прежняя жена — агент КГБ. Зильберберг и Чалидзе, по словам Солженицына, — агенты КГБ. Братья Медведевы — агенты КГБ. Его бывший соавтор по ГУЛАГу Якубович — агент КГБ. Ростропович и его жена, которые спасали Солженицына в России и дали ему возможность писать книги, по заявлению Солженицына — агенты КГБ» (11).
Действительно в публикациях Александра Исаевича имеются намеки и даже утверждения о возможности сотрудничества с КГБ целого ряда лиц: А. Дольберга (Д. Бурга) (12), И. И. Зильберберга (13), Л. З. Копелева (14), П. Личко (15), братьев Ж. А. и Р. А. Медведевых (16), Н. А. Решетовской[52] (17), Л. А. Самутина (18). В. Чалидзе (19), М. П. Якубовича (20). В печати высказывались подозрения относительно и некоторых других лиц, с которыми прямо или опосредованно контактировали писатель: это В. Е. Максимов, М. В. Розанова, А. Д. Синявский, Е. Г. Эткинд (21).
О том насколько все эти подозрения и обвинения обоснованны, судить непросто. Поэтому ограничимся только некоторыми фактами, которые позволяют делать на этот счет более или менее определенные выводы.
Прежде всего это касается Г. П. Вишневской. Обнаружить в публикациях А. И. Солженицына обвинения ее в связях с КГБ не удалось. Между тем, из воспоминаний знаменитой певицы явствует, что на заре туманной юности она, как и ее великий квартирант, тоже согласилась быть осведомителем (по ее словам, «через вербовку проходили все солисты Большого театра») и некоторое время даже писала доносы, разумеется, как утверждает она, самого невинного содержания. И только благодаря вмешательству тогдашнего главы правительства Н. А. Булганина ей удалось освободиться от этой обязанности (22).
Не избежал вербовки и А. Д. Синявский. Об этом он впервые поведал в 1984 г. со страниц автобиографического романа «Спокойной ночи» (23), а затем признал данный факт в той полемике, которая развернулась вокруг этой истории (24). Разногласия вызывали и вызывают два вопроса: удалось ли органам госбезопасности завербовать Андрея Донатовича? и если удалось, то действительно ли он сотрудничал с ними?
В романе А. Д. Синявский писал, что его главный герой, прототипом которого являлся он сам, был завербован (25), но в упомянутой полемике заявил лишь то, что его «пытались» завербовать, не конкретизируя, как, где, кто и когда (26). По свидетельству М. В. Розановой (Кругликовой), в 1948 г. ее муж, будучи студентом филологического факультета МГУ, не только получил со стороны органов госбезопасности предложение о сотрудничестве, но «согласился» на него. Оправдывая этот шаг, она отмечает: «В сталинские времена могущественной Лубянке не отказывали» (27). Данный факт подтвердил ближайший товарищ А. Д. Синявского того времени, тогда тоже студент МГУ, Сергей Хмельницкий, по свидетельству которого они были завербованы оба и имели одного куратора (28). Поэтому первый вопрос можно считать решенным.
Сложеннее обстоит дело со вторым вопросом. По свидетельству А. Д. Синявского, когда органы госбезопаности вербовали его, то перед ним ставилась только одна задача — следить за однокурсницей Элен Пельтье, бывшей дочерью адмирала, французского военно-морского атташе в Москве. Однако Андрей Донатович сообщил Элен о сделанном ему предложении, и они разыграли сцену размолвки, после которой отношения между ними прервались, возможность слежки за нею со стороны А. Д. Синявского исчезла и органы госбезопасности оставили его в покое. Снова вспомнили о нем только в 1952 г. В романе описывается, как главный герой на военном самолете был доставлен в Вену, куда именно в это время должна была приехать Элен. Цель его необычного путешествия заключалась в том, чтобы свести Элен в ресторане с одним из сотрудников Л. П. Берия. Эту случайную встречу предполагалось зафотографировать, чтобы затем шантажировать или саму Элен, или ее отца. Но главный герой романа снова поставил свою бывшую подругу в известность о планах советских спецслужб, на чем его контакты с этими службами прекращаются (29). Вскоре по выходе романа в свет оба факта были подтверждены Элен Пельтье (в замужестве Замойска) (30).
