слышать о нем не желала.
— Будто мало других!
— Тебе не втолковать, приятель.
— Нечего мне втолковывать, я и сам знаю, что мне от них надо. А ты, я смотрю, большой специалист в амурных делах.
— Что ни говори, а жаль Геспера. В участке все очень горевали. Начальник даже речь держал, и мы скинулись на венок.
— А кому венок, ему или ей?
— Эй, друг, бога не гневи, — покачал головой прыщавый.
Второй полисмен откинул голову и заржал как конь, потом разогнулся и стал любоваться начищенными носками своих казенных ботинок. Вдали загудел поезд, над рельсами задрожали провода. К полисменам подошел сержант.
— Ван Граан, — обратился он к тому, кто стоял, прислонясь к грузовику. — Отправляйся на ту платформу и гони всех черномазых сюда.
— Слушаюсь, сержант! — Полисмен щелкнул каблуками и нырнул в подземный переход, а прыщавый пошел вслед за сержантом и стал на пост у барьера.
Бейкс видел с моста, как подошел поезд и в один миг на платформу высыпали пассажиры, устремляясь к подземному переходу. У выхода из него людской поток забурлил наткнувшись на плотину из синих мундиров и мечущихся лучей карманных фонариков. За барьер медленно вытекал лишь тоненький ручеек. Из толпы доносились крики и брань. Полисмены обыскивали сумки, залезали в узлы, коробки для завтраков, проверяли документы.
— Пропустите, сержант, я тороплюсь.
— Пошел ты… тоже мне, важная птица! Что у тебя в узле? Показывай!
— Да это моя спецовка, господин. Несу домой, чтобы жена постирала.
— Разворачивай, кому говорят!
— Эй, что там стряслось впереди? Когда мы только до дому доберемся?
— Целый день вкалываешь, а теперь еще это!
— Где твой пропуск?
Тонкие белые пальцы, как черви, закопошились в бумагах, листая странички. Необходимо сверить фотографию на пропуске с владельцем.
— К чертям собачьим, все эти черные на одно лицо. И откуда вы только взялись, мать вашу разэтак! — Снова шуршат странички. — Эй, да у тебя не уплачен налог.
— Как же, давно уж заплатил.
— Черта с два. А ну пойдем!
— Заплатил я…
— Заткнись! С кем разговариваешь, обезьяна! Констебль, в грузовик его!
— Взгляните, там же есть печать.
— Некогда мне, скотина! Так мы до утра не управимся. Будешь оправдываться в суде!
— А ну полезай в кузов, живо!
— Что у тебя за хреновина в кармане? Дагга? Ублюдки, одними наркотиками и живут!
— Это табак.
— А вот увидим — выворачивай карманы!
— Полицейские суки!
— Кто кричал? Эй вы, сзади! Я до вас доберусь, подонки! Прекратите напирать!
— Послушай, макака, твой пропуск ни к черту не годится. Тебе давно пора уматывать из города. Думал нас перехитрить?
— Но у меня работа в городе, сэр.
— Вот оно что! А кто тебе разрешил устраиваться на работу? Ну, черномазый, плохо твое дело. Сержант, вот еще один!
— В кузов, живей, живей!
С моста Бейксу было видно, как молодой полисмен с автоматом заталкивает арестованных в грузовик. Люди в очередях на автобусной остановке провожали их хмурыми взглядами. То и дело подъезжали и отъезжали огромные желтые автобусы, тяжело переваливаясь с боку на бок на разбитых бетонных плитах. Те, кто прошел обыск, торопились встать в очередь.
Миновав мост, Бейкс дошел вдоль шоссе до перекрестка, где выезжали с остановки автобусы. Он был уверен, что сюда полиция не нагрянет — ей вполне хватало дел на станции. И все же у него тревожно ныло под ложечкой. Он весь напрягся, как загнанный зверь, отчаянно вырывающийся из капкана.
Автобус медленно вывернул из-за угла, но Бейксу нужен был другой номер. Ноющее беспокойство переходило в ярость, в свою очередь сменяющуюся безотчетным страхом.
Наконец, замедлив на повороте ход, показался нужный автобус. Бейкс сошел с тротуара и неуклюже прыгнул на забитую людьми площадку. Чья-то рука подхватила его, кто-то сказал над ухом:
— Держись, друг.
Бейкс благодарно кивнул и втиснулся в толчею. На площадке и лесенке на второй этаж яблоку негде было упасть. Какой-то пьяный с красными глазами и измазанным угольной пылью лицом ругался с соседом, орал, что ему помнут рыбу, которую он везет домой из порта.
— Что же я могу поделать? — говорил сосед.
— Старина, я отдал за рыбу пять шиллингов. А ты ее так отделаешь, что есть нельзя будет.
— Я не виноват. Дождался бы следующего автобуса.
— Все равно была бы давка, — подхватил еще кто-то, — давно пора пустить дополнительные машины.
— Словно кому-то есть дело до ваших удобств. — возразила женщина. — Хозяева гребут деньги, а на вас им плевать.
С верхнего этажа на площадку кое-как пробился индиец-кондуктор.
— Платите за проезд, готовьте мелочь!
— А, кондуктор, намасте! — заорал пьяный. — Когда добавите автобусов на этом маршруте? Мы платим не за то, чтобы ехать в такой давке.
Издерганный кондуктор зло отрезал:
— Какого черта вы меня спрашиваете, пишите в компанию.
— Ишь ты, недотрога!
— Берите, берите билеты!
— Все равно, кондуктор, тебе сюда не протолкаться. Повезешь нас даром.
— Нет уж, дудки. Это моя работа. Я за это жалованье получаю.
— А, так ты хозяйский прихвостень! — загудел народ на площадке.
— А хоть бы и так, ну и что с того?
— Лизоблюд проклятый!
— К чертям собачьим компанию и хозяев туда же. Наживают миллионы на бедняках!
— Эй, — строго прикрикнула женщина, — ты что же выражаешься? Чему тебя учили родители?
— Ах, миссис, прошу прощения. Но согласитесь, житья никакого не стало. На станции — полиция, здесь — этот чертов хрен.
— Ты как со мной разговариваешь, — взорвался кондуктор, — нашел приятеля!
— Тоже мне приятель, да на кой ты мне сдался!
— Я тебя высажу из автобуса.
— Иди ты со своим автобусом куда подальше!
— Перестаньте, — закричала женщина, — как вы себя ведете! Порядочному человеку нельзя уже и в автобус сесть.
— Может, госпоже пересесть в автобус для белых?
— Наглец, как ты разговариваешь, я ведь тебе в матери гожусь!
Кондуктор протиснулся в нижний салон.
— Готовьте деньги, берите билеты, платите за проезд! — неслось оттуда. Примерно каждые сто
