взять процентов больше условленного.
— Но что же будет тогда с тем важным делом, ради которого ты так торопишься?
— Правда, правда, долг прежде всего! Что, лодки твоего отца все в разгоне?
— Ну, конечно, ты видишь, я одна. Отец уехал в Лидо, брат в Фузине, а слуги на островах.
— Чорт возьми! Неужели ни одной вашей лодки в канале не найдется?..
— Стой, Джино! Ты что-то очень уж торопишься. Я жалею теперь, что впустила тебя и позволила переодеваться в нашем доме. Я хочу знать, что это за спешное дело, и не навлечет ли оно каких-нибудь подозрений и на моего отца. Я хочу знать!
— Ах, пойми, время дорого! Если я опоздаю, это будет твоя вина. Дай скорее ключ от двери, которая выходит на канал.
— Ты не уйдешь отсюда, пока я не узнаю, почему тебе понадобилось переодеваться и вообще всего относительно этого «важного» дела.
— Ты нерассудительна, Аннина! Я же тебе сказал, что я должен исполнить важное поручение, и малейшее промедление может навлечь большие неприятности.
— На кого? И что это за поручение? И почему ты так торопишься сегодня, тогда как обычно тебе надо напоминать об уходе. Ну, живей, Джино, или скажи мне всю правду, или надевай опять ливрею дона Монфорте!
— Ну, так и быть! Мы ведь с тобой друзья, Аннина; я вполне верю тебе, и ты все сейчас узнаешь. У меня остается еще несколько минут, так как на колокольне сейчас прозвонили три четверти.
— Но у тебя такой вид, будто ты что-то придумываешь…
— Да, я волнуюсь, потому что вижу, что ради любви к тебе я совершу большую ошибку. Ты слышала, конечно, что говорят о моем хозяине и о племяннице римского маркиза, утонувшего в Джудекке?
— Кто же не слышал этой басни, которую каждый гондольер рассказывает на свой лад!
— И вот, эта история близка к развязке. Я боюсь, как бы мой хозяин не сделал глупость.
— Он хочет жениться?
— Еще хуже! Он меня послал отыскать, как можно скорее священника…
Аннина с интересом слушала выдумку гондольера. Но, зная хорошо Джино, она сомневалась в правдивости его слов.
— В какой же монастырь велели тебе итти?
— Мне ничего определенного не сказали! Я знаю только, что я должен отыскать священника- францисканца.
— Неправда! Лжешь! Дон Камилло Монфорте не женится так опрометчиво. Тебе не удастся меня обмануть. И я тебя не выпущу, пока не узнаю всю правду. Возьми-ка выпей вина из этой кружки: может быть, тогда у тебя заговорит совесть.
— Ну, вот… видишь… Я хочу познакомить твоего отца и Стефано Милано, — сказал гондольер, отпив из кружки. — Он калабриец и часто привозит чудные вина, которыми славится его страна. Он сейчас в Венеции, и, если хочешь, он может вам доставить несколько бурдюков.
— Ну, сомневаюсь, чтобы его вина были лучше тех вин, которые продаются на Лидо… Выпей-ка еще стаканчик! Недаром говорят, что второй стакан еще слаще первого! Но я не прочь познакомиться с калабрийцем. И чем скорее, тем лучше! Если его фелука в порту, то ее можно теперь же пригнать сюда каналами и внести вино прямо сюда по скрытому входу.
— Но ты забыла про поручение! Дон Камилло привык к моей аккуратности. А жаль, если вино достанется другому!
— Ладно. Чтобы не упустить удобного случая, я сама пойду с тобой к калабрийцу. Ведь ты знаешь, что отец поручает мне эти дела.
Джино не успел опомниться, как Аннина надела маску, отворила дверь и вытолкнула его из дому.
Канал, у которого стоял домик винного торговца, был узкий, темный и безлюдный; незатейливая гондола была привязана при входе в дом. Гондольер видел, что сопротивляться бесполезно. Он вошел в лодку и занял свое обычное место на корме.
