– Да вы оба обалдели! – воскликнула Евгения.
– Только не говори, что искала тут монокль, – произнесла Полина, угрожающе поднимаясь со стула. – А то я тебя прибью. Да, у меня семь кило лишних. Ладно, не семь, а одиннадцать, ну и что? Я тоже когда-то была стройной, гладкой и жизнерадостной. Вот почему так? Сначала тебя любят, просят родить ребенка, а когда ты этого ребенка рожаешь, вдруг выясняется, что ты уже не жена, а мать, и твоя задача – растить, кормить, стирать. А для любви, оказывается, больше подходят те, которые не рожали. Их не уважают, но ими пользуются! Но мне-то от этого не легче! Ах-ах, он меня уважает! Я ему друг! Я не хочу дружить, у меня подружки есть. И почему-то мое пузо – дефект, а его пузо – трудовая мозоль. Мужчинам положено иметь живот. А кем положено? Я, может, тоже люблю стройных и поджарых. И что мне теперь, рога этому пузатому наставлять? Потому что там фигура, а тут фигуры нет. Но это глупость несусветная. Разве человека любят за фигуру?
– Чего это – фигуры нет? – дошло до притихшего Лодкина. – Нет у меня пуза!
Он попытался втянуть арбуз, нависающий над штанами, но получилось плохо.
– Да у меня такое было, когда я на девятом месяце ходила, – ехидно напомнила Полина. – Двойные стандарты, однако. Ты мне твердишь, что талии нет. Вон, даже дома на холодильник магнит присобачил – «На ночь не жрать!». А я тебе ни разу не сказала, что ты похож на беременного. И не потому, что тактичная. А просто я тебя люблю любого – хоть с пузом, хоть без. Только, как вижу, без взаимности. Так и зыркает на чужих баб!
– Ну, Поля, – разволновался Лодкин. – Я тебя люблю. И талия мне твоя не нужна. А чужие – они для интереса. Мужчина полигамен, ему важны новые ощущения.
– Новые ощущения важны всем! – возразила Поля. – И мне, в том числе. Только мои новые ощущения станут эквивалентом твоих новых рогов. Тебя это устроит?
– Нет. Ты все извратила…
– Так вот и меня не устраивает. И я сейчас твое новое ощущение, которое тут без порток топчется, своими рогами забодаю. Ясно? А вам, девушка, должно быть стыдно. Если нужен мужик, ищите среди холостых. У вас тоже вырастет пузо вместо талии и появится полигамный муж. Я на отпуск целый год зарабатывала. Хотела с семьей отдохнуть! По-человечески!
– Да кто вам мешает-то? Отдыхайте! – замахала руками Женя.
– Мне ты мешаешь. Сильно. Потому что у моего мужа, видишь ли, бессонница, и он полночи где-то шляется. А потом я утром просыпаюсь, а вы тут у меня перед носом прощаетесь! Обнимаетесь!
– Ну и что? – наивно пожала плечами Евгения, надеясь сгладить остроту конфликта, но на всякий случай отошла в дальний конец террасы. – Бессонница – из-за смены климата. Самые ужасные вещи иногда имеют вполне обыденное объяснение. У меня тоже бессонница! Вон я Нину только что встретила. У нее тоже, наверное, бессонница, а то зачем ей в такую рань по этажу гулять.
– Я не гуляла! – возмутилась откуда-то сверху Гризадзе, выдав свое присутствие. А какая женщина, пребывающая в скучном отпуске, где так мало развлечений, откажется подслушать чужой скандал? – Я по делам ходила.
– Корову доить, – донеслось сбоку, и на соседнюю террасу вышла Катерина. – Что вы разорались-то? Сами не спят и другим не дают.
– Оказывается, тут у всех бессонница. Ну, и с кем из этих двоих ты спал? – поджала губы Лодкина, оглядывая то Женю, то Катю. Впрочем, чаша весов быстро склонилась в пользу Катерины, поэтому Полина пыталась испепелить ее взглядом, временно забыв про притихшую Женю.
– Почему из двоих? – глупо уточнил Лодкин.
Только мужчина в столь напряженный момент может задать подобный идиотский вопрос.
– Не надо на меня так таращиться, дырку протрете, – усмехнулась Катя. – Мне ваш супруг без надобности. У меня свой дома есть.
– А у меня жених дома, – пискнула Женя, прокручивая в голове собственную фразу о том, что самые ужасные вещи могут иметь вполне обыденное объяснение.
