Зоннен-Лина испустила ужасный крик. Еще одно такое усилие, и Пауль будет рядом с ней…
Но кровь вдруг бросилась атлету в лицо, он пошатнулся и, выпустив решетку, свалился на пол.
В то время как происходила эта сцена, Зиг поехал в Моабит. Через полчаса Граднер вышел к нему со словами:
— Что же, убийцей оказался Хорфди?
— Нет, господин судья, — ответил сыщик с глубоким вздохом, — это не он.
— Как! Вы и госпожа ван ден Кольб были так уверены, что это он. Значит, сегодня мы ни на йоту не продвинулись дальше, чем три месяца назад?
— Простите, я пришел сказать вам, кто убийца.
— Что вы говорите? И кто же он?
— Атлет Пауль.
— Атлет Пауль… Имя мне знакомо. Не беглый ли это каторжник?
— Да.
— Мне уже приходилось иметь дело с этим человеком. Он недавно сбежал, и полиция не может найти его.
— Сегодня утром я арестовал его. Он сейчас в сыскной полиции.
— О, я поздравляю вас!
Зиг поклонился, а затем в подробностях рассказал следователю об аресте атлета и о своем разговоре с Зоннен-Линой.
— Ну, значит, благодаря вам убийца в наших руках, — заметил следователь.
Граднер велел принести протокол допроса Хорфди и, просмотрев его, спросил Зига:
— Значит, у вас больше нет никаких подозрений относительно Хорфди?
На следующий день после злополучного обеда в ресторане Хорфди отправился на Кляйстштрассе, но его там не приняли. Тогда он поспешил в «Палас-отель», к графу Камани. Но тот, всегда такой любезный и словоохотливый, был на этот раз сдержан и холоден.
Хорфди стал искать причину такого настроения и вспомнил, что срок уплаты долга давно прошел. Вероятно, граф находил, что его должник слишком медлит, и своим обращением хотел показать ему это. Хорфди решил приложить все старания, чтобы в самом скором времени вернуть долг. Он боялся, что граф может пустить в ход свое влияние на Марию, чтобы отдалить их друг от друга.
Но, к сожалению, у Хорфди по-прежнему не было этих денег, как не было и знакомых, которые могли бы одолжить ему необходимую сумму. Три месяца назад Хорфди прибег бы к игре, но за это время он сильно изменился. Полюбив Марию, он стал относиться к себе строже. Он понимал теперь, как гнусно зарабатывать на хлеб игрой, вместо того чтобы честно трудиться.
Но после долгих колебаний он все же отправился к Лоле Монтец. Она рассказала ему, что полиция закрыла ее салон, что у нее больше не играют и она вынуждена продать свою мебель и переселиться в Висбаден, чтобы попытать счастья там.
У Хорфди в кармане было всего пятьсот марок. Он не знал никакого другого игорного дома, а о том, чтобы поехать в Остенде или в Монако, и не думал, так как не хотел оставлять Марию. Тогда он решил пойти к графу, чтобы извиниться перед ним за задержку долга. Но тот отказался его принять.
Хорфди был в отчаянии, он не знал, что делать. Как потерянный, он бродил по Берлину и особенно часто заходил на Кляйстштрассе. Однажды, когда он по обыкновению смотрел на окна Марии, он увидел ее за занавеской. Тогда, забыв о благоразумии, он быстро перебежал улицу, поднялся по лестнице, оттолкнул Розу, которая хотела остановить незваного гостя, и очутился в гостиной, перед Марией.
Это происходило в день ареста Пауля, когда Зиг был у следователя.