Глава III
Присутствие Аннины сильно стесняло Джино. Он был молод и стремился нравиться дочке торговца вином, а тут две выпитые чарки крепкого вина ударили ему в голову. Но свежий ночной воздух вернул Джино обычное хладнокровие и осмотрительность. Проплыв канал, Джино начал искать глазами хорошо известную ему фелуку калабрийца.
Порт был загроможден кораблями всех стран. Луна поднялась уже высоко и освещала весь широкий бассейн с лесом косых латинских рей, легких мачт мелких судов и с массивными корпусами барок, бригов и коммерческих шхун.
Джино сделал несколько ударов веслами, и гондола остановилась рядом с фелукой.
— Доброй ночи «Прекрасной Соррентинке» и ее уважаемому хозяину! — сказал гондольер, входя со своей спутницей на палубу судна.
После обычных приветствий гости объяснили калабрийцу цель своего приезда.
— Мы приехали к тебе по делу, и тебе будет чем от нас поживиться, — сказал Джино. — Я привез к тебе дочку известного виноторговца, честного малого; он не прочь попробовать торговать твоим калабрийским вином.
— Я к вашим услугам, сударыня! Не пожелаете ли вы снять маску? — сказал моряк.
— Дело не в маске, — отвечал гондольер. — Чтоб не терять напрасно времени, скажи прямо: есть у тебя вино?
— Э-э, Джино! Ты, брат, вопрос ставишь ребром… Ну, так поверь мне, что трюм моей фелуки совсем пуст. А что касается вина, так мы сами были бы рады выпить стаканчик.
Аннина, несмотря на строгости венецианских законов о торговле привозными винами, привыкшая к коммерческим сделкам, хотела воспользоваться выгодным случаем.
— Не боишься ли ты шпионов, капитан? В таком случае Джино может тебя уверить, что меня опасаться не нужно.
— Конечно! — подтвердил Джино. — Но позволь мне сказать ему на ухо несколько слов!.. Стефано Милане! — сказал он, приблизившись к моряку так, чтобы Аннина его не слышала. — Не в службу, а в дружбу, задержи у себя эту девушку. И если даже действительно у тебя нет вина, не говори ей этого, начни с ней торговаться, заговори ее, чтобы я мог скрыться незамеченным. А после этого проводи ее до набережной.
— Из слов Джино я понял, что мы с вами сговоримся, — сказал хитрый калабриец, — Не погнушайтесь моей бедной каюткой; там вам будет удобнее и безопаснее говорить о нашем деле.
Хотя Аннина и была вообще недоверчива, но она направилась к каюте. Джино ждал только этой минуты. Он быстро прыгнул в лодку и сильным ударом весла оттолкнул ее от берега. Аннина заметила его уловку.
— Джино мне говорил, что у тебя есть лодка, которой я могу воспользоваться, когда мы окончим нашу беседу, — сказала она моряку, не выдавая своего беспокойства.
— Вся моя фелука к вашим услугам, — отвечал тот, галантно помогая ей спуститься в каюту…
Почувствовав себя на свободе, Джино разогнал лодку и вскоре очутился в узком канале, который отделял Дворец Дожей от тюрьмы; он проскользнул под аркой, поддерживающей крытую галлерею, которая вела из верхних этажей дворца к тюрьмам. Эта галлерея и называлась Мостом Вздохов. Гондола замедлила ход и подплыла к лестнице. Выпрыгнув на первую ступеньку, Джино воткнул маленькое железное копье в трещину между камнями и привязал к нему лодку. После этого он прошел под массивной аркой дворца и вошел в его обширный темный двор.
Место это было совершенно пустынно, хотя и находилось рядом с оживленной площадью; под тяжелыми сводами, окружавшими двор, слышались только мерные шаги часовых. Прежде чем Джино успел
