А. И. Солженицын немедленно воспользуется свободой и выскажет все, что не позволяла ему говорить советская цензура. Однако их ждало первое крупное разочарование. Александр Исаевич отказался от пресс-конференции и ограничился лишь несколькими словами для Би-Би-Си (7). Оценивая сейчас этот шаг, следует сказать, что он тоже представлял собою великолепную акцию. После этого ажиотаж вокруг имени А. И. Солженицына, начавшийся после объявления об издании первого тома «Архипелага», стал приобретать умопомрачительный характер. Этому во многом способствовало то, что издательство ИМКА- пресс, публично объявив о выходе «Архипелага», дав ему самую широкую рекламу в средствах массовой информации, придержало выход книги в свет, в результате чего был создан невиданный спрос на нее. На удивление, что на Западе бывает невероятно редко, когда книга появилась в магазинах, в первые дни за нею стояли очереди (8).
Пробыв в ФРГ несколько дней и встретившись здесь с Д. М. Паниным, который примчался из Парижа вместе с новой женой,[41] А. И. Солженицын 15 февраля поездом отправился в Цюрих (9).
Не успел Александр Исаевич разместиться в Цюрихе, как раздался телефонный звонок: американский сенатор Джесси Хелмс приглашает писателя в Соединенные Штаты (10).
18 февраля Д. Хелмс внес в Сенат предложение о предоставлении А. И. Солженицыну звания почетного гражданина Соединенных Штатов Америки (11). До этого такого звания были удостоены только два человека: французский маркиз де Лафайет, оказавший помощь американским колониям в их борьбе с Англией за независимость, и бывший английский премьер-министр Уинстон Черчиль как союзник США во Второй мировой войне (12). Это свидетельствует о том, что некоторые амерканские политики весьма высоко оценивали антисоветскую деятельность А. И. Солженицына и намеревались использовать его в дальнейшей борьбе против Советского Союза.
В Цюрихе Александр Исаевич вел себя настолько скрытно, что караулившие его журналисты не уследили, как он покинул город и исчез из их поля зрения. Только «22 февраля стало известно, — пишет А. И. Солженицын, — что я из Швейцарии поехал в Норвегию» (13). Чем именно была вызвана эта поездка, где он побывал, с кем встречался и когда снова вернулся в Цюрих, мы пока не знаем (14).
Шла третья неделя пребывания А. И. Солженицына за рубежом. Мировая общественность продолжала смотреть на него через призму первых его произведений, опубликованных за границей, когда на страницах лондонской газеты «Sunday Times» появилось его «Письмо вождям». Это произошло 3 марта 1974 г. (15). Почти одновременно с этим ИМКА-пресс растиражировало «Письмо» на русском языке в виде брошюры (16).
Объясняя причины, заставившие его взяться за перо, А. И. Солженицын называл две реальные опасности, которые, по его мнению, уже в «ближайшие 10–30 лет» могут иметь для Советского Союза трагические последствия — войну с Китаем и экологическую катастрофу (17).
Первый раздел «Письма» «Запад на коленях» был посвящен характеристике международного положения СССР (18). Это по сути дела гимн советской внешней политике.
«Никакой самый оголтелый патриотический предсказатель, — писал А. И. Солженицын, — не осмелился бы ни после Крымской войны, ни ближе того, после японской, ни в 1916-м, ни в 21-м, ни в 31-м, ни в 41-м годах даже заикнуться выстроить такую заносчивую перспективу: что уже близится и совсем недалеко время, когда все вместе великие европейские державы перестанут существовать как серезная физическая сила; что их руководители будут идти на любые уступки за одну лишь благосклонность руководителей будущей России и даже соревноваться за эту благосклонность, лишь бы только русская пресса перестала их бранить…; что вечная греза о проливах, не осуществясь, станет, однако, и не нужна — так далеко шагнет Россия в Средиземное море и в океаны…; и даже величайшая заокеанская держава, вышедшая из двух мировых войн могучим победителем, лидером человечества и кормильцем его, вдруг проиграет войну с отдаленной маленькой азиатской страной» (намек на войну во Вьетнаме) (19).
