посадочной полосы. Там уже стоял самолет. Фрэзер приказал пилоту немедленно взлетать. Тот поинтересовался пунктом назначения.
— Нью-Йорк! — рявкнул Фрэзер. — Не знаю, сколько это обычно занимает времени, но мы должны прибыть туда как можно скорее.
Уилл изложил события нескольких дней конспективно, в стиле военного рапорта. Чудо открытия, опьянение охотой, трепет прикосновения к тайне — все это смыла чудовищная новость.
«Неужели я стал причиной их смерти? Не надо было совать туда нос. — Этот вопрос постоянно вспыхивал в его голове. — И да и нет, — отвечал он себе с горечью. — Какой-то чертов монах с рыжими волосами написал когда-то, сотни лет назад, на куске пергамента их имена. А рядом поставил — Mors. И все. Значит, вчера был их день, назначенный судьбой. И ничто не могло изменить его».
Черт возьми, так недолго сойти с ума!
Уилл закончил отчет и протянул Кеньону папку с посланием Феликса и письмами Кальвина и Нострадамуса вместе с переводами, написанными аккуратным почерком Изабеллы. В полете он разделил письмо Феликса на две части, как это сделали в свое время устроители тайника, чтобы Спенс и Кеньон тоже пережили радость открытия. Теперь ему это было безразлично.
Он сидел, закрыв глаза, пока Кеньон читал вслух перевод, а Спенс, стиснув зубы, вел фургон. Его могучая грудь вздымалась и опускалась. Рядом шипело устройство подачи кислорода.
Кеньон закончил читать послание Феликса. Уилл впервые видел этого мягкого человека таким возбужденным. Друзья были потрясены. Все их домыслы о происхождении библиотеки не имели ничего общего с действительностью.
— Видишь, упрямец, — воскликнул наконец Кеньон, — я оказался прав. Руками писцов водила Божья воля. Мы имеем доказательство. Человек получил ответ на вопрос, мучивший его так долго.
Спенс покачал головой.
— Доказательство чего? И почему Бог? Почему не мистическая загадка седьмого сына? Или инопланетяне, в конце концов? Почему обязательно Бог?
— Потому что это ясно как дважды два, Генри. — Кеньон растерянно посмотрел на листы. — А где окончание?
Уилл устало поднял голову.
— Есть окончание, есть. Читайте дальше.
После письма Кальвина он воодушевился:
— Что ты теперь скажешь, Генри? Величайший религиозный мыслитель своего времени повторил мои мысли почти дословно.
— А как еще он мог мыслить? — раздраженно бросил Спенс. — Только в контексте своих воззрений.
— Ты упрямый!
— А ты непробиваемый!
— Ладно, — проговорил Кеньон примирительным тоном. — Но, надеюсь, ты согласен, что теперь нам известны истоки его теории предопределения.
— Согласен, согласен. — Спенс устало махнул рукой.
Кеньон повысил голос:
— Но тогда тебе придется согласиться и с тем, во что верил Кальвин и в чем абсолютно уверен я: Бог есть причина всех явлений, и он есть результат.
— Верь во что хочешь.
Два друга не пытались вовлечь в спор Уилла. Они понимали, в каком он состоянии.
Выслушав письмо Нострадамуса, Спенс усмехнулся:
— Я всегда подозревал, что он шарлатан.
— Да не в шарлатанстве тут дело! — воскликнул Кеньон. — Оказалось, что этот дар по материнской линии передается не полностью. Он унаследовал лишь половину. Вот почему его пророчества столь туманные.
Движение было напряженным, но фургон постепенно приближался к выезду из Нижнего Манхэттена.
— Ладно, Элф, — произнес Спенс. — Теперь выкладывай, что там они нашли в четвертом тайнике. Это ведь будет гвоздь программы, верно, Уилл?
— Да, — уныло отозвался тот. — Тот еще прикол.
Кеньон прочел конец послания Феликса негромким хриплым голосом, и друзья надолго замолкли. Тишину нарушал лишь монотонный скрип «дворников». Снова пошел дождь.
— Finis Dierum, — прошептал Кеньон.
— Вот чего я всегда боялся, — подал голос Спенс. — Худшего варианта сценария.
— Но это же недостоверно, — пробормотал Кеньон.
— Достоверно то, что я умру через три дня, — усмехнулся Спенс.
— Нет, старина, объяснить коллективное самоубийство писцов можно по-разному. Мы же не знаем их физиологии. А если это приступ какого-то помешательства? Ведь они не были обычными людьми.
— А вдруг они дошли до конца? Такое тоже возможно?
— Да, успокойся.
— Неужели мы будем продолжать пререкаться все оставшиеся дни?
— Сверните здесь, — попросил Уилл.
Он устал от старых ворчунов, его тошнило от библиотеки и всего, что с ней связано. Не надо было в это влезать. Ему хотелось выйти из машины и забыть о конце света и остальном. Он мечтал увидеть жену и сына.
Спенс подъехал к управлению ФБР.
— Все, ребята, — сказал Уилл. — Думаю, этот фургон я все же заработал.
— Документы на владение и ключи вам пришлют, — произнес Спенс. — И сообщат, где вы можете забрать его.
— Спасибо.
Но дверь фургона была по-прежнему закрыта. Спенс тяжело вздохнул.
— Как насчет базы данных? Я намерен перед смертью узнать, доживут ли мои родные до двадцать седьмого года.
— Не желаю об этом говорить! — крикнул Уилл. — Хватит. Из-за вас я по уши вляпался в дерьмо и понятия не имею, как из него вылезать. Да ладно бы я. Ваши «наблюдатели» не пощадят ни мою жену, ни ребенка. Они только что хладнокровно расправились с ни в чем не повинными девушкой и стариком. Это те же наемные убийцы, лишь прикрываются высшими интересами.
Спенс попытался схватить его руку, но Уилл отпрянул.
— Откройте дверь!
Спенс повернулся к Кеньону с умоляющим видом.
— Уилл, какое-то предложение с нашей стороны может заставить вас передумать? — осторожно спросил Кеньон.
— Нет.
— Тогда возьмите хотя бы это. У нас есть такие же. — Он протянул Уиллу пластиковую сумку. — И позвоните, если что-нибудь решите. Оплаченного времени для разговора хватит с избытком. А мы вылетаем обратно в Лас-Вегас. Я найду кого-то пригнать фургон.
Уилл заглянул в сумку. Там лежало шесть мобильных телефонов. Понятно. «Наблюдатели» прослушивали и записывали все, что хотели. В подобной обстановке единственным безопасным средством связи мог быть мобильник с неизвестным им номером. Смотреть на эти телефоны ему было противно, но, вылезая из фургона, он взял сумку и пошел вперед, не оглядываясь.
Охранник за стойкой в вестибюле узнал Уилла.
— Как дела, старина? Как живется на пенсии?
— Жизнь идет, — ответил Уилл. — Хочу войти, сделать сюрприз жене. Можно?
— Извини, старина, но ты же знаешь порядки. Надо выписать пропуск, как положено. Тут ведь ничего