На основании этого защитники А. Д. Синявского утверждают, что ни о каком его сотрудничестве с органами госбезопаности не может быть и речи (31). Вывод явно поспешный. Прежде всего необходимо отвлечься от истории с Элен Пельтье и установить, в каком качестве Андрей Донатович был завербован: в качестве доверенного лица или тайного агента? Если органы госбезопасности пытались использовать его как доверенное лицо, то нарисованная им картина вполне вероятна. Если же он был завербован как тайный агент, то его деятельность в таком качестве не могла ограничиваться только одной Элен и розыгранный разрыв отношений между ними не мог быть основанием для прекращения его отношений с органами госбезопасности.
Как мы уже знаем, тайного агента от доверенного лица в советское время отличало не только то, что сотрудничество первого с органами госбезопасности было регулярным (а не от случая к случаю), но и то, что оно закрепялось специальными документами, из которых нам известны по крайней мере два: подписка о сотрудничестве и расписка о неразглашении (32). Были ли отношения студента А. Д. Синявского с органами госбезопаности оформлены документально? Да. По словам М. В. Розановой, согласившись на сотрудничество, ее муж «дал» необходимые «подписки» и «расписки» (33).
Из этого можно сделать вывод, что он был завербован как тайный агент и история с Элен Пельтье — лишь один из эпизодов в его взаимоотношениях с органами госбезопаности. Что же касается его ареста 1965 г. и семилетнего приговора 1966 г., то это вполне могло быть расправой за двойную игру.
А затем, как явствует из опубликованных документов, КГБ попытался вернуть А. Д. Синявского в ряды своих агентов и с этой целью начал склонять его на подачу прошения о помиловании. Сам Андрей Донатович на такой шаг не решился, но его жена вступила в переговоры и достигла соглашения, на основании которого ее муж был освобожден досрочно (34).
«…Упоминание этих документов в русской печати, — пишет В. К. Буковский, — вызвало совершеннейшее бешенство госпожи Синявской. Нимало не смущаясь забавного противоречия, она тотчас — и, как всегда, безапелляционно — заявила (в „Московских новостях“), что документы: а) „украдены“, б) „подделаны“, в) что Андропов все переврал… Затем, опять же не переводя дыхания, взяла и сама опубликовала те же самые документы — вот она, дескать, „вся правда“, не украденная и не подделанная. Наконец, в длиннющей статье в „Независимой газете“, на два номера с продолжением, по целой газетной странице в каждом поведала о своих необычайных подвигах: о том, как она, умная и бесстрашная женщина, объегорила глупый и трусливый КГБ…» (35).
В начале 1992 г. покидавший пост главного редактора журнала «Континент» В. Е. Максимов перепечатал воспоминания С. Хмельницкого (36), после чего А. Д. Синявский и М. В. Розанова потребовали от редакции опровержения. Однако новый главый редактор журнала И. Виноградов предложил им на выбор: или опубликовать собственное письмо с опровержением воспоминаний С. Хмельницкого, или же подать на журнал в суд (37).
И тут как по мановению волшебной палочки вдруг появился документ, который, как считают некоторые, наконец, позволил поставить в этом вопросе точку. Он был опубликован под названием «Из журнала планирования 5-го управления КГБ СССР на 1976 г.». Вот его текст:
«С целью пресечения одного из возможных каналов проникновения противника в среду творческой интеллигенции, по ДОР (дело опреративной разработки) на выехавшего с семьей из СССР Доктора (Синявского А. Д.) продолжить мероприятия по компрометации объекта и его жены перед окружением и оставшимися в Советском Союзе связями, как лиц, поддерживающих негласные отношения в КГБ
Когда В. Е. Максимов ознакомился с выпиской из «журнала планирования 5-го управления», он принес супругам Синявским свои извинения (39). Но, откуда же так своевременно появился этот документ, который даже сейчас в архиве ФСБ должен был бы храниться как совершенно секретный? Может быть, органы госбезопасности опубликовали его официально, чтобы, наконец, внести ясность в данный вопрос? Нет, оказывается, В. Е. Максимов получил его от М. В. Розановой, а ей с мужем, «их ближайшим друзьям и нескольким московским журналистам» документ был передан «для ознакомления» «одним непоименованным сотрудником КГБ» (40).