Люди не умеют слушать друг друга. Они развращены собственными страхами и разучились верить близким. Рушат все вокруг себя, не осознавая, что потом придется жить на этих развалинах. Или умирать. И вот она, так же нелепо, как Полина, оттолкнула любимого человека. Ладно, пусть не любимого, а просто дорогого, который мог бы стать другом на остаток жизни – ведь их столько связывало. А вдруг там тоже все было не так?
«Это не то, что ты думаешь». Звучит анекдотично, но за последние сутки Женя сама дважды попала в аналогичную ситуацию. И ведь никто не слышит, не слушает. И сейчас опять что-то будет сломано, разбито, безвозвратно потеряно еще для двоих людей. И самое ужасное – опять из-за нее!
– Полина, выслушайте меня. – Женя умоляюще сложила ручки, боясь, что выглядит слишком театрально и несерьезно. – Я просто шла мимо. Не орите! Да, в пять утра! Да, в пижаме! Мне не спалось. Я хотела срезать путь через газон. Но там оказалось полно всяких насекомых, я испугалась, затем увидела вашего мужа и решила пройти к себе через ваш номер. И все!
– Сама-то себя слышишь? – поморщилась Катерина. – Паноптикум какой-то. Сначала этот идиот ночью через окно полез. Теперь ты тут кусты ломаешь. Что вам там на вашем втором этаже не живется?
– Какой идиот? – сухо уточнила Полина.
– Уж не ваш, – расхохоталась Катя. – Ваш не ко мне ходит!
– Что?!
– Ладно, не так выразилась. – Она закатила глаза. – Ваш ко мне не ходит. Так лучше?
– Я не понял? – донесся сверху рык Тимофея. – А моя тогда куда ходила?
– Да в бар я ходила. За водой! Для Юлечки! – запричитала Нина.
На балконе супругов Гризадзе тоже назревала драма. И все из-за Жениного любопытства!
– И где вода?
– Там закрыто.
Полина все еще злилась, но уже с некоторой долей растерянности, машинально прислушиваясь к разборкам этажом выше. Иногда чужой скандал отвлекает от собственного, как вопль «Пожар!» – от просмотра любимого сериала.
– Можно я все же через ваш номер пройду? – воспользовалась ее замешательством Женя.
Но тут сверху свесилась пробудившаяся ото сна Муравская и прошептала:
– Лебедева! Где ты всю ночь шлялась? Я думала, ты у Пети.
– Я как раз от него иду, – обрадовалась возможности выкрутиться Евгения.
– Да? Он же на втором этаже живет, – изумилась Ася. – Ты что, из окна выпала?
– Ой, Ась, так все сложно, – затараторила Женя. – Давай не при людях. Это секрет.
– Люди, секрет, – проворчала Муравская, с подвыванием зевая. – Одна я не в курсе. Все пропустила. Физкультпривет, люди! Жень, иди домой. Еще два часа можно дрыхнуть. И вы ложитесь. А то разорались на весь отель. Утро в колхозе «Светлый путь»!
Женя, поскальзываясь на мокрой земле, пронеслась по газону, решив не утруждать семью Лодкиных проходом через их опочивальню, и взлетела на второй этаж.
Спать ей хотелось до изнеможения. А еще хотелось всесторонне обдумать ситуацию с Эдиком. И рассказать Аське, что Лодкин, похоже, по утрам встречается с Гризадзе, и это именно ей была адресована записка про «зайку». Просто он дверью ошибся. А еще про то, что ее чуть не обвинили в адюльтере с пузатым Лодкиным и его сыном…
– Ой, Ась, там такое, – пробормотала она, проваливаясь в темноту и безмятежность глубокого, но беспокойного сна.
Муравская удивленно посмотрела на мгновенно вырубившуюся подругу, вздохнула и тоже заснула. Ничего, зато будет что обсудить за завтраком.
– Не хочу я есть, – сообщила утром Женя, едва пробудившись.
– Боишься, что побьют? Что ты там ночью опять учудила, горе мое? – с материнской снисходительностью проворчала Муравская. Ей было любопытно, что же все-таки случилось, но чем больше показываешь свою незаинтересованность, тем быстрее собеседник вываливает подробности, норовя пробудить в оппоненте желание слушать, блестя глазами и изредка охая от переполняющих эмоций.
– Ты не поверишь…
