в полный восторг от блюд, названия которых она произносит особенным образом: картофельного пюре, арабского уксуса и разновидности копченой семги — ее жена окрестила, если не ошибаюсь, «Новас Кошер».
Когда я пришел домой и сказал Ник, что собираюсь приготовить обед, она так растрогалась, что даже решила переодеться к этому мероприятию. Впервые за многие месяцы между нами возникло чувство, напоминающее любовь.
— Зандер! — игриво окликнула она меня из другой комнаты. — Еще долго?
— Ресторан открывается через пять минут! — крикнул я в ответ, кинулся зажигать свечи и ставить возле каждого прибора меню, оформленное виньеткой в виде раскрытых веером книжек. — Le diner est servi![34]
Вошла Ник. На ней были вызывающие колготки (одна нога красная, другая зеленая), коротенькая юбчонка, сшитая из нескольких квадратиков шелка, и нечто совершенно восхитительное, типа того одеяния, что носят японские школьницы. Подходя к столу, Ник улыбалась и игриво вертела задом, желая привлечь мое внимание к блестящему шелковому банту, который довершал ее туалет.
— Сегодня у тебя день рождения, — сказал я.
— Знаю. — Она подмигнула мне и потянулась к меню.
Но тут лицо ее помрачнело.
Я подергал ее за бант:
— Ну, что скажешь?
Она поморщилась.
— Ты в порядке? — спросил я, прекрасно понимая, что жена моя далеко не в порядке.
— Ты специально устроил все это, чтобы посмеяться надо мной?
— Да перестань, Ник. Где твое чувство юмора?
Она проткнула меню вилкой.
— Что плохого в том, если я называю рыбу «Новас Кошер»?
— Да ничего плохого, конечно. Вообще-то пишется Нова, апостроф, эс. Последняя буква означает Шотландию. Потому как именно оттуда происходит семга.
— Это он тебе сказал?
О ком шла речь, было ясно.
— Да он ни разу даже там и не был!
— Вот почему у тебя нашлось для меня время!
— Послушай, Ник, я знаю, ты хочешь, чтобы я перестал работать на Джессона. Но сама ты здесь совершенно ни при чем, и обижать тебя никто не собирался. Если хочешь, прошу прощения за тот эпизод, когда Джессон пытался уговорить тебя работать с нами. Ты отказалась, и все дела.
Ник сгребла с блюда пригоршню креветок.
— На, жри! Тебе эти гребаные креветки нужны больше, чем мне!
Через несколько минут я выбежал из квартиры, уворачиваясь от летевших в меня морских даров и картофельного пюре.
Глава 31
— Что это такое, черт побери? — спросил Нортон, увидев, как я составляю список паролей доступа.
— Да так, подготовка к одной небольшой работенке, — уклончиво ответил я.
Нортон покачал головой:
— Я вижу другое. Ты делаешь массу лишних телодвижений, мой друг. — Он извлек из кармана авторучку и начал вычеркивать лишние, по его мнению, слова — Особенно осторожно следует относиться к таким параметрам, как даты.
— Да знаю я об этих параметрах, но если ты не против, помоги. Буду премного обязан.
Несколько секунд спустя Нортон уже сидел за клавиатурой компьютера. И печатал:
Экран замерцал, на нем возникла надпись:
Ваш поиск на этом прекращается, поскольку под указанным паролем имеется свыше 1000 документов. Вы не готовы к поиску, уточните.
— Что, если включить слово «часы»? — предложил я.
— Не думаю, что это столь уж замечательная идея, но ты хозяин, тебе и решать, — ответил Нортон и добавил:
Компьютер выдал нам следующую информацию:
Согласно вашему запросу обнаружено 404 объекта информации. Чтобы вывести их на экран, нажмите одну из клавиш: KWIG, FULL, CITE или SEGMTS. Для модификации запроса нажмите клавишу М (модифицировать), затем клавишу ENTER.
— Недурно, — заметил я.
Нортон закатил глаза.
— Я же говорил тебе, введение слова «часы» не является оптимальным решением. Сразу же возникает ассоциация с «часом», «временем» и прочими чисто статистическими данными.
— Понял.
Нортон снова застучал по клавишам, ввел определитель дат, что значительно сузило круг поисков:
Согласно вашему запросу обнаружено 27 объектов информации.
— Браво! — воскликнул я, нажал на клавишу KWIG, скомандовав тем самым компьютеру ввести «ключевое слово в контекст» по всем двадцати семи статьям.
Первая была озаглавлена весьма интригующе — «Прощайте, плечи и голова» — и сообщала о коммерческом провале какого-то шампуня против перхоти, продававшегося под названием «Мария Антуанетта». Вторая и третья статьи тоже оказались не по теме. История с кражей в Иерусалиме была упомянута лишь в одной, под заголовком: «Человек-циферблат: Маг и чародей и его машины времени, Абрахам Луис Бреге».
«Смитсониан», май 1985
Радикальные по дизайну и консервативные по своей точности часы марки «Брегет» изменили облик механизмов для измерения времени, а их владельцы — облик Европы. Все власть имущие в период с 1785 по 1824 год, которые романист Стендаль считал наиболее значимыми в истории Франции за последние 2000 лет, носили карманные часы марки «Брегет». Да и сам Стендаль тоже. И большая часть европейской аристократии. Могущественная знать отмеряла время сражений, охот и любовных свиданий под мелодичный звон своих брегетов…
В каталоге Бреге было зафиксировано около 5000 часов, из которых до нашего времени сохранилось не больше 1000, в основном в музеях и частных коллекциях…
Изобретение Бреге произвело настоящую революцию в часовом деле…
Среди прочих ценных экспонатов воры похитили из музея одну из лучших работ великого мастера, брегет под названием «Мария Антуанетта». Его так и не нашли. Последний владелец, сэр Давид Саломонс, как-то заметил: «Носить при себе хорошие часы брегет — это значит ощущать, что у тебя в кармане мозг
