Инга вышла на паркет еще раз, примерно через четверть часа, исполнив свою версию румбы, но на этот раз ее выступление мне не слишком понравилось. Точнее говоря, не вдохновил ее партнер, показавшийся столь же напыщенным и неловким. Инга, по всей вероятности, тоже осталась недовольна. Я заметила, как уходя с танцпола, она бросила что-то резкое, сдвинув брови на переносице. Партнер, видимо, тоже в долгу не остался, но дальнейшего развития события я не увидела.
– Пойдем, – сказала я Лильке.
– Еще не все выступили, – запротестовала она. – Я хочу посмотреть на взрослых, они такие красивенькие все.
– Тогда сиди и смотри, – отрезала я. – А я пойду, поговорю с Ингой.
Лилька проворчала что-то нечленораздельное, но тоже встала и направилась к выходу, оттоптав ноги еще нескольким зрителям. На этот раз все проклятия достались ей.
Инга нашлась в фойе, где она и ее партнер, набросивший на плечи куртку, рассматривали на мониторе ноутбука сделанные фотографом снимки. Рядом с ней стояли облаченный в свитер и джинсы, от которых за версту несло фирменными лейблами, Андрей, Лев Борисович, в строгом костюме и Настя в джинсовом комбинезоне и блестящей кофте с большим воротником. Настя заметила меня первой и приветственно помахала рукой.
– Привет, Алиса!
Теперь на меня посмотрели все. Лилька приосанилась и небрежно поправила волосы.
– Здравствуйте, Алиса, – сказал Андрей. – Вижу, моя дочь и вас пригласила?
Я кивнула и поздоровалась. Лев Борисович, не отпускавший Настю, смерил Лильку насмешливым взглядом. Инга, наконец, оторвалась от монитора и подошла ко мне, чмокнув в щеку. От нее пахло лаком для волос, духами и потом.
– Привет. Боялась, что ты не придешь. Хотя ты немного потеряла. Мы явно проиграем из-за этого чучела.
Она мотнула головой в сторону блондина. Тот стушевался, достал из кармана мобильный и сделал вид, что ему срочно нужно позвонить.
– Суровая ты, – усмехнулась я. Лев Борисович хихикнул, а Лилька многозначительно кашлянула.
– Ох, забыла представить, это моя подруга Лилия, – спохватилась я. Лилька сделала шаг вперед и протянула руку Льву Борисовичу. Тот чмокнул Лилькино запястье, отчего она покраснела и томно опустила ресницы.
– Можно просто Лиля, – прошептала она и взглянула на Андрея. Тот равнодушно кивнул и отвернулся.
– Тебе понравилось, как мы выступили? – спросила Инга.
– Очень.
– Ну, это потому что ты ничего в этом не понимаешь. Славик вообще-то не мой постоянный партнер. У меня был другой, но…увы, ничто в этом мире не вечно, а уж наш танцевальный век и подавно короток.
– Ты была великолепна, – честно сказала я.
– Правда? Спасибо. Вообще, я еще ни с одного чемпионата без награды не уходила, но чувствую, в этот раз все будет по-другому.
– Вы еще будете выступать сегодня?
– Нет, мы закончили. Завтра еще раз выйдем с самбой и пасодоблем, и баста, потом гала концерт и награждение. Устала я, как собака.
– От двухминутного танца?
– Что ты, с утра была европейская программа, я еще там колбасилась в венском вальсе… Жрать хочу, сил нет…
Вспомнив, что я тут не одна, я обернулась на Лильку, но она что-то говорила Льву Борисовичу. Тот смотрел на нас и, перехватив мой взгляд, улыбнулся, как довольный кот. Настя убежала к буфету и вернулась с пирожным. Андрей смотрел на нас с Ингой, и в его прозрачных, как аквамарины глазах, светилось что-то непонятное.
– Тамара не приехала? – спросила я. Инга фыркнула.
– Маман почти никогда не бывает на танцах. У нее лучшие дети – это собаки. Вот выставки – другое дело.
– Ну, не могу ее за это осуждать, – улыбнулась я.
– Да? А я могу. Иногда мне кажется, что она жалеет о том, что во мне не течет голубая кровь какого- нибудь Тузика.
Андрей сделал шаг вперед, и Инга замолчала, сдвинув брови на переносице. Взгляды, которыми обменялись отец с дочерью, трудно было назвать добродушными.
– Алиса, вы уже придумали, где будете отмечать Новый год? – спросил Андрей.
– На меня в последнее время свалилось столько забот, да и работы много, что скорее всего я даже не буду ждать курантов, – ответила я, подарив Левину лучезарную улыбку. – Завалюсь спать в десять часов.
– Ну, это глупость, – усмехнулся он. – Приезжайте в гости. Мы тридцать первого будем дома, с большой компанией. Обещаю, что не заскучаете.
– Да, в самом деле, – обрадовалась Инга. – Приезжай. Мы даже фейерверк будем запускать совершенно нереальный. Отец заказывал его где-то за границей.
Лилька за спиной снова кашлянула, но на этот раз я не пришла к ней на помощь.
– Спасибо, я подумаю, – ответила я. – Не могу пока ничего обещать…
– Андрей, – вмешался в разговор Лев Борисович, – наверное, пора ехать. Настя устала, ей давно пора спать.
– Да, поедем. Алиса, вас подвезти?
– Мы на машине, спасибо, – отказалась я.
– Ну, хорошо, – кивнул Андрей. – Значит, мы вас ждем тридцать первого в восемь вечера. Инга вам позвонит.
Левины плавно направились к гардеробу. Инга, набросив на плечи шубу, помахала мне от дверей. Лилька за спиной сопела паровозом.
– Не могла выпросить и мне приглашение? – раздраженно сказала она.
– Остынь, – отрезала я. – Никуда я не пойду.
– А что так? Я бы пошла, посмотрела на жизнь богатеньких вблизи. На таких мероприятиях, Алиса Батьковна, возможностей пруд пруди. Да и представлением насладиться хочется.
– Можешь поехать на Красную площадь. Не думаю, что фейерверк Левиных будет круче президентского.
– Да в гробу бы я видела этот фейерверк, – фыркнула Лилька. – Мне эта семейка интересна. Никогда не приходилось встречать династии, где все так друг друга ненавидят.
– По-моему, ты преувеличиваешь…
– А по-моему, ты просто ослепла. Инга эта – та еще штучка, папашка тоже, змей подколодный… Ну и этот, Левушка, скользкий тип.
– Чем они тебе не угодили? – заинтересовалась я.
– Да как тебе сказать… Андрей, конечно, очень интересный мужчина. Глаза прямо как у Мела Гибсона, я б ему отдалась прямо вся и сразу, да только такие с бабами не церемонятся. Используют – и вышвырнут как тряпочку. А Лева… Ты заметила, какими глазами он смотрел на Ингу? И какими она на него?
– Какими?
– Такими, – многозначительно сказала Лилька. – По-моему, между ними давно что-то есть.
Все повторялось снова и снова, вращаясь бешеной спиралью. Насаженные на нее эпизоды были разными: новыми, старыми, и одинаково пугающими, даже если прежде прокручивались в этом мелькавшем каскаде картин и образов.
Нависавшая надо мной комната напоминала тюрьму. Лежа на голом полу, мокром и стылом, я корчилась от холода. Вода, стекавшая с платья, была грязной, почти черной. По ней плыли зеленоватые
