды. Читался Бокль, Маколей, Стюарт Милль, Белинский, Добролюбов и т. д. Читалась и беллетристика. Мордовин (товарищ Римского-Корсакова по корпусу и плаванию на клипере „Алмаз“. — Б. О.) покупал в Англии массу книг английских и французских, между ними были всевозможные истории революций и цивилизаций. Было о чем поспорить. Это время было временем Герцена и Огарева с „Колоколом“. Получался и „Колокол“3.
Большим преимуществом для Макарова было то, что он с первых же шагов обучения морскому делу встретил людей, увидевших в нем редкие способности и прилежание и тепло, по-отечески отнесшихся к нему.
Слух о примерном поведении и способностях кадета Макарова дошел и до контр-адмирала П. В. Казакевича4, бывшего в ту пору военным губернатором Приморского края и командующим Сибирской флотилией, человека просвещенного и гуманного. «Нет никого в Николаевске, кто бы не был ему чем-нибудь обязан», — вспоминал впоследствии о нем Макаров. Казакевич заинтересовался кадетом, пригласил его к себе, а когда закончились в училище занятия, назначил Макарова в Тихоокеанскую эскадру, которой в это время командовал известный адмирал А. А. Попов5. Произошло это на пятый год пребывания Макарова в училище.
Попов был отзывчивым и гуманным человеком, умел хорошо разбираться в людях. Он обратил серьезное внимание на Макарова и предсказал ему блестящую будущность. Но характер у Попова был неровный. От ласки и самого внимательного отношения он быстро переходил к вспышкам гнева и иногда бывал несправедлив. Самолюбивый Макаров со временем охладел к своему учителю, но сохранил о нем самые лучшие воспоминания.
В эскадре Попова Макаров плавал с июля 1863 года по май 1864 года сначала на клипере «Абрек», а затем на флагманском корвете «Богатырь»6. Отправляя Макарова на выучку к Попову, адмирал Казакевич руководствовался самыми лучшими намерениями. Он надеялся, что с окончанием кампании Попов заберет с собой в Петербург такого способного кадета, как Степан Макаров, и устроит его в морской корпус, где он и завершит свое военно-морское образование. Однако обстоятельства сложились иначе: по распоряжению из Петербурга Казакевич вытребовал Макарова обратно в Николаевск.
Девятимесячное плавание на образцовом корвете «Богатырь» сыграло исключительно важную роль в жизни Макарова. Первое серьезное знакомство с морем и с судовой жизнью под руководством такого опытного и строгого моряка, как адмирал Попов, оказало глубокое влияние как на военно-морское, так и на общее образование и развитие Макарова. Степан Осипович всегда с волнением и благодарностью вспоминал о днях, проведенных на флагманском корабле. «Богатырь» на долгие годы оставался для него идеалом военного судна.
Офицеры и гардемарины корвета относились к Макарову хорошо, помогали ему осваивать морское дело, давали ему уроки французского и английского языков, которые он усвоил с необыкновенной быстротой. Например, английским языком Макаров овладел настолько, что при посещении в это же плавание Сан-Франциско смог довольно сносно изъясняться по-английски.
Русские военные корабли появились у американских берегов в сентябре 1863 года неожиданно и отнюдь неспроста. Это не было обычным плаванием учебных кораблей вокруг света с заходом в иностранные порты; русская эскадра в этом походе преследовала вполне определенную военно- политическую цель. Дело в том, что в заатлантической республике в это время происходили важные события. Здесь шла длившаяся около четырех лет (1861-1865) борьба между Северными и отделившимися от них Южными рабовладельческими штатами, пытавшимися образовать особую конфедерацию, экономически покоящуюся на применении рабского труда. Северные штаты, ушедшие по пути капиталистического развития значительно дальше Южных, во главе с президентом Линкольном, противником рабства, требовали освобождения негров или, вернее сказать, были заинтересованы в свободных рабочих руках, так как никогда не стремились к полному освобождению негров. Более слабые в военном отношении и обладавшие меньшей территорией Южные штаты напали на северян в надежде, что их поддержит главный поставщик рабов в Америку — Англия, а также Франция. Иначе говоря, Южные штаты рассчитывали на интервенцию.
Россия встала на сторону Северных штатов, так как ее отношения с Англией и Францией обострились из-за Польши, где при поддержке последних вспыхнуло восстание. Таким образом, полукрепостническая Россия поддержала капиталистические Северные штаты, а заинтересованные в южноамериканском хлопке и торговле рабами капиталистические Англия и Франция открыто выступили за сохранение феодальных отношений в Южных штатах. В связи с создавшейся обстановкой русское правительство решило послать в Америку две эскадры: одну под командованием адмирала Лесовского в Нью-Йорк, а другую во главе с адмиралом Поповым в Сан-Франциско7. Демонстрируя перед всем миром сочувствие России северянам, готовые, если потребуется, оказать им военную помощь, две сильные по тому времени русские эскадры прибыли в американские порты. Военная демонстрация русских увенчалась успехом. Опасаясь, что Россия использует свои корабли на важнейших торговых путях в Атлантическом и Тихом океанах, английское правительство резко изменило свою позицию.
Решительный шаг русских оказал несомненную помощь Соединенным Штатам, где вскоре прекратилась война и создались условия, благоприятные для национального единства страны.
Макаров, принимавший участие в этом походе русских кораблей, находился на корвете «Богатырь». Но к великому огорчению Макарова из Николаевска неожиданно последовал приказ: кадету Макарову возвратиться в училище. «Богатырь» должен был оставить Макарова на острове Ситха, где находился центр
