такое, зная, что в следственном деле лежит «Резолюция № 1».
Во-первых, получается, что А. И. Солженицын составил «Резолюцию № 1» еще до того, как пережил разочарование в И. В. Сталине и в советской системе,
Во-вторых, все, что нам известно о А. И. Солженицыне до его ареста исключает возможность участия его в составлении подобного документа.
Во-третьих, несмотря на то, что в «Резолюции № 1» шла речь о создании антисоветской организации, никто, кроме Н. В. Виткевича и А. И. Солженицына, не был привлечен по этому делу даже в качестве свидетеля.
В-четвертых, один из «авторов» «Резолюции № 1» Н. Д. Виткевич, опровергая тем самым свои предшествовавшие утверждения, признался в том, что лично у него подобного документа не было, а значит, он не фигурировал и в его следственном деле.
В-пятых, этот документ не упоминался в первом издании «Архипелага».
В-шестых, его существование не нашло отражения ни в ходатайствах А. И. Солженицына о помиловании 1947–1956 гг., ни в Определении о его реабилитации.
В-седьмых, «Резолюцию № 1» не заметил в его следственном деле военный прокурор Б. А. Викторов, занимавшийся его реабилитацией.
Невольно возникает ощущение, что в данном случае мы имеем дело с мистификацией.
Как бы там ни было, через три месяца следствие по делу А. И. Солженицына завершилось. 28 мая 1945 г. он был вызван на последний допрос, на котором, кроме капитана И. И. Езепова, присутствовал «военный прокурор ГВП КА подполковник юстиции Котов» (58).
В 1990 г. протокол этого допроса ввел в оборот Б. А. Викторов, а затем в 1997 г. с некоторыми сокращениями его опубликовал К. А. Столяров. Сравните:
Б. А. Викторов
«В предъявленном мне обвинении виновным себя признаю».
Вопрос: «В чем именно?».
Ответ: «В том, что начиная с 1940 г. при встречах и в переписке с другом — Виткевичем Николаем Дмитриевичем, клеветал на вождя. В отдельных вопросах был убежден, что Сталин не имеет ленинской глубины. Утверждал в этих письмах и разговорах, что мы не были полностью готовы к войне в 1941 г. Утверждал и соглашался в письмах и разговорах с Виткевичем об отсутствии свободы слова и печати в нашей стране. Мы действительно записались в так называемые революционеры. Мы считали, что создание, я подчеркиваю, антисоветской организации непосильно нам двоим и предполагали, что у нас могут найтись единомышленники в столичных литературных и студенческих кругах. Вот на все эти темы я вел разговоры с друзьями детства, еще кроме Виткевича — Симоняном К. С., Решетовской Н. А. и Власовым Л. В.» (Викторов Б. А. Без грифа «секретно». М., 1990. С. 305–306).
К. А. Столяров
«Да, в предъявленном мне обвинении виновным себя признаю.
Вопрос: В чем именно?
Ответ: В том, что начиная с 1940 г. при встречах и в переписке с другом детства ВИТКЕВИЧЕМ Николаем Дмитриевичем мы клеветали на вождя партии, отрицая его заслуги в области теории, утверждая, что в отдельных вопросах он якобы не имеет ленинской глубины… Мы клеветали на ряд мероприятий внутренней политики Советского правительства, утверждая, что якобы не были полностью готовы к войне 1941 г. В этих же беседах мы клеветнически утверждали, что в Советском союзе отсутствует свобода слова и печати и что ее не будет и по окончании войны. В связи с этим мы пришли к выводам о необходимости в будущем создания антисоветской организации и эти свои намерения мы записали в так называемой
Сопоставление текста протокола допроса А. И. Солженицына 28 мая 1945 г., цитируемого Б. А. Викторовым и К. А. Столяровым, обнаруживает не только совпадения, но и значительные расхождения.
6 июня 1945 г., на свет появилось обвинительное заключение (59) и А. И. Солженицын был переведен из Лубянской тюрьмы в Бутырскую (60).
Началось ожидание приговора.
Текст обвинительного заключения по делу А. И. Солженицына нам неизвестен. Лишь частично мы можем судить о нем на основании свидетельств самого Александра Исаевича, Определения Военной коллегии Верховного суда СССР о его реабилитации, а также публикаций Б. А. Викторова и К. А. Столярова.
«Процитирую, — писал К. А. Столяров об обвинительном заключении, — начало и конец: „…В НКГБ СССР через Военную Цензуру поступили материалы о том, что командир батареи звуковой разведки Второго Белорусского фронта — капитан СОЛЖЕНИЦЫН Александр Исаевич в своей переписке
…Виновным себя признал. Изобличается вещественными доказательствами (
Считая следствие по делу законченным, а добытые данные достаточными для предания обвиняемого суду, руководствуясь ст.208 УПК РСФСР и приказом НКВД СССР № 001613 от 21.XI.1944 года — следственное дело № 7629 по обвинению СОЛЖЕНИЦЫНА Александра Исаевича направить на рассмотрение Особого совещания НКВД СССР…
Обвинительное заключение составлено 6 июня 1945 года в городе Москве…“.»
«Вместе с капитаном Езеповым, — отмечал К. А. Столяров, — этот документ подписали его начальники — полковник Иткин… и подполковник Рублев, а двумя днями позже его утвердил комиссар государственной безопасности 3 ранга Федотов» (1).
Иначе характеризовал констатирующую часть обвинительного заключения Б. А. Викторов, по словам которого в ней говорилось: А. И. Солженицын «с 1940 года занимался антисоветской агитацией и предпринимал шаги к созданию антисоветской организации». «В связи с этим ему было предъявлено обвинение по ч.1. ст.58–10 УК РСФСР, предусматривающей ответственность за антисоветскую агитацию, и по ст.58–11 УК, предусматривающей
О том, что Александр Исаевич обвинялся по двум статьям, говорится в недавно обнаруженной в архиве карагандинской прокуратуры карточке заключенного (3). Это же следует из опубликованного текста Определения Военной коллегии Верховного суда СССР о его реабилитации (4). Подобным же образом характеризовал в 1964 г. содержание предъявленного ему обвинения сам А. И. Солженицын (5).
В первом издании «Архипелага» мы читаем об обвинительном заключении: «Подписал вместе с 11 пунктом. Я не знал тогда его веса,
Чтобы лучше представлять положение, в котором находился А. И. Солженицын летом 1945 г., прежде всего вспомним один лагерный анекдот, который он приводит в «Архипелаге» как реальный факт: «На
