и добрались до вокзала без приключений. Последний поезд на Золотой город отходил только после часа ночи, поэтому я и явился в дом Тайнсов так поздно. По правде говоря, я надеялся проскочить незамеченным, так как Амалия не раз говорила, что нам запрещено выходить из дома после одиннадцати. Однако после взрыва в поезде, кражи автомобиля и причинения существенного материального ущерба зданию моей будущей альма-матер поздний приход домой уже не кажется мне серьезным преступлением.
Хелен сидит в пижаме за обеденным столом и читает книгу. Когда я открываю дверь, она вздрагивает, испуганно охает и прикладывает руку к сердцу.
— О, Дэмиен, как ты меня напугал.
— Я думал, ты уже спишь.
С другой стороны, чего еще мне было ожидать? Естественно, она не спит, а поджидает меня. Вряд ли в доме отнеслись одобрительно к моему неожиданному исчезновению. Вот мама никогда не ругала меня за то, что я возвращаюсь поздно. Конечно, она злилась, если я будил ее ночью или беспокоил во время работы, но в остальном я пользовался полной свободой.
— Да мне что-то не спалось… — говорит Хелен, откладывая книгу и вопросительно хмуря брови. — У тебя все нормально? Какой-то ты измученный. Вечеринка не задалась?
Хелен определенно не собирается читать мне нотации, рассказывая, как должен себя вести благонравный пасынок. Я стою в дверях, открыв рот, и не знаю, что сказать.
— Что, у Джоэ оказалось скучно?
Джоэ? Кто это, черт возьми? Решив подыграть, я киваю с удрученным видом.
— Амалия сказала, что ты останешься на ночь. А Гордон рассказал мне, как ты звонил в студию. Я подумала, что ты специально решил прийти только утром, чтобы дать ему остыть. Так что случилось у Джоэ? Настроение испортилось, малыш?
— Ну да… — тяну я, почесывая голову, и устало тащусь на кухню. После пирога с меренгами у меня во рту весь день маковой росинки не было. — Мы с Джоэ подрались.
— Что? — спрашивает Хелен, вскакивая со стула. — Из-за чего?
Судя по тому, как сильно она удивлена известием о драке, можно подумать, что я какой-то святой, даже при том что Гордон ей рассказал о моем звонке в студию. Видимо, с ее точки зрения устраивать провокации, направленные против отца, только что чуть не убившего меня, это одно, а драться с товарищем по школе, вместо того чтобы мирно веселиться на вечеринке у него дома, другое. Беру из буфета коробку с крекерами.
— Ему не понравилось то, что я его поцеловал, — замечаю я, запихивая крекеры в рот.
Хелен бледнеет и останавливается как вкопанная. Очевидно, я так потряс ее своим замечанием, что даже утешить меня после драки она в данный момент не в состоянии.
— Ты его поцеловал, — повторяет она, часто моргая.
— Да, хотел попробовать, каково это, — подтверждаю я, роняя изо рта крошки.
— И как?
— Да бывало и лучше, — говорю я, пожимая плечами.
Хелен хохочет и подходит ближе, чтобы похлопать меня по плечу.
— О, да, парни все такие придурки.
— Да уж. Да пошел он, этот Джоэ. Скатертью дорога.
Чтобы проглотить крекеры, приходится налить себе стакан воды. Может, завтра хоть удастся поесть чего-нибудь нормального. Но сначала нужно поспать.
— Гордон не слишком обрадовался тому, что ты идешь на вечеринку среди недели, особенно после того, как ты позвонил ему в студию, но я сказала, что тебе требуется личное пространство и чтобы он не мешал тебе заводить знакомства. Я не буду рассказывать ему, чем это закончилось, если ты не будешь.
Я с большой охотой обещаю ей это, Хелен желает мне спокойной ночи и, усмехаясь под нос тому, что порой творится с подростками, идет спать.
