– Я даже решила, что это служащий, – призналась старушка. – Но он так стремительно удалился, что я сообразила: это тот самый, который провел ночь у Олеси. Да и футболки эти я видела в магазине. Герман Тихонович себе такую же купил. Дешевка. Но суть в том, что потом эта нахалка сделала вид, будто наелась снотворного от переживаний, всю ночь спала и не слышала, как Алексей стучался! Представляете, какая наглость?
– А вам откуда известно, какой вид она сделала? – не удержалась от колкости Ася.
– Они орали как полоумные. Знаете, какая в ванной комнате слышимость?
– Особенно если приложить к полу стакан, – невозмутимо добавила Муравская.
– Ничего я не прикладывала, – густо покраснела Изольда Ивановна, из чего можно было сделать вывод, что какие-то вспомогательные средства у нее все же имелись. – И вообще, если вам неинтересно, то я могу рассказать все это кому-нибудь другому.
– Нам интересно, что вы, что вы! – с преувеличенным волнением заверила ее Евгения, подумав, что бабулька – рупор событий, и пока она не поделится новостями со всеми, не успокоится.
– В общем, такая приличная с виду пара оказалась вовсе неприличной, – с сожалением завершила повествование Изольда. Чувствовалось, что она и рада бы сообщить что-нибудь еще, да нечего.
– А вдруг Лодкин был у Олеси? – страшным шепотом предположила Евгения, когда Изольда Ивановна удалилась за новой порцией кофе. – А Нина зажигала с Фельчуком?
– Я просто в культурном шоке, – буркнула Ассоль. – Тут все со всеми спят, и только мы с тобой, Лебедева, в пролете. Надо же, какие люди ушлые.
На пляже было тихо. Все были увлечены своими разборками и лежали надутые, как стадо индюков. Желание общаться у соотечественников отсутствовало. В связи с этим отдых приобрел спокойную, респектабельную окраску, перестав походить на дежурный треп торговок в рыночных рядах.
– Надо было тебя в первый день пустить в рейд, – шепнула Ася. – От нас бы быстро отвязались все эти проходные персонажи, зато их место заняли бы какие-нибудь приличные люди. Свято место пусто не бывает.
– Лучше поздно, чем никогда, – пожала плечами Женя, водрузив на нос огромные солнечные очки и исподволь наблюдая за земляками.
Именно сейчас она впервые поняла, что спецагентам черные очки нужны не для форса, а для вполне практических целей: можно разглядывать всех без зазрения совести, и никто об этом не догадается.
Чувство вины заставляло бедную Евгению лежать, распластавшись по лежаку. После ее ночных выступлений лучше было не маячить перед знакомыми. Она даже купаться не пошла. Правда, вредная Муравская язвительно предложила доползти до моря по-пластунски, но Женя сделала вид, что спит и никаких колкостей не слышит.
Пляж походил на цветочную поляну: сочные пятна надувных игрушек, яркие полоски пестрых купальников, аккуратные цветастые прямоугольники разноцветных полотенец. И среди всего этого летнего буйства красок порхали разнокалиберные феи. Каждая считала себя самой-самой – походка от бедра, огонек в глазах и безграничная уверенность в собственной неотразимости. Любая нормальная женщина должна уметь находить в себе плюсы, а не минусы. Хотя, конечно, закрывать глаза на очевидные недостатки не стоит, с ними надо бороться. Но упор все же следует делать на плюсы. Потому что мужчина видит то, что ему показывают, и верит всему, что ему рассказывают.
Если постоянно бубнить «ах, почему я такая толстая?», то он тоже очень быстро присоединится и начнет справедливо вопрошать: да, мол, почему ты такая толстая? Мужчина – существо наивное и доверчивое. Этим надо пользоваться правильно. А что, вы хотели услышать, дескать, что ты, любимая, вовсе не толстая? Тогда вопрос нужно формулировать правильно, а не ставить человека перед фактом. Они же привыкли с нами во всем соглашаться, потому что спорить – себе дороже.
– Милый, какой ужас! Я случайно не поправилась?
– Нет, любимая, тебе показалось!
Или так:
– Любимый, я поправилась!
– Какой ужас!
Разница в лексике минимальна, зато какая колоссальная разница в смысле!
