его головой в угольную кучу!
Сара приложила палец к губам и уставилась прямо перед собой. Потом, вскочив на ноги, спросила:
– Как ты думаешь, который сейчас час?
Она судорожно застегивала пуговицы.
– Примерно без четверти десять. Ты куда?
– К Дэвиду. Так надо.
– Прямо к нему?
– Да.
– Представляешь, что скажет его мамаша?
– Вряд ли она дома. Заболел ее внук, сын Джона. У него сильный коклюш. Дэвид говорил мне, что мать собирается к ним заглянуть, но, даже если она окажется дома, я придумаю какую-нибудь отговорку. Соображу на месте…
– Как же ты вернешься?
– Захвачу ключ от задней калитки и попрошу мать не закрывать задвижку. Просплю ночь на диване.
– Если он узнает, он тебя не впустит.
– Придется рискнуть. Мне обязательно надо увидеться с Дэвидом. Я сойду с ума, если буду ждать утра.
– Собираешься сказать ему, что согласна венчаться у баптистов?
– Что ты! – Сара отчаянно замотала головой.
– Тогда что?
– Не знаю, не знаю! Просто хочу с ним поговорить.
– Решила поделиться, какая негодница твоя сестра?
– Ты же знаешь, Филис, что я никогда ничего такого не скажу.
– Знаю, Сара. Ты добрая душа. Ладно, беги. И возвращайся побыстрее. Я не засну, пока ты не вернешься.
В кухне Энни сказала дочери:
– Бога ради, не шуми, когда вернешься. – Она подала ей большой ключ. – Я пробуду внизу, сколько смогу. Что на тебя нашло? Приспичило же убегать на ночь глядя! Туда небось?
– Да.
– Из-за священника?
Сара колебалась. Какое-то объяснение требовалось дать, поэтому она кивнула и проскользнула в дверь.
Серые сланцевые крыши озаряла луна. С одной стороны длинной улицы окна домов тонули в темноте, с другой серебрились в лунном свете, напоминая лихорадочные глаза на больных, раскрасневшихся лицах. Впрочем, луна – доброе светило: ее свет приукрашивал самые бедные, зачумленные домишки, и вся эта проклятая улица выглядела сейчас лучше, чем была на самом деле. На улице Камелий и подавно царило благолепие. Дома походили на улыбающиеся физиономии, глаза – эркерные окна – свидетельствовали о достатке жильцов, белые ступеньки выглядели, как безупречные зубы в смеющихся ртах. Все двери на улице Камелий каждый год красили заново.
Сара уже собралась постучать в дверь дома под 'номером один, но у нее не хватило духу. Она подперла щеку кулаком, спрашивая себя: «Что сказать? С чего начать?»
Ей показалось, что едва дверное кольцо дотронулось до двери, как дверь мигом распахнулась, и перед Сарой вырос Дэн.
– Сара? Входите, входите! Что вас принесло в такой поздний час? Дэвид сказал, что отвел вас прямо домой из-за ваших… – Он покосился на ее ноги. – Потому что вы устали.
– Он дома?
– Разумеется. Он дожидался бы на пороге, если бы надеялся на ваше появление. Входите же! – Он впустил ее и закрыл дверь. Потом, пристально глядя на гостью, шепотом спросил: – Какие-то неприятности?
Она ответила вопросом на вопрос:
– Его… мать дома?
– Нет, она задержалась у Джона. Малыш сильно хворает. Дома только Дэви да я. Отец тоже там. Проходите.
Дэн распахнул дверь гостиной, легонько подтолкнул Сару и сказал:
– Взгляни, что я нашел при свете луны, Дэви.
Дэвид вскочил.
– Что случилось? – Он схватил ее за руки. – Что-то нехорошее?
– Да. Можно, я присяду?
– Ни в коем случае! – С этими словами Дэн принудил ее опуститься в кресло.
Дэвид не отпускал ее руки.
– Так в чем дело? – ласково спросил он.
– Мне пора на боковую, – сообщил Дэн. – Позвольте откланяться.
– Нет, останьтесь! – взмолилась Сара. Ей почему-то казалось, что Дэн с его холодной головой и беспристрастным взглядом на вещи сможет им помочь. – Это не должно быть для вас тайной. Я не могла не помчаться к тебе, – сказала она Дэвиду. – Речь пойдет о Филис. Я знаю, что выставляю себя в постыдном свете, но не прийти не могла. Так получается – не по ее вине, – что она выходит замуж за… араба. Это произойдет в следующий понедельник.
Чувствуя, что ее пальцы выскальзывают из ладоней Дэвида, она мысленно завопила: «Нет, нет! Не отпускай меня!» Отвернувшись от ошеломленного Дэвида, она посмотрела на Дэна. Тот был поражен не меньше племянника и многозначительно переглядывался с ним. Губы Дэвида шевелились, словно он пытался что-то сказать, не произнося ни звука.
Обмен мыслями между мужчинами шел по невидимым проводам, проходившим сквозь тело Сары и ранившим ее, как раскаленное железо. Она корчилась от боли, но не смела нарушить молчания. Ей хотелось вскочить и опрометью броситься прочь, но не было сил; даже сохранить достойную осанку оказалось ей не под силу. Она пригнулась, как побитая, и в таком положении из-под опущенных ресниц разглядела, что Дэвид вышел наконец из оцепенения. Он сел так, чтобы его колени соприкасались с ее, и снова подарил ей надежду на возрождение, взяв ее руки в свои и переспросив:
– Когда, говоришь, они поженятся?
– В понедельник, – хрипло повторила она и откашлялась.
– Времени остается в обрез. – Он внимательно посмотрел на нее. – Значит, так, Сара… – Потеребив ее за руки как будто с целью разбудить, Дэвид заговорил быстро и решительно: – Ты и слышать не хочешь о баптистской часовне, а венчания в вашей церкви пришлось бы ждать не одну неделю. Единственный выход – гражданский брак.
Сара вздрогнула. Раскаленные провода, пронзавшие ее тело, заставляли ее теперь трястись от страха.
– Знаю, тебе это не по душе, как и мне, но что поделаешь, Сара…
Он закрыл глаза. Дэн потрепал его по колену.
– Позволь, я договорю за тебя. Все дело в его матери, Сара. Вы – умница, вы знаете, как обстоят дела. Когда разнесется молва о браке вашей сестры, то одному Богу известно, как она на это прореагирует. Мэри – женщина гордая и иногда проявляет железную неумолимость. Поэтому ее необходимо поставить перед свершившимся фактом. – Он улыбнулся. – То есть взять и жениться. Тогда она поневоле смирится. С другой стороны, если она прознает, что ваша сестрица выходит за араба… – Он махнул рукой. – Я не утверждаю, что арабы не бывают приличными людьми, некоторым белым стоило бы кое-чему у них поучиться, но вы знаете, конечно, как это будет воспринято.
Все трое притихли. Потом Дэвид спросил:
– Ты согласна, Сара? Согласна на регистрацию вместо венчания?
Она посмотрела ему в глаза. Если она не согласится на гражданский брак, то вообще потеряет возможность стать его женой. Нажим священника и власть миссис Хетерингтон разлучат их, потому что
