просчитались. С родным государством я не воевал никогда. «Бомбил» только мерзавцев и предателей.
— Вы — верующий человек?
— Мой день рождения 19 января, как раз в праздник Крещения. Родился я между Таганкой, Солянкой и Землянкой, возле Яузской больницы. Там, в Лыщиковом переулке стоит дивный храм Покрова пресвятой Богородицы, один из немногих в Москве, где до сих пор звонят колокола трехсотлетней давности. Туда и хожу. Всегда помню, — жить по совести значит жить по Христовым заповедям.
Я иногда спорю с людьми в рясах, неверно объясняющими смысл библейской заповеди: «Всех надо прощать и возлюбить ближнего, как самого себя». С врагами надо по-другому: «Аз воздам!» С темными силами следует воевать, а не щеки под удар подставлять. Добро должно быть с кулаками. А возлюбить надо того, кто тебе по духу близок.
«Специалисты» по Высоцкому утверждают, мол, Ножкин говорит, будто Высоцкий пел его песни. Но фонограмм они-де не встречали. Доказывать и опровергать вроде и нечего. Что тут скажешь действительно — ну, не встречали высоцковедские орлы таких фонограмм.
Ножкин, кстати, жив, славу Богу, здоров. Можно и у него спросить, в конце концов, в чем дело. Что я и сделал. «О каких фонограммах сегодня может идти речь? Вспомните, когда все это было!» — ответил мне Михаил Иванович.
— Общаться приходилось с Высоцким?
— Конечно. Много раз. Он же гораздо позже меня пришел на сцену с песнями. Вначале пел чужие, в том числе и мои. Они остались в записи. «На кладбище все спокойненько», «Нам нового начальника назначили» и другие. Виделись часто и много. Правда, друзьями близкими не стали. Все-таки разный взгляд у нас был на многие вещи. И потом, он был более тусовочный человек, а я никогда эту богемную тусовку не любил. Я считаю, эта тусовка его и погубила, друзья именитые, которые ни одного стиха его не помогли при жизни опубликовать, считали их пьяной ерундой. Это сейчас и Евтушенко, и Вознесенский, и другие его вспоминают, подчеркивая свою близость, а при жизни никогда ему не помогали. Они его просто эксплуатировали по-черному, не жалели, не щадили.
Когда-то странный, заикающийся мальчик Коля Бурляев покорил сердца зрителей в фильмах Андрея Тарковского «Иваново детство» и «Андрей Рублев». Некоторые коллеги и теперь считают этого замечательного профессионала чужаком, человеком не от мира сего. Как актер Николай Петрович по- прежнему остается невостребованным. Да и кого, по его словам, он смог сегодня сыграть? Последняя и самая значительная его роль в кино — может быть, самая удивительная — ИЕШУА ГА НОЦРИ — фактически Иисус Христос — Бурляев много и плодотворно занимается общественной деятельностью: он — академик, вице-президент Международной славянской академии, президент кинофорума «Золотой витязь», глава киностудии «Отечество», а также председатель Международного объединения кинематографистов славянских и православных народов.
О Высоцком Бурляев вспоминает с большой теплотой и любовью.
— Кем же вы себя по жизни определяете?
— В разные годы отвечал на этот вопрос по-разному. Людям я стал известен прежде всего как актер. Меня совсем не знают как поэта. Но вот уже готов к изданию двухтомник, где собрано все, что написано за 30 с лишним лет. Сегодня же я прежде всего общественный деятель. Актерство, к счастью, отпало. Никогда не хотел быть актером и никогда себя таковым не считал. Просто говорил, что я играющий человек.
На мой взгляд, актерство — это не профессия, во всяком случае, явно не мужская. Лицедейство — одно из самых древних человеческих увлечений, такое же, как проституция. Так было и так есть. Сейчас на экранах можно показывать все. И актеры участвуют в этом безобразии, забывая, о чем гласит Евангелие: «Невозможно не прийти в этот мир соблазнам, но горе тому человеку, через которого они приходят».
— Православная церковь считает актерскую профессию греховной. Что же делать действующей актерской братии?
— Время неумолимо, но и оно делает поправки. Ведь у любого из нас только два пути в жизни — к Богу или к дьяволу. Актеры по слабости душевной чаще избирают второй: торгуют плотью и душой. Пред Господом они ответят за все. Но если актерство чистое, с молитвой, то дело это вполне приемлемое, даже нужное.
— Для вас, человека верующего, наверное, непросто было работать над ролью Иешуа Га-Ноцри в фильме Юрия Кары «Мастер и Маргарита», который так и не вышел на экраны?
— Не хотелось бы такой темы касаться всуе. Роль в работе не была тяжелой, образ сам по себе недосягаемый, вот в чем дело. А работалось очень гармонично и молитвенно…
Если же говорить о вере, то неверующих людей нет вообще. Вера дается всем при рождении. С первым вздохом человек наполняет душу — вместилище Божье энергией и начинает верить. Пока веру не выбьют из сознания школой, атеизмом.
— Чего вам хотелось больше всего в жизни?
— Очень хочу видеть Отечество наше укрепившим православие как державообразующую веротерпимую религию, всем дающую дорогу в жизни. Мечтаю видеть Россию с царем в голове и в народе. Это дело будущего.
— Это правда, что в 36 лет вы бросили и пить, и курить?
— Многие мои друзья очень рано уходили из жизни из-за привязанности к алкоголю: Гена Шпаликов, Володя Высоцкий, Олег Даль. Я понял: если не завяжу, могу закончить жизнь так же скоро и печально.
— Вы дружили с Высоцким? Кажется, в кино и театре вы с ним пересекались крайне мало?
— Ну, как же? Мы ведь познакомились еще на пробах к «Иванову детству». Это был 1961 год. Володя тогда играл в Театре имени Пушкина. Он пробовался на роль капитана Холина, которого потом сыграл Валентин Зубков. Помните? Вообще, пробы для актера — акт очень унизительный. Так вот, по роли мы должны были говорить друг другу «ты». И сразу же перешли на «ты» в жизни. Помню, после каких-то павильонных съемок вышли с ним за ограду «Мосфильма». Был август, теплый солнечный день. Поехали в сад «Эрмитаж». Почему-то Высоцкий выбрал именно это тихое место. Сели за столик в кафе. Володя купил бутылку шампанского и налил мне первый в жизни бокал. Я был очень горд, ведь мне было тогда всего 14 лет. С того дня и подружились. Частенько бывал у него в театре. Володя, к сожалению, играл там рольки на выходах, типа «кушать подано». Видеть это было обидно до слез. Того, что Высоцкий пишет песни и сам их поет, я тогда и не знал.
Потом вместе играли в фильме «Служили два товарища». Володя меня убивает… По роли, конечно. У меня там были сумасшедшие, чумовые глаза.
Да, еще однажды вместе с Ирой Родниной пошли на Таганку смотреть «Гамлета». И мне, откровенно признаюсь, «Гамлет» не понравился, и Володя в роли не понравился. На сердце навалилась какая-то непонятная тревога. Я считал, он очень плохо играет эту роль, что все мимо текста. Кричит зачем-то, дергается как-то невпопад. Я даже не пошел после спектакля за кулисы, что в актерской среде можно назвать бестактностью. Но ведь нужно было бы что-то говорить. А обманывать я не умею.
Последняя наша встреча произошла уже на «Маленьких трагедиях». После съемок Володя вез меня на своей машине до дома. Ехали молча, будто прислушиваясь друг к другу. Оба боялись нарушить эту поисковую тишину. Я думал: какой ты стал, Володя, как изменился за все эти годы? Зазнался? Охладел к