В общем, подавать себя следует с позитивной стороны, подсказывая недогадливому партнеру правильные выводы. Но подавать недостаточно, надо еще и самой себя любить и ценить. Лишние килограммы? Ничего – у женщины должно быть за что подержаться. Лишний центнер? Хорошего человека должно быть много! К тому же считается, что толстые люди – добрые. Добрых мужчины любят. Слишком худая? Так не худая, а стройная! Мужчины любят всяких. Зато одежду легко подобрать! Целлюлит? А что, вас кто-то заставляет непременно ходить целлюлитом наружу? Задрапируйте. Потому что к моменту, когда целлюлит придется предъявить партнеру, он либо уже будет любить вас целиком со всеми недостатками, либо… просто выключите свет!
Любите себя, тогда будете любимы другими!
Наверное, так и надо жить. Если считать себя не феей, а Золушкой на хозяйстве, ждущей, когда ей наколдуют карету, платье и принца, то можно вообще прошляпить все на свете. Но Женя так не умела. Она всегда стеснялась маленького роста, худобы и отсутствия «женских» рельефов. Она, конечно, понимала, что симпатична, но комплексовала, как последняя дурнушка королевства.
– Кто со мной пить пиво? – крикнула Изольда Ивановна, вырвав Женю из водоворота горестных мыслей.
– Клевая бабка, – улыбнулась Ася. – Надеюсь, я в ее возрасте тоже буду таким же бодрячком. Ты не в курсе, у нее дети есть?
– Не знаю, – отозвалась Евгения. Интеллигентно-утонченный образ пожилой дамы настолько не вязался с только что озвученным предложением, что Женя не представляла, как реагировать на него.
– Олеся! – надрывалась тем временем Изольда, выдав свою истинную цель. – Пойдемте со мной! Там бесплатно.
– Да, пожалуй, – согласилась Фельчук, которой до смерти надоело лежать рядом с мужем, изображавшим оскорбленную особу королевских кровей. И это при том, что сам он заявился под утро. Она уже сто раз пожалела, что затащила в номер Юлика, желая что-то такое там изобразить.
Получилось это совершенно спонтанно. «Эге-гей» приперся среди ночи со стороны террасы и попросил у перепуганной Олеси нитку с иголкой. Если бы он не был голубым, она подумала бы, что у парня вполне определенные планы. Но, учитывая его ориентацию, в которой практически никто не сомневался (одни только розовые футболки и шлепанцы чего стоили!), явление Юлия в ночи оказалось в высшей степени неожиданным. Тем более что он был разговорчивым и составил компанию Олесе, метавшейся по номеру в ожидании мужа. Такому, как Юлик, вполне можно было рассказать все, как подружке. Тем более что Алик ему тоже… изменял. Они долго болтали, а потом в дверь стал ломиться Алексей. Взвинченная и оскорбленная в лучших чувствах Олеся быстро заблокировала замок, закрыла двери на террасу, задернула занавески и начала стонать, грозя кулаком оторопевшему Юлию. Этот трус норовил сбежать сразу, но Леша оказался проворным. И трусоватому Юлику пришлось просидеть в номере еще некоторое время, прежде чем он сумел удрать. Что и зафиксировала любопытная Изольда Ивановна.
А Алексей, в свою очередь, обиделся ничуть не меньше. Он всего-то засиделся в баре с мужиками. Мужики были отличные. А в отличной компании, как известно, время летит незаметно. Но проступок Леши был абсолютно неадекватен преступлению его супруги. А ее россказни про снотворное, которое она, вероятно, сожрала вместе с упаковкой, поскольку следов лекарства нигде не осталось, и вовсе возмущали его до глубины души.
Как часто супруги жалуются на взаимонепонимание! Дорогие мои, чтобы понимать друг друга, надо разговаривать! Один обиделся, надулся, другой сделал то же самое, и вот сидят они уже оба, культивируют свою обиду, как дрожжевой гриб, а она разрастается, обрастает новыми деталями, к новым, как мусор к мокрой швабре, прилипают старые, и вот уже и до развода рукой подать. А кто мешал объясниться? Жизнь – как сериал. Смотришь и диву даешься: нет бы главному герою признаться, мол, да, этот подвиг совершил я, или, наоборот, дескать, извините, я деньги спер, но на благое дело. И все, хеппи-энд. Так нет же: ходит гордо, молчит значительно – и нате вам еще двести серий разборок и нагромождений всяческих событий, которых могло бы и не быть. Много серий – это только в любимом сериале хорошо. А в жизни любые