Подобное положение дел, резюмировал автор «Письма», «это главным образом результат исторического, психологического и нравственного кризиса… той культуры и системы мировоззрения, которая зачалась в эпоху Возрождения и получила высшие формулировки у просветителей XVIII века» и для которой, по его мнению, характерен страшный порок — отказ от бога (20).
Признавая успех советской дипломатии, А. И. Солженицын отмечал два ее «удивительных провала»: «…мы, — констатировал он, — сами вырастили себе двух лютых врагов, прошлой войны и будущей войны, — германский вермахт и теперь маодзедуновский Китай» (21).
Далее в «Письме» рассматривалась возможность войны с Китаем (22). Считая, что в центре конфликта между Китаем и СССР находился вопрос об идеологии, Александр Исаевич рекомендовал «вождям»: «отдайте им эту идеологию», и пусть они поддерживают террористов, т. е. революционное движение на разных материках — «…и военный конфликт отодвинется намного, а может быть — и не состоится вовсе никогда» (23).
В третьем разделе «Тупик цивилизации» (24) А. И. Солженицын со ссылкой на Римский клуб предсказывал, что дальнейшее развитие прогресса создает угрозу гибели цивилизации «между 2020 и 2070 годами». «…во всех случаях в первых десятилетиях XXI века, — писал он, — должна наступить массовая гибель населения: если не от остановки производства (конец ресурсов), то от избытка производства (гибель среды)» (25). На основании этого в «Письме» делался вывод: «„Прогресс“ должен перестать считаться желанной характеристикой общества», так как «„бесконечность прогресса“ есть бредовая мифология» (26). С учетом этого автор предлагал, отказавшись «от „необъятных интернациональных задач“» (т. е. от расширения сфер влияния за рубежом), сосредоточить усилия советской страны на освоении и разумном использовании собственной территории (27).
Этому была посвящена четвертая часть «Письма» «Русский Северо-Восток» (28). «…наш выход один, — констатировал А. И. Солженицын, — чем быстрее, тем спасительнее — перенести центр государственного внимания и центр национальной деятельности (центр расселения, центр поисков молодежи) с далеких континентов, и даже из Европы, и даже с юга нашей страны — на ее Северо-Восток» (29).
Пятый раздел «Развитие внутреннее, а не внешнее» содержал конкретные предложения относительно необходимой внутренней политики советского государства: ликвидацию колхозов, увеличение зарплаты, борьбу с алкоголизмом, повышение нравственности, отказ от всеобщей воинской обязанности, прекращение освоения Космоса и т. д. Последние две меры рассматривались как главный способ высвободить средства, необходимые для освоения необжитых просторов Северо-Востока (30).
В шестом разделе «Идеология» (31) А. И. Солженицын предлагал: чтобы сделать этот поворот и в грозный час сплотить страну перед лицом китайской опасности, необходимо отказаться от марксизма. Для этого, по его мнению, было достаточно одной меры: «лишить марксизм мощной государственной поддержки, и пусть он существует сам по себе» (32). «Какой будет замечательный случай — иронизировал Александр Исаевич, — не говорю проверить, но — доказать искренность… тех, кто десятилетиями агитировал всех нас» (33).
Последний седьмой раздел называется «А как это могло бы уложиться?» (34).
Критикуя демократию, видя в этом еще одну причину упадка западной цивилизации, считая ее позором кадетов и социал-демократов в 1917 г., Александр Исаевич писал: «Пожалуй, внезапное введение ее сейчас было бы лишь
Давая на эти вопросы положительный ответ, А. И. Солженицын вместе с тем предлагал вождям восстановить «реальную власть советов» (36), призывал их открыть простор для свободного развития человеческой личности: «…допустите к честному соревнованию — не за власть, — за истину — все идеологические и нравственные течения, в частности все религии», «допустите свободное искусство, литературу, свободное книгопечатание — не политических книг, Боже упаси, не воззваний, не предвыборных листовок — но философских, нравственных, экономических и социальных исследований» (37).
Вот и все, что по мнению Александра Исаевича требовалось сделать вождям, чтобы избежать возможного столкновения с Китаем, установить дружественные отношения с другими странами, придать развитию советского общества второе дыхание.
