Молчание.
Взяв со стола молоток, Хосино несколько раз взмахнул им.
– Но если подумать, что поделать, если так сложилось? Судьба уже всем распорядилась – с того момента, как я Накату посадил на стоянке в Фудзикаве, и до самого конца. Непонятно только, что со мной будет. До чего же странная штука – судьба. Как считаешь?
Молчание.
– Ладно. Все равно уже ничего не изменишь. Я сам эту дорогу выбрал, значит, надо идти до конца. Понятия не имею, что это за тварь. Ну и черт с ней. Уж постараюсь, дам ей прикурить. Жизнь – она короткая, но вспомнить есть что. Да и повидал я уже кое-что. Как сказал Тунец, такой шанс раз в тысячу лет выпадает. Так что была не была. Ради старичка, ради Накаты.
Камень все так же безмолвствовал.
Послушавшись кота, Хосино решил немного вздремнуть на диване, чтобы подготовиться к ночи. Он не представлял, как можно дрыхнуть днем, но отключился сразу, лишь голова коснулась подушки. Проспал целый час. Вечером разогрел замороженное карри с креветками, добавил риса, поел. Стало смеркаться. Он устроился возле камня и положил нож и молоток поближе.
Свет в комнате был выключен, горела только маленькая лампочка над столом. «Так лучше, – думал Хосино. – Ведь гад только по ночам лазает. Пусть будет потемнее. Ох, скорее бы все это кончилось. Ну, давай же, вылезай. Сейчас я тебе врежу. И поеду домой, в Нагою, девчонке какой-нибудь позвоню…»
С камнем парень больше не разговаривал, сидел молча, время от времени поглядывая на часы. Борясь со скукой, начинал помахивать то ножом, то молотком. «Да, если что-то и будет, то, похоже, глубокой ночью. А может, и раньше, только бы не пропустить. Раз в тысячу лет, что ни говори. Халтурить здесь нельзя». От нечего делать парень погрыз крекер, выпил воды.
– Эй! – шепнул Хосино камню. – За полночь перевалило. Самое время для всякой нечисти. Теперь или никогда. Давай вместе следить.
Хосино коснулся камня, и ему почудилось: тот немного потеплел. Или просто показалось. Для уверенности парень погладил камень ладонью.
– Ну давай, помоги немножко. Мне психологическая поддержка не помешает.
Легкий шорох донесся из комнаты, где лежал Наката, в самом начале четвертого. Как будто кто-то полз по татами. Но там же нет татами, на полу – ковролин. Хосино поднял голову и прислушался. Ага… Звук непонятный, но в комнате явно что-то происходит. Сердце в груди Хосино громко забилось. Он сжал нож для сасими в правой руке, в левую взял фонарик. Заткнул за пояс молоток и встал.
– Ну, вперед… – сказал в никуда Хосино.
Он на цыпочках подкрался к двери и тихонько отворил ее. Включил фонарик – луч туг же выхватил из темноты угол, где лежало тело Накаты. Точно – шуршит где-то там. Что-то белое и продолговатое. Эта штука, похожая на вытянутую тыкву, извиваясь как слизняк, выползала изо рта Накаты. Толстая, как огромная рука. Длину Хосино определить пока не мог, но ему показалось: тварь вылезла уже примерно наполовину. Отливавшее белизной тело покрывала густая слизь. Рот Накаты, выпуская слизняка наружу, был широко открыт, словно у змеи. Старику, казалось, вывихнули челюсть.
Хосино громко сглотнул слюну. Рука мелко дрожала вместе с лучом фонарика. «Как же ее убьешь?» – мелькнуло в голове парня. Ни рук, ни ног, ни глаз, ни носа. Скользкая гадина, ухватиться не за что. Как дух из нее выпустить? И что это за тварь вообще?
