оказалась типично кечуанской (инкской). Чинчи, по-видимому, заимствовали ее у кечуа, либо сыны Солнца сами навязали эту песенную форму им и другим народам, например, обязав их во время всеобщих (читай, инкских) торжеств исполнять в форме таки свои «истории» и «былины».
Но ознакомление с текстом атун таки только еще больше запутало все дело. Читатель может сам убедиться в этом; вот его текст:
«Эй-эй-эй! На площади Воина, на площади радости, на площади могущественного Инки ты всегда был готов получить его поручение. Где ты, могучий, знатный, сильный сокол, могучий лев расы людей из рода Яровильков? Ты, великий вождь, который, когда испанцы направлялись в Кахамарку, представлял персону могущественного короля и императора, доверенным лицом которого ты был, чтобы стать позднее дедом Гуамана Помы де Айяла, своего внука, прямого потомка, который любит тебя!»
Появление в таки испанцев и прямое указание на трагические события в Кахамарке, где испанцами был казнен Атауальпа, ясно говорят о том, что это сочинение не является подлинным таки, исполнявшимся при инках. Это сразу же бросается в глаза, заставляя поверить, что мы имеем дело с мистификацией хрониста, стремившегося с ее помощью возвеличить себя и своих родичей.
Бесспорно, указанный оттенок имеется в тексте таки, но чем больше вчитываешься в него, тем очевиднее становится, что перед нами не фальсификация, а образец текста времен инков, правда подвергнутый редакции. И рассчитай он на читателя-испанца, который плохо или ничего не знал об инкской символике (вспомним случай с празднованием «Святого таинства» в Куско). Нет, Гуаман Пома никого не хотел обманывать своим примером. Просто он «испанизировал» некоторые детали текста, а также показал, как употребляя какие слова и образы, во времена инков изложили бы хорошо знакомое всем испанцам событие — ожидавшуюся встречу в Кахамарке.
Если же в тексте заменить некоторые слова и изложенную там ситуацию, то мы получим вполне возможный и в этом смысле реальный вариант текста таки времен инков:
«Эй-эй-эй! Эй-эй-эй! На площади Воина, на площади Ликования — Хакуай пата, на площади могущественного сапа инки ты всегда был готов получить его поручение. Где ты, могучий, знатный, сильный Гуаман-Сокол, могучий Пума-Лев расы людей из рода Яровильков? Ты великий вождь, который, когда послы взбунтовавшегося острова Пуны покорно шли в Кито, представлял персону могущественного Инки, доверенным копьем которого ты был в Чинчайсуйю, чтобы стать дедом молодого! Гуамана Помы, твоего внука, прямого потомка, любящего тебя».
Реконструкция ситуации, при которой подобный таки мог бы быть произнесен, выглядит так:
На празднике Интип Райми в Куско царство людей чинча представлял молодой Гуаман Пома из царского рода Яровильков (его отец умер, так и не успев стать правителем чинчей). Встав перед золотым троном правителя царства, на котором восседал Уаскар, Гуаман Пома, второй человек в Чинчайсуйю, как того требовал обычай, рассказал таки не об Инке Уаскаре, а о его отце Инке Уайна Капаке, а также о подвиге своего деда, подавившего бунт в Чинчайсуйю, когда Уайна Капак вел переговоры с послами острова Пуны, где были коварно убиты сыны Солнца, помогавшие жителям Пуны научиться поклонению Солнцу. Куско очень высоко оценил подвиг Гуамана Помы-деда.
Предложенная реконструкция частично опирается на реальные факты (убийство жителями Пуны губернаторов Уайна Капака и жестокое подавление этого восстания, бунт в Чинчайсуйю) и на домыслы автора книги (подавление бунта дедом хрониста Гуамана Помы), Она учитывает и особенности текста приведенного хронистом таки. Кроме того, мы соблюли запрещение прославлять здравствующего правителя и касаться его дел.
Теперь несколько слов о самих таки (поскольку у нас есть целых два их «образца»). Прежде всего, поражает их информативная емкость. При столь малом словесном материале в таки изложено многое из того, что прошло мимо некоторых многотомных хроник испанцев.
