Если бы я была ведьмой, то …
– Уже давно сгорела бы, вместе с мамашей, на костре! – захохотав, перебил девочку Мерген, нагло разглядывая её. – А может, тебя разорвала бы четверка коней! Как тебе такое?
– Вот вы и подтвердили мои слова, – как ни в чём не бывало, продолжила Тамара. – Значит я отнюдь не ведьма. Я не могу знать то, что скрыто, ведь так? Так, где же он?
– Он пьян, – не поднимая головы, ответил Барх. – Его не будет. Он сильно пьян.
Тамара нахмурилась, но ничего не сказала.
– Ну что же мы ждём? – не унимался Мерген, – где же твоя мать? Кстати, её ведь до сих пор никто не видел?
– Она скоро придёт, – с этими словами девочка подошла к костру, присела и протянула к нему руки. – Разожгите, пожалуйста, огонь поярче.
Ашант молча развернулся на месте, взял охапку тонких прутьев и подбросил в костёр.
– Да, хорошо, – прошептала Тамара. – Ещё ярче…
Она достала из торбы мешочек, завязанный шелковой тесёмкой, и высыпала содержимое в костёр. Мелкие сухие пахучие травинки, вспыхнули, как звёздочки. Сразу после этого все ощутили горьковатый, специфический запах.
– Что это за дрянь? – кашлянув в кулак, спросил Мерген.
– Это очищающие травы, – не глядя на него, ответила девочка. – Некоторые растут только у нас, в Красной долине.
– Это вроде можжевельника, да? – С лица Мергена не сходила всё та же издевательская улыбка. – От злых духов? Мой шаман Эри, по моему мнению настоящий толган, не то, что некоторые, часто им пользуется.
– Это не можжевельник, у нас он не растёт. Если вам так интересно, то я могу сказать, что здесь смесь из четырёх трав, очень редких. Теперь я прошу вас замолчать. Ждать осталось недолго. Мама уже идет.
Мерген сделал скучающий вид, но через минуту прервал тишину очередным вопросом:
– Хотелось бы знать, почему в такую погоду?
– Ветер благоприятствует общению с миром иных. Он разгоняет кисти тлена.
Тут Ашант увидел их. Две темные фигуры: высокая и худая, рядом приземистая и широкая. Они неторопливо приближались.
Воин почему-то заволновался. Только от чего? Он отчетливо услышал участившееся биение своего сердца. Кто они такие? Тамара стояла, глядя на огонь ничего не выражавшими глазами. Остальные тоже что-то почувствовали. Мерген вдруг замолчал, Барх ещё сильнее сгорбился…
Вновь пришедшие вошли в круг света и все посмотрели на них.
Женщина опиралась о локоть поддерживающего её мужчины, в другой руке она сжимала отполированную до блеска длинную узловатую палку – посох. Одета она была в тёмно-серый балахон, волочившийся по земле, с глубоким капюшоном, накинутым на голову, под которым напрочь скрылось лицо. Мужчина был одет просто: просторная рубаха соломенного цвета, поверх неё кожаный жакет, высокие потрёпанные сапоги. Самое странное заключалось в его облике, вернее его отсутствии. Всё лицо незнакомца – и глаза, и нос, уши, рот – всё было обмотано сплошной чёрной повязкой, открытыми остались только бритая голова и кончик подбородка. Он подвел женщину к костру и, сложив руки на груди, отошел назад.
– Что за чудо такое? – вытаращив глаза, спросил Мерген.
– Это страж, – ответила Тамара.
– Хе, а почему он замотан?
– Так надо.
Женщина, не сказав ни слова, встала рядом с девочкой. Всё её одеяние хорошо скрывало любую деталь тела: даже руки спрятались далеко в рукавах.
– Так это и есть твоя мать? – поинтересовался Мерген. – Может, представишь нас?
– Для начала я попрошу вас всех выпить вот это.
Тамара достала из торбы пиалу и тёмный стеклянный бутыль в чехле из плетеной соломы. Наполнив пиалу, она подала её Ашанту.
– По одному глотку, по кругу, три раза подряд.
Ашант увидел прозрачную зеленоватую жидкость, на вкус она была горькой и слегка вязала рот.
– Всё, – сказала девочка. – Ждите. Сейчас начнётся.
С этими словами она отошла в тень, к незнакомцу, который за всё это время ни разу не пошевелился.
Ветер немного стих. Ашанту показалось, что начало светать. 'Не может быть, – подумал он, – как такое возможно? До утра ещё далеко…' Низко висящая луна была такая большая, что хорошо различались все ее пятнышки. Она очистилась от красноватого марева и стала чисто белого, сияющего цвета. Небо почернело, только свинцовый обод вокруг луны выхватывал из тьмы облака.
'Стоп. Ночь? Но только что светало…'
Ашант оглянулся – вокруг никого не оказалось. Ни Мергена, с его кривой ухмылкой на тонких губах, ни Барха. Странно.
Потом глаза воина незаметно, как-то сами, закрылись, и он провалился в зыбкое, мерцающее, дрожащее небытие. И только ветер, швыряющий в лицо песчинки, напоминал об ускользающей реальности.
Перед ним, во мраке, разгорались яркие точки, от которых исходили разноцветные круги. Круги, плавно расширяясь, таяли, точно снег в горячей воде. Потом глаза заслезились, тело потяжелело, в голове послышался какой-то шум. Вроде бы голос… Женский голос.
Мгла, рассеиваясь как мелкая мозаика, медленно, очень медленно обнажала скрытую за ней палитру красок: зеленые оттенки, пронзительный голубой цвет…
Наконец, видение обрело очертания. Ашант увидел залитый солнцем цветочный луг, вокруг которого темнел лес. Прямо перед ним сидела на коленях стройная девушка, одетая в полупрозрачное, воздушное платье, обнажавшее нежную гладкую белую кожу. Черные, с синевой, ниспадающие волосы, игриво прикрывавшие маленькую упругую грудь, обрамляли удивительно красивое лицо. На голове красовалась золотая диадема, с хрустально чистым янтарём в виде капли посередине. У неё были манящие алые губы, и большие мудрые глаза, цвет которых постоянно и незаметно менялся.
Ашант, заворожено глядя на незнакомку, почему-то захотел рассмеяться. И заплакать. Не веря в происходящее с ним, он ощупал своё лицо. Жесткая щетина, сломанный нос. Запылённая, заношенная одежда…
Он всё смотрел на неё, и не знал, что сказать.
– Ну, вот мы и увиделись, Алексей. – Её тихий ласковый голос эхом разнесся по полю.
– Как ты меня назвала?
– Для нас ты Алексей.
– Для кого?
Девушка смущённо улыбнулась.
– Ты знаешь… это трудно объяснить. Я… не человек, и мне трудно облечь то, что я хочу тебе сказать, в форму, понятную для тебя. Надеюсь, ты меня понял? Я – никто. И я – всё.
– Понял. Ты – дух.
Девушка на этот раз открыто засмеялась.
– Да, наверное. Как это я не догадалась…
– Как тебя зовут? Найяль?
– Пусть будет так.
– Может, всё-таки, объяснишь?
– Постараюсь. Мы –
