Он долго разглядывал Ник, а затем сказал:
— И ты, разумеется, хочешь добавить этот редкостный экземпляр к своей коллекции?
— Считаешь, такая девушка позволит себя добавить?
— Брось ты эту затею, Шорт. Помнишь, что было в прошлом году? Ну, тот аукцион, организованный для «Книжного фонда»… Кто затеял борьбу ставок с девицами из отдела редких изданий? В результате каждая приобретенная тобой книга обошлась нам в три раза дороже. Уж поверь мне, такая женщина с первого взгляда отличит редкое издание от типового.
Но я вовсе не нуждался в одобрении Спиайта, чтобы начать встречаться с Ник. Прошло несколько дней, и мы уже бойко обменивались бланками требований, а также планами на будущее и личными амбициями.
— Страшно хотелось бы кое-что соорудить изо всех этих бланков, — признался я как-то раз во время одной из наших ранних энциклопедических бесед.
Ник спросила, что я имею в виду под словом «соорудить». Не носит ли оно инженерного или конструкторского подтекста?
— Как-то не задумывался в этом плане, но почему бы нет?
— Parfite.[9] Тогда сделай то, что замыслил, а я все это оформлю. Красиво подошью.
Наш первый совместный проект оказался самым успешным. Мы собрали все имеющиеся у нас бланки требований и переложили их листами чистой белой бумаги. Затем я сопроводил каждое из требований аннотацией, дословной записью беседы с заказчиком, а также комментарием по поводу самого произведения. Со своей стороны, Ник соорудила обложку из плотного гофрированного картона и скрепила все листки с помощью проволочки.
Наш регистрационный журнал вызвал у начальства самую положительную реакцию.
— Это значительно расширяет материальные возможности печатного слова! — кудахтал Спиайт. — Удивляюсь, как это ты до сих пор не догадался пожертвовать свое изобретение моему Центру?
— Сделаю, как только Ник полностью закончит оформление обложки.
— И какое дадите название?
— «Бланки любви».
Первое, что сделала Ник, переехав ко мне, — переделала цветовую гамму квартиры. Теперь вся она так и взрывалась цветом: на подоконниках тюльпаны в пустых молочных бутылках, лампы задрапированы тканью самых экзотических расцветок, повсюду расставлены блюда с тропическими фруктами. (Как-то застав мышь за неблаговидным занятием, то есть грызущую манго, Ник поместила этот натюрморт в холодильник.)
Вначале я был просто очарован этими новшествами. Редкие моменты несогласия всегда заканчивались взрывами смеха, или же любовными утехами, или просто добродушным обменом шутками. После одной из таких стычек я подарил Ник копию весьма редкого издания — «Метание ножа как современный спорт». Она отблагодарила меня, создав фривольный журнальчик, основой для которого послужили требники бенедиктинцев, коими мы не раз восхищались, просматривая рукописные издания.
Мне следовало бы догадаться, что? у нее на уме, особенно когда она задала вполне невинный вопрос: почему это средневековые духовники пристегивали к сутанам или держали за поясом молитвенники? «Чтобы гарантировать себе духовную близость к Богу», — ответил я тогда.
Использовав кожу от найденных на помойке старых армейских ботинок и бумагу ручной работы в очаровательный мелкий пупырышек, Ник соорудила потрясающую копию такой книжечки, но состоящую из чистых листков для записей. Я мог прикреплять ее к одежде, как делали монахи около пятисот лет тому назад. Довольно долго я не решался туда что-либо записывать — смущала поразительная красота и искусность поделки. Но, увидев это, Ник ненавязчиво и мягко настояла, чтобы я использовал ее подарок по предназначению.
На следующий день я отправился на работу с этой книжечкой. Она держалась на крючочке, искусно пропущенном в петлю для пуговицы на лацкане пиджака. По дороге мне пришлось перепрыгивать через груды раздавленных ампул, использованных шприцев и презервативов — мрачные свидетельства того, какие услуги предоставлялись по ночам проживающим в нашем доме людям. Эта картина преследовала меня на протяжении всего дня. И вот тем же вечером я внес в мою книжечку первые стоящие записи. А к концу недели удалось составить каталог обитателей нашего подъезда, который я обозначил буквой «П».
После этого дело пошло споро: я составлял списки наиболее заметных читателей (куда под литерой «Джей» вошел и Джессон), сумел создать каталог наиболее распространенных библиотечных звуков, полный список бумажных творений Ник, записывал также и наблюдения о новых поступлениях. И вскоре страшно привязался к этой своей книжице, и она стала для меня куда более необходимым предметом туалета, чем шнурок ботинка.
Глава 4
Нас с Ник сблизили сто шестьдесят четыре бланка требований на литературу, связанную с созданием «снежных шариков». И вот наконец было принято решение переклассифицировать наши отношения. Я вот уже год как окончил колледж и однажды допоздна засиделся на работе. Вдруг в справочный зал вплыла Ник в коротеньком кожаном пальтишке и с роскошным газовым шарфом на голове.
— Привет, — сказал я.
Не говоря ни слова, она протянула мне бланк требования на научно-практический трактат викторианской эпохи под названием «Как подцепить мужа, или Руководство для девиц, достигших брачного возраста». А потом подмигнула и сказала, что будет ждать ответа у окошка выдачи литературы.
Нельзя сказать, что ее предложение оказалось для меня такой уж неожиданностью. Ник жила под угрозой депортации, срок ее визы истек еще два месяца тому назад, и оба мы понимали, что заключение брака — самый надежный способ избежать неприятностей со стороны иммиграционных служб.
Я появился у окошка выдачи с весьма красноречивым ответом — затребовав и получив роман какого- то новомодного писаки под названием «Просто скажи да!», — но оказалось, что там клубится целая толпа туристов из Японии. И Ник совершенно затерялась в ней. Тогда я попросил сидевшего на выдаче сотрудника воспользоваться индикаторной световой панелью, и он, уступив моим просьбам, промигал на ней три раза: «ДА! ДА! ДА!»
Это световое шоу было вознаграждено целым взрывом аплодисментов, звуки которых докатились до кабинета моего начальника, Эмиля Динтофера, чьи поздравления свелись к выпуску специального постановления о недопустимости производить в библиотеке шум. И, чтобы не было сомнений по поводу того, кто явился главным нарушителем тишины и спокойствия, Динти даже обвел кружочком пункт двенадцать этого постановления под названием «Ударная волна и сотрясение воздуха при нежелательном повышении тона».
Пятьдесят требований спустя мы с Ник тихо и скромно оформили свои отношения в муниципалитете. Средства обеих наших семей просто не позволяли устроить пышную свадьбу, но нас с Ник это вполне устраивало. Ее отец, на протяжении тридцати пяти лет зарабатывавший на жизнь размещением на улицах постеров, не нажил ничего, кроме мозолей и твердых, как камень, мышц рук и предплечий. К его скудной пенсии мать Ник могла прибавить лишь жалкие гроши, пяти- и десятифранковые монетки. Она торговала гомеопатическими пилюлями на рынке в окрестностях Тулузы. Мои родители были не намного обеспеченнее; выйдя на пенсию, поселились в маленькой двухкомнатной квартирке на окраине Тампы. Когда их уведомили о свадьбе сына, они прислали нам скромный подарок — ваучер на недельную туристическую поездку с правом остановиться в шикарном нью-йоркском отеле. (Не иначе как сын соседей, проживавших на расстоянии двух пальм от моих стариков, обзавелся подружкой, агентом турфирмы.)