Выключив свет, я валюсь на кушетку и успеваю уже наполовину заснуть, но мне мешает это сделать скрип, издаваемый расшатанной лестницей. Через секунду Амалия уже трясет меня за плечо.
— Эй, Дэмиен, проснись, — шепчет она.
Открываю глаза и тут же понимаю, что зря это сделал, потому что у Амалии в руках фонарик. Приходится зажмурить глаза и закрыть их рукой.
— Убери эту штуку, — требую я, отталкивая ее руку и зажимая отражатель ладонью. Рука становится красной от пробивающегося света, зато я уже не рискую ослепнуть.
Амалия направляет луч в пол и садится на колени рядом с кушеткой.
— Звонили из школы и оставили сообщение на автоответчике. Сказали, что ты туда не ходил. Я его стерла.
— О, ради меня? Право, не стоило.
Мой голос пропитан сарказмом, как фитиль керосином, но человек, у которого под кожей столько жира, как у Амалии, просто не способен его понять.
— Я сказала маме, что ты пошел на вечеринку к другу, чтобы у тебя не было проблем, если ты не придешь домой.
— О, замечательно. Жаль, что все это не искупает твоей вины. Мистеру Вигглсу пришлось потратить столько сил, чтобы получить докторскую степень, а ты его просто зарезала.
— Я же сказала, что сожалею об этом, — говорит Амалия тоненьким жалобным голоском. — Я подумала…
— Ты подумала, что прикроешь меня, а я тебя прощу? — спрашиваю я, приподнимаясь на локте. — А мне казалось, ты хочешь, чтобы я поскорее убрался из вашего дома. Ты бы оказала нам обоим услугу, если бы позволила родителям устроить мне взбучку.
Нет, конечно же в глубине души я рад, что она так поступила, потому что на сегодня с меня уже достаточно — если бы еще Гордон поджидал меня дома с нотациями, это было бы слишком. Впрочем, если бы Гордон разозлился всерьез и выгнал меня из дома, маме пришлось бы меня забрать раньше времени.
— Не нужно было так поступать с мистером Вигглсом, — продолжает Амалия. — Я уже не понимала, что делала, потому что ужасно разозлилась на тебя. Я должна была поверить, когда ты сказал, что не убивал Голубого Кролика. Мне уже приходилось отнимать его у Алекса, но…
Амалия водит кончиком ногтя по ободу отражателя фонарика, устремляя взгляд то в одну, то в другую сторону. Ясно, что она чувствует себя виноватой и не решается смотреть в глаза.
— Я обвинила тебя не потому, что ты суперзлодей, а из-за ревности, ясно? А еще я поспешила с выводами.
— Из-за тебя меня сбросили с крыши.
Интересно, она всерьез думает, что я ее прощу за это? Что достаточно просто попросить прощения?
— Я же не знала, что папа собирается…
— А я думаю, знала.
— Ну, ладно, знала. Но я же не думала, что ты воспримешь это так близко к сердцу.
Я продолжаю сердито смотреть на нее.
— Откуда мне было знать, что ты рискуешь разбиться! — почти кричит Амалия. Впервые за все время разговора она решается посмотреть мне в глаза. Фонарь она ставит на пол, лампочкой вниз, так что приглушенный свет едва пробивается сквозь щель между ободом отражателя и полом, выхватывая из темноты только край кушетки. — Я-то думала, ты скажешь отцу, что не хочешь летать, и он поймет, насколько ты не похож на нас, и решит, что зря привел тебя в дом.
— А потом увидит, какая замечательная у него дочь, которая спит и видит, как бы поскорей научиться летать?
— Отец рассказал нам, что случилось, как он не мог тебя спасти и думал уже, что ты погибнешь. Сначала я злилась на тебя за то, что ты не сказал ему «нет». Ты же не обязан был этому учиться. Ты же все время говорил о том, что родился суперзлодеем и способность летать тебе не передалась, поэтому я подумала, что ты сам поступил глупо, разрешив отцу устроить этот урок. А потом я стала злиться на тебя за
