увидел треугольную деревянную вывеску:
ЧАСЫ
СТАРЫЕ И НОВЫЕ
ПОКУПАЕМ — ПРОДАЕМ
Э. ОРНШТЕЙН, ВЛАДЕЛЕЦ
Золотая стрелка показывала на магазинчик площадью не больше газетного ларька. Я постучал в дверь. Двое пожилых мужчин, глаза которых были искажены лупами, уставились на меня через витрину, затем отвернулись и вновь занялись своим делом. Пришлось постучать еще раз. Только на сей раз я изобразил некое подобие самой что ни на есть идиотской заискивающей улыбки, и меня впустили. Правда, пришлось подождать еще какое-то время, пока мужчины передавали друг другу массивные наручные часы и спорили о чем-то на идише. Спор их то разгорался, то затихал, то вновь разгорался с еще большей силой, а затем вдруг стих. Владелец лавки поднял голову и переместил лупу ювелира на середину лба, где она, удерживаемая тонким шнурочком, и осталась. Затем он запустил пальцы под ермолку и извлек оттуда ключ, которым отпер старомодный массивный сейф. Но не успели наручные часы угнездиться на обитом фетром поддоне, как владелец их попытался возобновить торг. В ответ на это хозяин лавки с грохотом захлопнул дверцу сейфа, как бы давая тем самым понять, что споры закончены. Посетитель вышел, и хозяин поднял на меня глаза.
— Чем может помочь Эммануэль Орнштейн молодому человеку?
— Мне необходимо отыскать одни часы.
— Но Эммануэль Орнштейн сидит здесь вовсе не для того, — важно заметил он и сунул ключ от сейфа под ермолку.
Я в десятый раз за день выложил на прилавок копию рисунка из книги Саломонса.
Орнштейн опустил лупу и оглядел изображение.
— Ну и?.. — спросил он и бросил рисунок на прилавок.
— Хоть что-нибудь знаете об этих часах?
— Послушайте, мистер, я покупаю часы, я продаю часы. Иногда даже починяю часы. Но я не учитель и не ученый. Ежели вам нужен учитель, найдите себе ребе.
— Я уже знаю, что это какой-то брегет.
Орнштейн возмущенно уставился на меня, его правый глаз был чудовищно искажен лупой.
— Это вам не какой-то брегет! — завопил он. — Это брегет самой Марии Антуанетты! Вы знаете, где он находится?
— Вообще-то именно это я и хотел бы выяснить.
Он пожал плечами:
— Кто ж не хочет?
— Что-то я не совсем понимаю. Вам, стало быть, известно о шкафчике с сюрпризом?
— О чем?
Я достал копию гравюры из «Часослова», где в одном из отделений красовались часы.
— Как видите, мистер Орнштейн, брегет под названием «Королева» некогда находился в этом шкафчике. А вот где он теперь, не имею ни малейшего понятия.
— Шкафчик-шмавчик. Я всего лишь хочу сказать, что эти часы украдены.
—
— Послушайте, мистер, вы разве не видите, что я занят?
Я демонстративно оглядел жалкую маленькую лавку.
— Ладно, — признался он. — Может, я и правда не так уж занят. А зачем вам эти часы?
— Шкафчик, изображенный на этом рисунке, принадлежит человеку, на которого я работаю. И все его отделения заполнены, не хватает только «Марии Антуанетты». Вот я и вознамерился ее найти.
— И этот человек, он вам платит, так?
Было ясно, куда клонит хозяин лавки. Когда я отстегнул небольшие «комиссионные» (не сомневаясь, что Джессон возместит мне эти расходы), Орнштейн исчез за шторой. Повозившись и прошуршав там чем- то, вновь вынырнул на свет божий, в руке у него была пачка бумаг, скрепленных проржавевшей скрепкой.
— Они до сих пор посылают мне все эти бюллетени, — с гордостью сообщил он. — Знают, что Эммануэль Орнштейн в бизнесе вот уже без малого пятьдесят лет.
— А откуда эти бюллетени, мистер Орнштейн?
— Из архива по украденным предметам искусства, — важно пояснил он. — Есть такое шикарное заведение в Ист-Сайде.
Я отстегнул еще одну купюру и спросил, нельзя ли мне самому ознакомиться с этими циркулярами. Орнштейн отказал, пояснив, что должен отработать комиссионные. И пришлось мне терпеливо наблюдать за тем, как он водит своей лупой по строкам, точно хочет выискать дефект в пятикаратном бриллианте.
— Вот! — объявил он наконец. — Именно это я и говорил. Часы были украдены.
— Откуда?
— Из Института Мейера по исламскому искусству. Находится в Иерусалиме.
— Но как часы, сделанные в Париже и проданные еврею-коллекционеру из Лондона, могли оказаться в исламском музее в Иерусалиме?
— Здесь ничего не сказано.
— А когда была кража?
Орнштейн сощурился:
— В апреле тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. С тех пор их никто не видел.
— Когда издан этот циркуляр?
Он снова сощурился:
— В восемьдесят четвертом.
— Возможно, за это время часы нашлись.
— Послушайте, может, у старика Орнштейна дела идут не так уж и шибко, как прежде, но он знает, что к чему и что почем. Возьмем, к примеру, прошлый год. Приходит один человек, которого я знаю, и говорит, что знает одного человека, который что-то знает. Говорит, что, может, у него получится найти «Марию Антуанетту». И что я ему говорю? Я говорю: «Давай, действуй. Найди». И что же, он, по-вашему, находит? — Орнштейн удрученно покачал головой.
— А вы не могли бы с ним связаться?
— Ну, не знаю.
Я подкрепил свою просьбу небольшим финансовым вознаграждением, и Орнштейн согласился поспрошать кое-каких людишек и позвонить мне, если удастся что-то выяснить.
Вышел я из его лавки окрыленный. Оказалось, что часы украдены, и это подтвердилось, можно сказать, вполне официально. И выходит, не напрасно совершил я вторжение в отдел реставрации. Ведь не раздобудь я «Часослов», мы бы с Джессоном так никогда и не узнали, насколько знамениты эти часы и какая загадочная у них история.
Мне следовало бы сразу же поведать Джессону о краже. Но я решил подождать, поскольку сообщение из архива, полученное Орнштейном, вызывало больше вопросов, чем ответов. Мне хотелось собрать как можно больше информации о краже, прежде чем делать какие-то определенные выводы.
На следующий день я пришел на работу пораньше и погрузился в компьютерную базу данных по периодике до 1982 года, то есть за год до совершения преступления. И, чтобы сузить круг поиска, набрал на клавиатуре компьютера
