мелочах… С товарищем теперь на разных квартирах, редко и видимся»{24} .
Об остроте произошедшего конфликта мы можем судить на основании других писем Я. М. Свердлова. 27–29 июня 1914 г. он писал жене: «Со своим товарищем мы не сошлись характером и почти не видимся, не ходим друг к другу»{25}. И это на станке, где было всего 8 домов. Возвращаясь к этому же вопросу в письме к жене от 16 ноября 1914 г., Я. М. Свердлов писал: «Ты же знаешь, родная, в каких гнусных условиях я жил в Курейке. Товарищ, с которым мы были там, оказался в личном отношении таким, что мы не разговаривали и не виделись»{26} .
Некоторые авторы видят причину конфликта в несовместимости характеров двух вождей партии большевиков{27}. Не отрицая роли этого фактора, в то же время нельзя не обратить внимание на то, что разлад между И. В. Джугашвили и Я. М. Свердловым по времени совпал с некоторыми другими событиями в Курейке.
Прежде всего имеется в виду резкое обострение отношений между И. В. Джугашвили и стражником И. Лалетиным.
«В мае 1914 г. туруханский пристав вынужден был после настоятельных требований товарища Сталина сменить стражника Лалетина, на место Лалетина был поставлен Михаил Мерзляков»{28}. По воспоминаниям последнего, когда он в мае 1914 г. появился в Монастырском и предложил свои услуги в качестве стражника, то И. И. Кибиров заявил своему помощнику Ивановскому: «Вот и пошлем Мерзлякова в Курейку, а то административно-ссыльный Джугашвили настоятельно требует сменить его охранника, как бы не нажить греха»{29} .
Последние слова свидетельствуют о том, что взаимоотношения между И. В. Джугашвили и И. Лалетиным достигли угрожающего характера. И действительно, имеются сведения, что во время одного из столкновений со своим подопечным И. Лалетин ранил его шашкой{30} . Что послужило причиной обострения их отношений, остается неясным. Но вот как описывал один из конфликтов между ними Федор Андреевич Тарасеев:
«Как-то вечером весной 1914 г., — вспоминал он, — мы наблюдали такую картину: жандарм пятился к Енисею и трусливо махал обнаженной шашкой впереди себя, а товарищ Сталин шел на него возбужденный и строгий со сжатыми кулаками. Оказывается, в этот день товарищ Сталин сидел дома, работал и не выходил на улицу. Жандарму показалось это подозрительным, он и решил проверить. Без спроса ворвался в комнату, и товарищ Сталин в шею выгнал этого мерзавца»{31}.
Если вспомнить невозмутимость И. В. Джугашвили, которую отмечали даже его противники, то привести его в ярость мог не сам факт подобного появления, а то, что И. Лалетин стал свидетелем какой-то интимной сцены.
С учетом этого обращают на себя внимание слухи, которые когда-то циркулировали в эмиграции и нашли отражение в упоминавшейся выше книге Льва Нусбаума (Эссад-бея). В соответствии с ними, находясь в туруханской ссылке, И. В. Джугашвили совершил свой последний побег, который якобы был связан с романом, возникшим между И. В. Джугашвили и одной из местных девушек.
«Ночью, — живописал Л. Нусбаум, — она прокрадывалась к нему в избушку. Девушка делила с ним ночлег, ей нравился молчаливый мужчина с лицом, покрытым следами оспы… Но отец девушки узнал об этом. Топор, который сверкает в таких случаях, тяжел и остр. Сталин очень хорошо знал об этом. С первым же пароходом, который шел вниз по реке, он покинул Сибирь», но «через несколько месяцев он опять был в руках полиции и возвращен на прежнее место ссылки»{32}.
Насколько же заслуживает доверия приведенная версия? Мы уже видели, какие нелепые слухи готовы были поддерживать и распространять об И. В. Сталине его политические противники. Но в данном случае оказывается, что подобные слухи циркулировали не только в эмиграции, но и среди местного населения.
«В местах своей последней ссылки, — писал, например, Д. А. Волкогонов, — как рассказывал мне старый большевик И. Д. Перфильев, сосланный в эти края уже в советское время, у Сталина была связь с местной жительницей, от которой появился ребенок. Сам „вождь“, разумеется, никогда и нигде не упоминал об этом факте»{33}.
Об этом же слышала С. И. Аллилуева в ближайшем окружении вождя. «Тетки, — вспоминала она, — говорили мне, что во время одной из сибирских ссылок он жил с местной крестьянкой и что где-то теперь живет их сын, получивший небольшое образование и не претендующий на громкое имя»{34}. В 1990 г. в печати было названо и имя этой «местной жительницы».
«Народная молва гласит о том, — читаем мы в книге А. Колесника „Хроника жизни семьи Сталина“, — что до революции у Сталина было еще двое детей. Первый ребенок умер младенцем, а второй, Александр, появился на свет в 1917 г. от Лидии Платоновны Перепрыгиной, у которой Сталин жил на квартире в ссылке. Позднее Сталин якобы дважды просил отдать ему малыша, но мать его на это не пошла. Уже нет в живых ни Лидии Платоновны, ни Александра, которые могли бы подтвердить это или опровергнуть. Судьба этих двух людей такова. Лидия Платоновна в 20-е гг. вышла замуж за Якова Давыдова, который усыновил мальчика. У них родилось еще 8 детей. Сам Александр Яковлевич окончил в Дудинке школу, работал в РК комсомола, закончил техникум связи в Красноярске, участвовал в Великой Отечественной Войне, в звании майора был уволен из рядов Вооруженных Сил, после чего работал производителем работ на одном из объектов в Красноярске, где и умер в 1967 г.»{35}.
По свидетельствуя. Сухотина, в 1917 г. Л. П. Перепрыгина родила сына, «которого нарекли Александром и записали в метрическом свидетельстве как Джугашвили»{36} .
В свое время А. В. Антонов-Овсеенко со слов О. Г. Шатуновской заявил, будто бы данный эпизод из биографии И. В. Сталина при Н. С. Хрущеве рассматривался в Политбюро ЦК КПСС. «Во время туруханской ссылки, — писал он, — Коба изнасиловал 13-летнюю дочь хозяина избы, у которого квартировал. По жалобе отца жандарм возбудил уголовное дело. Пришлось И. Джугашвили дать обязательство повенчаться с потерпевшей. Первый ребенок родился мертвым, потом появился на свет мальчик». «Документы по этому делу, — писал А. В. Антонов-Овсеенко, — зачитал на заседании Политбюро в 1964 г. Серов»{37}.
До недавнего времени можно было лишь строить предположения о том, насколько соответствует действительности приведенное свидетельство. Однако в самое последнее время была рассекречена и стала доступна исследователям записка председателя КГБ при СМ СССР И. А. Серова, в которой нашел отражение данный факт. Сейчас она хранится в РГАСПИ в фонде И. В. Сталина и в конце 2000 г. частично была введена в научный оборот ведущим научным сотрудником Института росийской истории РАН Б. Илизаровым:
«…По рассказам гр-ки Перелыгиной, — информировал Н. С. Хрущева в 1956 г. И. А. Серов, — было установлено, что И. В. Сталин, находясь в Курейке, совратил ее в возрасте 14 лет и стал сожительствовать. В связи с этим И. В. Сталин вызывался к жандарму Лалетину для привлечения к уголовной ответственности за сожительство с несовершеннолетней. И. В. Сталин дал слово жандарму жениться на Перелыгиной, когда она станет совершеннолетней. Как рассказывала в мае с. г. Перелыгина, у нее примерно в 1913 г. родился ребенок, который умер. В 1914 г. родился второй ребенок, который был назван по имени Александр. По окончании ссылки Сталин уехал, и она была вынуждена выйти замуж за местного крестьянина Давыдова, который и усыновил родившегося мальчика Александра. За все время жизни Сталин ей никогда не оказывал никакой помощи. В настоящее время сын Александр служит в армии и является майором» (фото 34){38}.
В Курейке не было ни одной семьи с фамилией Перелыгины. Поэтому в данном случае мы имеем дело с неверной передачей фамилии Перепрыгина. Но несмотря на эту ошибку, а также некоторые другие неточности, записку И. А. Серова можно рассматривать как документальное подтверждение истории, описанной Л. Нусбаумом. Именно эта история могла стать причиной конфликта между Я. М. Свердловым и И. В. Джугашвили. А поскольку И. В. Джугашвили и Я. М. Свердлов стали жить раздельно в конце марта — начале апреля, а в мае стражник И. Лалетин был заменен М. А. Мерзляковым, есть основания думать, что описанная выше история произошла не ранее конца марта — не позднее середины мая. Причем, судя по
