рукава торчало страшное орудие, острие блестело на ладони…
— Слишком поздно, — сказал ей Эндрю, — теперь это ничего не даст, статья все равно выйдет.
— Бедняжка Эндрю, это ты опоздал, и уже ничего не изменить, — усмехнулась Анна.
— Нет! — завопил Эндрю, когда она приблизилась почти вплотную. — Не делайте этого!
— Я уже это сделала, Эндрю, оглянись вокруг, все это — только плод твоего воображения. Ты умираешь, Эндрю. Ты что, вообразил, будто воскрес? Что жизнь взяла и предоставила тебе второй шанс, вернув в прошлое? Протри глаза, бедняжка Эндрю: разве ты не догадываешься, что значат все твои припадки, кошмары, боли в спине, постоянный озноб, удары током, возвращающие тебя к жизни при каждой остановке сердца… Ты агонизируешь в машине «скорой помощи» после того, как я нанесла тебе смертельный удар, ты истекаешь кровью, как бык на бойне. Ты долго упирался, терзал свою память, ворошил и менял свое прошлое, хватался за любую мелочь, чтобы она не ускользнула, — так тебе хотелось понять… И в конце концов ты вспомнил фотографию, которую столько раз видел за спиной у Марии Лус. Поздравляю, я не думала, что тебе это удастся. Нет, против тебя лично я ничего не имею, просто ты, сам того не ведая, стал орудием в руках моей сестрицы. Она труслива и неблагодарна, мой отец все ей дал, он любил ее так же, как меня, а она нас предала. Неужели эта гордячка и впрямь вообразила, что я позволю ей нас уничтожить? Я уже давно, с тех пор как ты покинул Буэнос-Айрес, села тебе на хвост. Я выследила тебя так же, как ты выследил моего отца. Я неустанно репетировала то короткое движение, которое заставит тебя заткнуться, и выжидала, когда придет нужный момент. Нанесенный мной удар был безупречным, никто меня не видел, никто ничего не вспомнит. До больницы не очень далеко, и, признаться, ты прожил дольше, чем я предполагала, но теперь ты все понял, Эндрю. Пора уж тебе сдаться, ведь смысла бороться больше нет.
— Нет, есть… — пролепетал Эндрю, которого покидали последние силы.
— Только не говори, что ты думаешь о жене после всего того, что ты ей сделал. Разве не помнишь? Ты ведь ее бросил в день свадьбы. Ты по уши влюбился в меня. Поверь мне, ты можешь больше не упираться, твоя смерть обрадует ее не меньше, чем меня. Прощай, Эндрю, твои глаза уже закрылись, не хочу докучать тебе в последние мгновения жизни.
24
«Скорая» доставила Эндрю Стилмена к приемному покою отделения неотложной помощи в 7 часов 42 минуты. Улица в то утро была запружена меньше, чем обычно.
Больницу заранее предупредили по рации, машину встречали врачи и санитары.
— Мужчина тридцати девяти лет получил ножевое ранение в поясницу около получаса назад. Обширная кровопотеря, сердце трижды останавливалось, но мы его реанимировали. Пульс слабый, температура тела упала до 35 градусов. Теперь ваша очередь.
И врач «скорой помощи» передала листок интерну хирургического отделения.
Эндрю приоткрыл глаза. Неоновая река на потолке то и дело прерывала течение: его везли в операционную.
Он попытался заговорить, но интерн, наклонившись к нему, посоветовал беречь силы: сейчас им займутся.
— Простите… Вэлери… Скажите ей… — прошептал он и потерял сознание.
К больнице подлетел, завывая сиреной, автомобиль полиции. Из него выскочила женщина и исчезла в дверях. Пробежав через вестибюль, она догнала санитаров с каталкой, на которой лежал Эндрю.
Один из санитаров попытался преградить ей путь, она оттолкнула сто, тогда он схватил ее в охапку.
— Я его жена! — крикнула она. — Умоляю, скажите, он жив?!
— Сначала дайте его прооперировать. На счету каждая минута. Мы вам сразу скажем, когда будет что сказать.
Вэлери видела, как за Эндрю захлопываются двери операционной. Она осталась стоять неподвижно, отупевшая от горя.
Дежурная медсестра, понимая ее состояние, проводила ее в комнату для посетителей.
— Сегодня дежурит самая лучшая бригада хирургов. Он попал в прекрасные руки, — обнадежила она Вэлери.
Саймон, примчавшийся почти сразу после Вэлери, ворвался в приемное отделение и сразу увидел в коридоре рыдающую жену друга. Она вскочила и бросилась ему на грудь.
— Все обойдется, вот увидишь, — утешал ее Саймон, сам весь в слезах.
— Он ведь выкарабкается, да, Саймон?
— Конечно, будь уверена, он же кремень! Я его знаю, он боец, я люблю его как брата, а он любит тебя. Он сам еще вчера мне в этом признавался, да ты и сама это знаешь. Только это он и твердил и так на себя досадовал! Кто мог это с ним сделать? Почему?!
— Полицейский, который привез меня сюда, говорит, что никто ничего не видел, — пролепетала Вэлери, захлебываясь рыданиями.
— Возможно, сам Эндрю что-то заметил…
Много часов Вэлери и Саймон просидели вдвоем перед закрытыми дверями операционной.
Под вечер к ним, окаменевшим от горя и ожидания, вышел хирург.
Они не дыша выслушали его рассказ о том, как прошла операция.
С момента нападения до поступления Эндрю в больницу прошло полчаса. Пока его везли, у него несколько раз останавливалось сердце; Эндрю вернули к жизни, но за это время он успел побывать в несусветной дали.
Операция прошла лучше, чем можно было надеяться. Увы, ранение привело к глубоким и опасным разрывам тканей, пациент потерял много, даже слишком много, крови. Выживет ли он, пока неизвестно, это станет ясно в течение двух суток.
Больше врач пока ничего сказать им не мог. Прощаясь с Вэлери и Саймоном, он пожелал им не терять надежды. В жизни, сказал он, бывает всякое.
Во вторник 10 июля газета «Нью-Йорк таймс» вышла со статьей Эндрю Стилмена. Он по-прежнему лежал без сознания, но Вэлери прочла ему статью, сидя рядом на больничной койке.
Спасибо
Полине, Луи и Жоржу.
Реймону, Даниэле и Лорен.
Сюзане Леа.
Эмманюэль Ардуэн.
Николь Латес, Леонелло Брандолини, Антуану Каро.
Элизабет Вильнев, Анн-Мари Ланфан, Рье Сберро, Сильвии Бардо, Лидии Леруа.
Всем сотрудникам издательства «Робер Лафон».
Полине Норманн, Мари-Эв Прово.