Мария, увидев Хорфди, пришла в гнев и собралась было высказать ему свое негодование. Но он схватил ее за руки и торопливо заговорил:
— Я живу только для вас. Без вас я решился бы на все, жизнь мне опротивела. Я был несчастным, бесполезным человеком, я страшился самого себя… Сжальтесь надо мной, вы можете изменить меня. Один ваш взгляд — и я становлюсь лучше, одно лишь ваше слово или улыбка — и я приобрету все добродетели, которых не имел до сих пор. Я не видел вас неделю, но мне кажется, что прошли годы… О, если бы вы знали, как я страдал! В ту минуту, как я заметил вас за занавеской, я почувствовал, что силы и мужество покинули меня. Выслушайте меня из жалости, верьте, я говорю правду, да и к чему мне лгать? Я страдаю, страдаю ужасно. Прошу вас, сжальтесь над человеком, который плачет перед вами, как ребенок…
Он не мог больше говорить, слезы душили его.
Мария с удивлением слушала этот незнакомый ей язык страсти. Правда, ее муж тоже говорил о любви, но страсть она видела впервые.
— Если вы хотели лишить меня своего общества, зачем вы вообще принимали меня? Зачем вы были добры и милы со мной? Разве вы не читали любви в моих глазах? Вы знали, что мое сердце давно уже принадлежит вам, и вы его молча приняли. Вы не имеете права терзать его, разве я причинил вам какое- нибудь зло? Никакого! О, вы неправы, как были неправы с самого начала!
— Да, я была неправа, — мягко заметила Мария.
Она говорила правду. Убежденная в вине Хорфди, повинуясь воле Зига, она согласилась играть недостойную комедию, противоречившую ее открытой натуре.
Но с некоторых пор она стала сомневаться в виновности Хорфди, она говорила себе, что ее поведение низко. Он был вправе упрекать ее.
Но все же, пока на Хорфди лежала еще хоть тень подозрения, Мария должна была избегать его.
Она собрала все свое мужество и сказала:
— Если вы меня любите, то, умоляю, оставьте меня и никогда больше не ищите встречи со мной.
— Боже мой! — в отчаянии воскликнул он. — И это все, что вы можете мне сказать?
— Я не могу поступить иначе.
В эту минуту вошла Роза и прошептала Марии на ухо:
— Тебя хотят видеть.
— Кто?
— Какой-то господин, он говорит, что принес важные известия.
Мария встала и, не глядя на Хорфди, отправилась за Розой в переднюю. Там она увидела клерка из сыскной полиции.
— Господин Граднер поручил мне передать вам эту бумагу, — сказал он, обращаясь к хозяйке дома.
Мария взяла письмо и, пока Роза провожала клерка, вошла в гостиную и, подойдя к окну, прочитала следующее: «Милостивая государыня! Считаю своим долгом сообщить вам, что нам, наконец, удалось найти убийцу вашего мужа. Это атлет Пауль, известный каторжник, уже не раз сбегавший из тюрьмы. У нас есть против него улики, кроме того, он сам во всем сознался. Таким образом всякие подозрения относительно Хорфди исчезают сами собой. С сегодняшнего дня мы прекращаем следить за ним. Я всегда сочувствовал вашему горю, сударыня, и счастлив, что в скором времени ваш супруг будет отмщен». Письмо было подписано именем Граднера.
Мария дважды перечла письмо, затем подошла к камину, бросила письмо в огонь и сказала Хорфди:
— Я заставила вас жестоко страдать, простите меня и не старайтесь узнать, почему я так поступала. Я во многом виновата перед вами и постараюсь загладить свою вину.
Сказав это, женщина разразилась рыданиями — силы изменили ей.
Мария могла бы теперь вернуться в свою квартиру на Французской улице, но тогда ей пришлось бы во всем признаться Хорфди, а она не смела сделать это.
Она продолжала вести прежний образ жизни, только Зиг пропал с ее горизонта. Его внезапное исчезновение удивило Хорфди. Когда он спросил об этом Марию, та дала ему весьма путаное объяснение. Он больше не расспрашивал, но подумал про себя, что граф, вероятно, стал ревновать и поэтому нарочно отдалился от нее.
Каждый день Хорфди приходил к Марии в два часа и оставался до обеда. Сидя рядом с ней, он рассказывал о своем детстве, о взрослении, о своих разочарованиях. Он открывал ей душу, чтобы она могла
