Да и встречающих из военных никого нет. Один гражданский шофер, какой-то растрепанный и лохматый мужик. Капитан его спрашивает:
— Кто тебя, друг, послал сюда?
— Наш завгар вызвал меня по телефону и приказал приехать сюда. А завгару позвонил дежурный по горвоенкомату Коммунарска, — отвечает водитель.
Да-а, и при чем здесь водитель? С самого начала не сработало оповещание из Ташкента. Вот в чем дело.
Курсанты погрузили ящик в кузов самосвала, и Коростылев поехал в Коммунарск.
В Донбассе он впервые. Тут и там видны терриконы с угольными отходами. Местность пересеченная, дорога хорошая.
Невеселые мысли одолевали Коростылева, когда он представлял семью Потураева, которая ничего не знает о гибели Евгения. Он курил одну сигарету за другой. Водитель тоже молчал, украдкой поглядывая на капитана.
Въехали в город. После многочисленных поворотов самосвал остановился у здания городского военного комиссариата. Водитель остался в машине, а Коростылев зашел в военкомат. За стеклянной перегородкой у стола сидит дежурный с красной повязкой на левом рукаве. На столе расстелена газета, на ней тарелка окрошки. Капитан в черных петлицах с эмблемами артиллерии ест окрошку и по маленькому телевизору смотрит футбольный матч. Коростылев наклонился к маленькому окошечку:
— Товарищ капитан! Я капитан Коростылев. Из Афганистана привез погибшего старшего лейтенанта Потураева из вашего города. Какие Вы получили указания по организации похорон?
— А-а-а! Это Вы? — с полным ртом окрошки отвечает капитан. — Мне о вашем прибытии сообщили из Ворошиловграда. Сейчас!
Он оторвал обрывок от газеты, на которой стоит тарелка с его окрошкой, что-то записал в него, заглядывая в рабочую тетрадь. В окошко он протягивает этот обрывок газеты Коростылеву. Тот смотрит — записан адрес, который Коростылев продиктовал генералу Сапоженкову — ул. Фрунзе, 6 кв. 26.
— Вот Вам адрес и везите его по месту жительства родных, — сказал дежурный, не глядя на Коростылева, и закидывает в рот ложку окрошки.
Коростылев сначала растерялся от такого безразличия и хамства. Как это — везите домой? Там родные не оповещены, а он им сразу гроб в руки? Да и гроб-то заколочен нестругаными досками. А под досками голое цинковое железо. Он что, этот капитан, сдурел? В девять часов вечера везти эти доски на квартиру?
Ярость захолонула Коростылева:
— Ах, — думает он, — тыловая крыса, я тебе сейчас покажу!
Он заходит через боковую дверь в дежурку. Капитан, бросив ложу, вскочил. Коростылев схватил его за грудки. Капитан — капитана…
— Слушай, ты!.. Ты зачем мне даешь этот обрывок газеты? Ты думаешь, я не знаю адреса родных Потураева? Как я могу сейчас, в потемках, привезти им этот деревянный ящик? Что они будут с ним делать? Ты подумал об этом? Где городской военный комиссар?
— На цыганах, — ошеломленно отвечает дежурный, не ожидавший такого оборота.
Коростылев отпустил капитана. Теперь удивился он.
— На каких цыганах?
— Сегодня воскресенье, в город приехали артисты-цыгане с концертом. Военком с женой там.
— Немедленно звони областному, военкому на квартиру в Ворошиловград! — потребовал Коростылев.
— Областной военком у нас — генерал! — с какой-то подхалимной почтительностью говорит дежурный, поправляя помятый китель.
Боже мой! Еще полмесяца назад Коростылеву приходилось быть под пулями и минами, а этот пугает его генеральским званием! Ну, не идиот?!
— Звони, я сказал Сапоженкову, я уже говорил с ним, — почти приказал Коростылев.
Дежурный набрал нужный номер.
— Слушаю, — Коростылев узнал знакомый голос.
