Город для отдыха героев враждующих армий

‚РІРѕРј. РќРѕ собаки Сѓ меня

 не было. А значит, и не было никого из близких.

 Я был один и прекрасно понимал, что этот мир во мне не нуждается.

 Он нуждается лишь в тех, кто готов брать в руки оружие, кто не может

 жить без приказов, кто просто психически РЅРµ РІ СЃРѕСЃС ‚РѕСЏРЅРёРё идти РІРЅРµ строя.

В Р?менно РёС… здесь любят! Только РёС… здесь ценят, Рё для РЅРёС… весь этот

 расслабляющий временный мир.

 Машина вынеслась на аллею и я отпустил руль.

 Встречный ветер пытался высушить мой грязный, оскверненный кровью

В РїРѕС‚.

 А внутри у меня царствовал хаос. Энергия злости снова расправляла

В СЃРІРѕРё колючие крылья. Р? горечь СЃРЅРѕРІР° поползла вверх, РєРѕ рту, Рє гудящей

 голове.

В Р?, РІСЃРїРѕРјРЅРёРІ Рѕ пачке таблеток, СЏ вытащил ее РёР· кармана Рё, РЅРµ глядя РЅР°

 несущуюся навстречу дорогу, высыпал эти таблетки на ладонь и бросил их в

В СЂРѕС‚.

 Теперь я был уверен, что тень не догонит меня. Теперь я был чуть-чуть

 спокойнее и, подняв руки, посмотрел на свои ладони. Левая - это то, что

 дано судьбой, а правая - то, что сбудется. Где-то здесь, перед моими

 глазами, на правой ладони плясала линия жизни. Но я не знал, была ли это

 линия, поднимающаяся РѕС‚ запястья вверх Рє Р±РѕР»СЊС €РѕРјСѓ пальцу, или другая,

 горизонтальная, обрывающаяся РЅР° середине ладони?!

В РЇ опустил СЂСѓРєРё РЅР° руль. Р? почувствовал, что РѕРЅ сам, без моей помощи,

 ведет машину, то беря чуть влево, то вправо.

 Какое это счастье - знать, что ты совершенно здесь не нужен и даже

 машина, эта железяка с мотором и четырьмя колесами, сама может держаться

В РґРѕСЂРѕРіРё!

 Я не убирал ноги с педали газа, но показалось мне, что скорость

 уменьшилась и перестало трясти.

В Р? спокойнее стало РЅР° душе. РЇ чувствовал приближение внутреннего РјРёСЂР°

 и согласия с самим собой.

 Оглянулся назад и не увидел тени, преследовавшей меня. Она безнадежно

 отстала.

 Теперь СЏ был свободен. Который уже раз! РЇ был СЃРІРѕР ±РѕРґРµРЅ Рё эта нынешняя

 свобода была совершенно другой. Она была легкой и воздушной, и сам я,

 словно потерял вес или вдруг перестал подчиняться закону всеобщего

 тяготения, почувствовал необоримое желание РІР·Р»РµС‚РµС ‚СЊ, стремление влиться РІ

 воздух, в небо, в его голубую ткань, окутавшую эту грязно-зеленую землю.

В РЇ встал ногами РЅР° сиденье Рё почувствовал кожей РІСЃС ‚речное мощное

 движение воздуха.

В РЇ наклонился вперед, расставив СЂСѓРєРё РІ стороны, ладонями Рє земле.

 Я вдохнул воздуха полные легкие.

В Р? приближавшиеся РґРѕРјРёРєРё РіРѕСЂРѕРґР° стали РІРґСЂСѓРі уходить, проваливаться

 вниз, больше не увеличиваясь в моих глазах.

В Р? РЅРѕРіРё РјРѕРё РЅРё РЅР° чем больше РЅРµ стояли.

 Я был свободен.

 Рядом летели птицы.

 Город уменьшался, съеживался, скручивался калачиком, как испуганный

 ежик.

 А впереди показалось то самое предгорье, с вершины которого я любил

 смотреть вниз и чувствовать... чувствовать именно то, что чувствовал я

 сейчас: удивительную легкость и свое единение с голубой тканью неба, свою

 отныне и навеки неразрывность с этим воздушным миром, пропитанным

 солнечными лучами и лунным свечением, звездной пылью и ворсинками птичьих

 перьев.

 Вершина предгорья приближалась и я узнавал покрытые мхом камни, как

 раньше узнавал людей.

В РЇ опустился РЅР° самом краю вершины лицом Рє СЃРєР»РѕРЅРёРІС €РµРјСѓСЃСЏ РІ скорбящей

 позе камню.

В Р? прочитал написанное РЅР° нем, удивляясь тому, что арабская РІСЏР·СЊ

 перестала быть мне непонятной: