кандидатов в члены ЦК КПСС - 41, немногим более 25 процентов. А всего из 458 человек, входивших в руководство КПСС, - только 134 (29 процентов) [1790].
Среди потерпевших на выборах поражение оказалось «35 секретарей обкомов» [1791]. Это означало, что провозглашённое совмещение должности первого секретаря и председателя местного Совета для многих являлось невозможным. Поэтому вместо обещанного соединения партийной и советской власти на самом деле началось их разъединение.
Если Г.Х. Шахназаров с удовлетворением писал, что это «поражение» «было, пожалуй, предопределено» [1792], то А.Н. Яковлев характеризовал выборы как «референдум за перестройку» и утверждал, что «ни о каком поражении речи не должно быть» [1793]. Подобным же образом оценивал итоги выборов и генсек. «Мы, - заявил он, - вышли на крупную политическую победу» [1794].
Это значит, Г.П. Разумовскому удалось обеспечить на выборах прохождение в народные депутаты тех коммунистов, которые в глазах М.С. Горбачёва и его ближайшего окружения могли стать послушным орудием проводимой ими политики.
Весной 1989 г., вскоре после выборов, меня пригласили выступить с лекцией перед сотрудниками ленинградского Интуриста. В своём выступлении я попытался показать, что происходящая перестройка - это попытка рождающейся подпольной буржуазии ликвидировать существующую советскую систему и восстановить частнокапиталистическую экономику. Иначе говоря, она представляет то, что позднее С. Говорухин назвал «великой криминальной революцией».
Так получилось, что в зале оказался инструктор то ли горкома, то ли обкома КПСС. Он счёл необходимым отреагировать на моё выступление и после лекции предложил мне остаться для разговора «по душам». Во время беседы мы невольно вышли на итоги выборов. И тут мой строгий судья вдруг заявил: «Это были не выборы, а «тихий переворот».
Тбилисская трагедия
В тот самый день, когда московские газеты обнародовали результаты выборов народных депутатов СССР, грузинская оппозиция вывела на улицы Тбилиси своих сторонников [1795].
«5 апреля группа студентов из 500 человек, - докладывал командующий войсками Закавказского военного округа И.Н. Родионов, - организовала демонстрацию у Дома правительства». Одновременно здесь же началась голодовка, в которой приняли участие около 50 человек [1796]. Это свидетельствовало, что акция протеста была рассчитана на длительный период.
Как явствует из упомянутого доклада, «6 апреля обстановка резко обострилась. К 13 часам на митинг собралось уже около 5–6 тыс. [человек]. Митинг возглавили руководители общества «Церетели» - Мераб Костава, Георгий Чантурия, Ираклий Церетели и представители вузов - Мелашвили, Кацитадзе» [1797].
«Митинг, на который собралось до десяти тысяч человек, - утверждал позднее директор Института востоковедения АН Грузинской ССР Т.В. Гамкрелидзе, - был мирным, без применения насилия и без призывов к насилию» [1798].
Следует отметить, что в наших средствах массовой информации или вообще ничего не говорилось о целях митингующих, или же писалась, что в них не было даже намёка на «грузинский национализм», а если «нет - нет, да и заплещет на ветру надпись по - русски и по - английски с употреблением таких слов как «оккупанты», «убирайтесь вон», «долой империю» и т.д., то в них отражался лишь «протест против сложившихся порядков, когда почти всё диктовалось сверху». Так, например, освещались тбилисские события на страницах самой читаемой в то время газеты «Аргументы и факты» [1799].
А вот, что было на самом деле. 6 апреля на митинге было зачитано и одобрено обращение к президенту и Конгрессу США: «1. Приурочить одно из заседаний ООН ко Дню суверенной Грузии - 26 мая. 2. Признать 25 февраля 1921 года днём оккупации Грузии большевистскими силами России. 3. Оказать помощь Грузии для выхода из состава Союза, в том числе путём ввода войск НАТО или ООН» [1800].
Вслед за принятием указанного обращения начался сбор подписей под ним [1801], а также была сделана попытка создать «Национальный комитет» «с функциями временного правительства». Эта попытка, по всей видимости, оказалась неудачной, после чего началась организация «забастовочного комитета» [1802].
Следовательно, начавшийся 5 апреля митинг представлял собою не обычную акцию протеста против сложившихся порядков, а рассматривался его организаторами как начало действий, которые были направлены на обеспечение выхода Грузии из состава СССР и рассчитаны на поддержку Запада.
Скрывая этот факт, официальные советские средства массовой информации, сознательно вводили нас в заблуждение, чтобы таким образом вызвать сочувственное отношение к участникам тбилисского митинга и негативное отношение к руководству республики.
Видя, что планируется оппозицией и как развиваются события, вечером 7 апреля И.Н. Родионов предложил Министерству обороны СССР: «1. Арестовать руководителей резко националистических обществ - организаторов сборищ, несанкционированных митингов. 2. Не допускать проведения несанкционированных митингов путём разгона мелких групп силами МВД. 3. Воинские части держать в готовности для оказания помощи местным властям в охране зданий ЦК КПСС Грузии, Дома правительства, телестудии, почты и телеграфа» [1803].
Москва отказалась поддержать эти предложения [1804].
Если верить А.А. Собчаку, это была мудрая позиция, так как днём 8 апреля напряжённость в Тбилиси якобы начала спадать [1805]. В этом позднее пытался уверить депутатов Первого съезда народных депутатов СССР и первый секретарь Грузинской Компартии Д. Патиашвили [1806].
Однако факты свидетельствуют о другом: если власти продолжали преступно бездействовать, то оппозиция активизировала свои действия. После того, как было принято обращение к президенту и Конгрессу США и начался сбор подписей под ним, к вечеру 7 апреля был «создан координационный комитет по организации стачек и забастовок» и перед ним поставлена задача подготовки «широкомасштабных выступлений, намеченных на май». [1807]
О том, что эти решения не остались на бумаге, свидетельствует тот факт, что на следующий день с площади у Дома правительства организаторы митинга стали направлять «на тбилисские заводы и в другие районы республики» своих агитаторов, перед которыми ставилась задача «заставить людей прекратить работу» [1808].
В таких условиях было принято решение не ждать дальнейшей эскалации событий и применить силу. Прежде чем сделать это, военное командование попыталось оказать на митингующих психологическое воздействие. С этой целью днём 8 апреля через город проследовала колонна танков. Вот как информировал о произошедшем Первый Съезд народных депутатов СССР Т.В. Гамкрелидзе: «Когда на площади перед Домом правительства без всякого предупреждения появились танки и бронетранспортёры, предчувствовавшие опасность люди стояли с зажжёнными свечами, пели старинные песни, молились» [1809].
На самом деле всё было иначе. Организаторы митинга вывели людей навстречу танкам и те «легли на их пути». Войска вынуждены были свернуть с проспекта Шота Руставели в сторону [1810].
После этого именно 8 октября, когда, по утверждению А.А. Собчака, напряжённость в Тбилиси стала спадать, «все подходы к проспекту Руставели, прилегающие улицы были... блокированы самосвалами, загруженными железобетоном, камнем, щебнем, автобусами, - все колёса были спущены. И таких баррикад из машин было по три ряда» [1811]. В результате этого движение в центре города было парализовано.
