сидеть с Вилле по четыре часа в день, пока я на работе. Я, как вы, наверное, догадались, работаю на полставки. Кстати, а где вы живете?
Гордость и робкая натура не позволили мне сказать, что у меня нет дома. Я боялся, что госпожа Сормикас прогонит меня или вызовет полицию. Поэтому я неопределенно указал крылом в сторону города. К моему удивлению, женщине оказалось этого достаточно, и она сказала:
— Хорошо, значит, я жду вас завтра утром ровно в восемь.
Я не осмелился спросить о деньгах или, как говорят в данном случае люди, о зарплате. Но решил, что непременно поговорю об этом утром. Я хотел попросить немного денег вперед.
Я по-прежнему был бездомным, но теперь у меня была работа. Я стал трудящимся, а значит, еще на шаг приблизился к своей заветной мечте — стать настоящим человеком.
Я шел по улицам, вглядываясь в лица людей, и ощущал необыкновенную гордость от собственной значимости… Но когда на город опустился вечер и зажглись уличные фонари, мною вновь овладели усталость и тоска по дому. Впереди была еще одна ночь, и я не знал, где и как ее проведу. В парк я больше пойти не решился.
Я поднялся на мост и облокотился на перила. Подперев голову крыльями, я смотрел в непроглядную глубину темной воды и думал о другой воде, синей и прохладной, с барашками пены на гребнях волн, чистой и прозрачной до самого дна. На другом берегу реки я заметил лодки, некоторые из них были вытащены на землю и перевернуты. Мне показалось, что под лодкой я смогу провести ночь в безопасности, и там меня никто не потревожит. Набережная была безлюдна, поэтому я набрался храбрости, перелетел через реку и приземлился около небольшой деревянной лодки, выкрашенной в белый и зеленый цвет. Попытавшись залезть под лодку, я вдруг услышал из темноты сиплый ворчливый голос:
— Занято.
Перья встопорщились у меня на спине. Я торопливо извинился, выскочил и не сразу осмелился постучаться в соседнюю лодку. Ответа не последовало, тогда я забрался внутрь. Ночь действительно прошла очень спокойно.
Когда утром я вылез из своего убежища, ко мне подошел мой новый сосед. Вероятно, это он буркнул ночью «занято», когда я пытался влезть под его лодку.
— Доброе утро, — вежливо сказал я.
Он ничего не ответил, только быстро взглянул на меня из-под бровей и начал обеими руками чесать голову и волосатую грудь в расстегнутом вороте рубашки.
— Чешется? — спросил я, желая поддержать разговор.
Мужчина перестал чесаться и снова бросил на меня мрачный взгляд.
— Ща в зуб дам, — пробурчал он.
— Что ж, было бы неплохо перекусить, — обрадовался я. О том, что и как дают в зубы, я понятия не имел. Решил, что он просто хочет меня угостить.
К моему удивлению, лицо мужчины налилось кровью, а кулаки сжались.
— Со мной шутки плохи, — прошипел он сквозь зубы.
Честно говоря, мне стало страшно. У него были крепкие, здоровые мускулы, а у меня — только хрупкие птичьи кости. Я стал отступать назад к своей лодке, бормоча извинения.
Мужчина глянул с презрением и снова принялся чесаться, не тратя на меня лишних слов. Начесавшись вдоволь, он потянулся и зевнул. Прежде чем уйти, он снова посмотрел на меня и бросил через плечо:
— Да уж, каких только бродяг не бывает.
И в этом он, без сомнения, был прав.
Мужчина ушел, да и мне надо было спешить.
У меня не было часов, ведь я не умел определять по ним время. Поэтому поинтересовался, который час, у первого встречного. Это был ребенок, маленький мальчик, он, очевидно, шел в школу. О существовании «школы» я знал уже давно. Люди, особенно дети, часто повторяли это слово. Мальчик взглянул на полоску на своем запястье и сказал:
— Пятнадцать минут восьмого.
— Спасибо. А что будет после этого?
— После чего?
— После пятнадцати минут.
— Шестнадцать минут, — удивленно сказал малыш, пожал плечами и пошел дальше. Я схватил его за локоть.
— Не мог бы ты мне помочь? А в награду я кое-что тебе покажу.
— Что?
— Покажу, как я летаю.
Мальчик сразу опустил свой ранец на землю.
— Хорошо. Что я должен сделать?
— Расскажи мне об этом, — попросил я и указал на его руку.
Мы отошли в сторону, и без пятнадцати восемь я уже знал о часах и времени все. Знал, что в часе шестьдесят минут, в минуте шестьдесят секунд, а в сутках двадцать четыре часа. И это еще не все: я узнал, что существуют недели, месяцы и годы. Услышал, что Земля вращается вокруг Солнца, чему я, конечно, сначала не поверил. Каждый такой оборот длится целый год, то есть триста шестьдесят пять дней.
Итак, без пятнадцати восемь я был уже значительно умнее, чем в пятнадцать минут восьмого. Но и спешил я теперь гораздо сильнее. Ведь госпожа Сормикас ждала меня ровно в восемь.
— Не подскажешь ли ты, где находится улица Юненкуя? — спросил я.
— Вот же она, — сказал мальчик.
— Мне бы еще найти дом номер восемь, подъезд «А», квартиру госпожи Сормикас.
Мальчик привел меня к нужному подъезду и даже поднялся со мной на самый верхний этаж.
— Вот эта квартира, а теперь покажите, как вы летаете.
— Только никому об этом не говори. Помни, что это тайна.
Мальчик был в восхищении. В подъезде никого не было. Я запрыгнул на перила.
— Смотри внимательно.
Я расправил крылья и мягко спланировал в проем между лестницами на первый этаж. Оттуда подмигнул мальчику, который во все глаза смотрел на меня с площадки верхнего этажа.
— А теперь назад, — попросил он.
И через секунду я уже стоял рядом с ним.
— Никогда не пробуй повторить это сам, — сказал я. — У тебя не получится.
Мальчик закивал с серьезным видом. Думаю, он и сам понял, что не стоит даже пытаться. Я поблагодарил его, и он заспешил вниз по лестнице.
— Я сегодня опоздал в школу, — крикнул он. — Но это того стоило.
Госпожа Сормикас открыла дверь прежде, чем я постучал. Это вышло очень удачно, ведь в многоэтажных домах в дверь не стучат (об этом я узнал позже), а звонят в звонок.
Она уже была одета. Плачущий Вилле висел у нее на руках.
— Мы уже заждались. Ну ладно, все, я полетела. — Я очень удивился, услышав это, потому что у нее не было никаких крыльев. — Еда для Вилле в холодильнике, разогрейте и покормите его ровно в одиннадцать. В парке есть песочница, думаю, вы ее без труда найдете.
И она убежала (а вовсе не улетела, как обещала). Я остался один на один с Вилле. Он смотрел на меня с открытым ртом. Щеки у него были еще мокрые, но плакать он перестал. И вдруг робко улыбнулся:
— Птичка пришла!
— Ты умный малыш, — сказал я Вилле. — А я умная птица. Думаю, мы с тобой подружимся.
И мы действительно подружились. Но прежде чем пойти гулять, я решил немного осмотреться в квартире. Я впервые оказался в гнезде человека, и многие вещи были для меня удивительными. Прежде всего, то, что стены стояли слишком близко друг к другу, а потолок нависал над самой головой. Я знал, что за стенами находились другие такие же маленькие гнезда.
Практически все предметы в квартире были мне незнакомы: книги, зеркала и картины, плита и