— Товарищ генерал! Снова звонит Вам капитан Коростылев. Меня с гробом доставили в Коммунарск, но здесь происходит нечто. Военкома нет, дежурный, не разобравшись в ситуации, прямо сейчас отправляет меня с ящиком к родным Потураева. Считаю это недопустимым. Прошу принять меры.
— Дайте трубку дежурному, — сказал Сапоженков. Коростылев передал тому трубку. Некоторое время капитан молча слушал, а потом заладил:
— Так точно! Так точно! Сделаем! Вызову! Так точно! Есть! Дежурный положил трубку.
— Ну, что? Что сказал генерал? — спросил его Коростылев.
Дежурный снял фуражку и вытер платочком лоб:
— Приказал немедленно вызвать комиссара и чтобы тот сразу позвонил ему. Капитан стал названивать в филармонию, а Коростылев вышел на улицу, сел на крыльцо и закурил. К нему подошел водитель самосвала:
— Товарищ капитан! Когда Вы меня отпустите? Завгар сказал, что только на пару часов меня задействует. Сегодня же выходной!
— Подожди, друг, подожди. Сейчас приедет городской комиссар и мы тебя отпустим, — сказал Коростылев ему. Водитель присел рядом с Коростылевым и тоже закурил.
— Да-а, Женя! Не так ты мечтал вернуться в родной город… И не так я думал приехать к тебе в гости, — думал Коростылев и впервые почувствовал толчок в левой стороне груди.
Через полчаса рядом с самосвалом остановился «Москвич». Из него вышли двое мужчин в выходных костюмах. Тот, постарше, представился:
— Я городской военный комиссар подполковник Орлов, а это — мой заместитель капитан Лацис.
— Капитан Коростылев! Вон там, в самосвале, лежит гроб погибшего в Афганистане старшего лейтенанта Потураева. Он из вашего города. Я везу его полмесяца. Генерал Сапоженков приказал Вам позвонить ему домой.
Втроем они зашли в здание военкомата. Орлов направился в дежурку. Капитан хотел было что-то доложить, но подполковник взмахом руки остановил его. Окрошки и телевизора на столе уже не было. Военком звонит генералу:
— Здравия желаю, товарищ генерал!
Потом он долго слушает своего абонента.
— Так точно! Да! Так точно! Есть! — повторил Орлов слова своего дежурного, положил трубку и сел на стул.
— Ну, что дальше? — спросил его Коростылев.
— Значит, так! Генерал приказал: гроб везти сейчас в морг горбольницы, потом сообщить о гибели родным Потураева, а Вам, капитан, помочь разместиться где-нибудь на ночь, — сказал подполковник и продолжал:
— Сейчас я сообщу о предстоящих похоронах первому секретарю горкома партии и председателю горисполкома. Решим — когда хоронить, учитывая, что со дня гибели прошло уже полмесяца.
Он звонил, Коростылев и Лацис молча стояли перед окном дежурной комнаты. Поговорив со всеми, военком сказал, что хоронить нужно завтра, 18 мая, в 14.00.
А родные еще не знают о его гибели… Вот это да-а-а…
— Все! Едем в больницу, — сказал вставая военком. Они вышли на улицу. Темно. Светятся уличные фонари. Орлов приказал водителю самосвала ехать за «Москвичом». Втроем офицеры сели в него и поехали. За рулем заместитель военкома, капитан-латыш. Это его машина. Въехали во двор городской больницы. Орлов ушел договариваться об устройстве здесь гроба. Минут через десять он выходит с кем-то в белом халате.
— Давайте выгружать ящик и понесем, — сказал военком. Вчетвером — Орлов, капитан Лацис, водитель самосвала и Коростылев — выгрузили тяжелый цинковый гроб, обитый досками, и понесли его в здание судмедэкспертизы. Занесли в комнату, где вскрывают трупы. Стены до потолка кафельные, пол тоже выложен плиткой. Яркий свет. На одном столе лежит голый и неприкрытый труп мужчины. Они пронесли