Во-первых, здесь ясно показана важная часть общественной структуры царства, подтверждающая классовый характер созданного инками общества. Она выражена и в виде прямой зависимости подданных от сапа инки, в их беспрекословной готовности служить подлинным хозяевам страны. Но таки подтверждает особую и важную роль, которую играла в жизни царства Heинкская знать, а также сам факт ее сохранения и использования сынами Солнца. Об этом, в частности, говорят титулы и имена-прозвища местных правителей: бесправные и лишенные всего подданные не станут называть себя «соколами» и «львами», да и правители не потерпели бы рядом с собой подобных «зверей», если бы те не имели на то права.
Во-вторых, таки предельно лаконично излагают конкретные исторические события, в которых показаны деяния инков, а также их подданных. Они показывают, чем именно был занят сапа инка (ожидал встречу с послами испанцев) и его «второй человек» из одного из четырех суйю (заменил своего господина, а значит, и защитил его интересы во время его отсутствия).
Мы знаем, что на больших торжествах каждое царство докладывало рапорт-таки правителю Тауантинсуйю. Учитывая емкость таки, а также особенности языка кечуа, который сам по себе отличался большой выразительностью (достаточно вспомнить пример со словом «пача»), трудно себе представить, какие потери понесла историческая наука, лишившись инкских героических и исторических таки. Потери невосполнимые.
Конечно, некоторую компенсацию этих потерь мы имеем в хрониках периода конкисты и первых лет колонии. Ибо все, что известно об инках, мы узнали из этих единственных письменных источников о царстве Тауантинсуйю. Известно, что информаторами хронистов были инки. Вот почему естественнее всего предположить, что они рассказывали им то, что знали сами, а знали они свою историю в форме таки, соединенных вместе каким-то специальным образом. Не менее естественно и то, что хронисты-испанцы, а они составляют подавляющее большинство, редактировали на свой лад и в угоду своим интересам (которые не всегда совпадали с интересами исторической истины) попадавшие в их руки инкские «материалы», больше похожие на сказки и легенды, нежели на подлинную историю сынов Солнца. Даже метис Инка Гарсиласо называет рассказы своего дяди инки «сказками» и «легендами», правда выражая при этом искреннее сожаление, что слишком мало уделил им внимания в детстве, отчего память не сохранила многие из них.
Жаль, очень жаль! Ибо то, что хронист из Куско не забыл и записал в своих «Комментариях», ближе всего к подлинным историям и легендам самих сынов Солнца, ближе всего к документам (без всяких кавычек) Тауантинсуйю, в которых хранилась официальная истории инков. Ближе, но это еще не оригинал, вернее, уже не оригинал. Ближе, но не подлинник. А подлинника нет и вряд ли он будет когда-либо восстановлен. И все ж именно «Комментарии» Инки Гарсиласо ближе всех остальных хроник к сводному тексту исторических таки. Мы даже допускаем, что какая-то их часть дословно воспроизводит рассказы инков. Это, бесспорно, ставит «Комментарии» в особое положение именно благодаря своему подлинному, достоверному происхождению.
Утрата или запрещение инками письма нанесли знаниям о царстве сынов Солнца жестокий и ничем не компенсированный удар. Никакие бюрократические и административные ухищрения не могли заменить столь принципиально важный элемент культуры, как письмо. И главный урон понес не фольклор, а официальное исторически-литературное творчество, активно культивировавшееся властями Тауантинсуйю. По иронии судьбы оно погибло вместе с теми, кого должно было защищать!
Вместе с таки погибли и более крупные формы литературного творчества. Речь идет о драматургических произведениях, о существовании которых мы знаем не только от хронистов. До наших дней дошли, по крайней мере, две кечуанские драмы, хотя не все исследователи относят время их создания к доиспанскому периоду. Первая и наиболее выдающаяся из них называется «Ольянтай» или «Апу Ольянтай». Она написана рифмованными стихами на кечуа. Известный миру вариант «Апу Ольянтай» был обнаружен в первой половине XIX века; полный текст драмы был опубликован в 1853 году. Другая драма «Уткха Паукар».
Нельзя не отметить, что ни один из авторов XVI–XVII веков не упоминает в своих сочинениях именно эти драмы, однако почти все они говорят о большой склонности индейцев к театрализованным представлениям и их очевидных актерских способностях, прямо увязывая данное явление с культурной жизнью Тауантинсуйю.
Отсутствие письма, конечно же, нанесло инкской драматургии, как и устному исторически- литературному творчеству, самый большой и непоправимый урон. Ибо нет и не может быть сомнений в том, что такая выдающаяся цивилизация Древней Америки, как цивилизация кечуа, опиравшаяся на творческий