Как же получается? Она все это время, как паразит, пряталась в теле Накаты? Или это что-то вроде его души? Нет, вряд ли. Такого быть не может, подсказывала Хосино интуиция. Не мог такой урод жить у Накаты внутри. Это же совершенно ясно. Нет, он просто заполз в него и хочет теперь пролезть через вход. Чужое тело для него – вроде лаза. Удобно устроится, гад. В старика забрался. Надо его прикончить. Во что бы то ни стало. Как сказал Тунец, набраться духу и придавить.
Хосино рванулся к кровати и всадил нож туда, где, как ему казалось, находилась голова белесой твари. Вытащил и пырнул снова. Потом еще и еще. Все без толку. Никакой реакции. Будто нож с хлюпаньем входил в какой-то размякший овощ. Под скользкой белой оболочкой не ощущалось ни плоти, ни костей. У этого существа не было внутренностей, не было мозга. Как только Хосино вынимал нож, раны туг же затягивались слизью. Ни крови, ничего. «Оно абсолютно ничего не чувствует!» – сообразил парень. Сколько ударов по этому белому желе ни наноси, все напрасно. Тварь лезла и лезла из разверстого рта Накаты.
Хосино отбросил нож и, метнувшись в гостиную, схватил со стола тесак. Вернулся в комнату и со всей силы ударил им слизняка, со скрипом рассекая то место, которое парень решил считать головой. Как он и думал, под оболочкой оказалась все та же вялая белая масса. Несколькими ударами все же удалось отрубить часть. Какое-то время обрубок извивался на полу, но скоро затих – видимо, умер. Но слизняка это не остановило. Разрез прямо на глазах обволакивало слизью, на месте отсеченного куска надулся пузырь, и тварь, как ни в чем не бывало, поперла дальше.
Вот она уже вылезла изо рта Накаты почти целиком. Длиной около метра, на конце – хвост. Теперь хоть стадо понятно, где перед, а где зад. Хвост – короткий и толстый, как у гигантской саламандры – на конце вдруг становился совсем тонким. Ни ног, ни глаз, ни рта, ни носа… Но у этого существа была воля.
Хосино решил пустить в ход молоток, но опять ничего не получилось. Правда, на теле твари появлялись глубокие вмятины, но они сразу зарастали мягкой кожей и слизью. Хосино притащил маленький столик и стал ножками трамбовать врага, однако и это не помогло. Извиваясь неуклюжей змеей, белый слизняк не быстро, но неостановимо продвигался к двери в соседнюю комнату, где лежал камень от входа.
«Что же это за гадина? Ни на кого не похожа, – крутилось в голове у Хосино. – С ней никаким оружием не справиться. Сердца, куда можно нож воткнуть, нет. Задушить? Горла тоже нет. Что делать? Нельзя ее через вход пропустить. Любой ценой. Ведь это зло. Тунец сказал: „Увидишь – сразу поймешь“. Правильно. Я сразу и понял. Нельзя его живым оставлять».
Парень бросился в гостиную за еще каким-нибудь оружием, но ничего подходящего не нашел. И тут наткнулся на камень, лежавший на полу. Камень от входа. Может, придавить им ползучего гада? В полумраке камень показался ему не таким, как обычно, а красноватым. Хосино нагнулся, попробовал приподнять, но камень оказался таким тяжелым, что он, к своему удивлению, не смог сдвинуть его с места.
– Давай же, камешек! Если мы его закроем до того, как эта гадина сюда доползет, значит, дальше уже не пролезет.
Парень собрал все силы и попытался снова взять вес. Камень даже не шелохнулся.
– Да что ж такое! – задыхаясь, проговорил Хосино. – Теперь вообще тебя не подымешь. Сейчас пупок развяжется.
Шуршание за спиной не смолкало. Тварь неумолимо приближалась. Времени на раздумье уже не было.
– Ну, еще разок! – Хосино взялся за камень, решительно вдохнул – глубоко-глубоко, набирая полные легкие воздуха, – и задержал дыхание. Нацелил все свое внимание на камень, схватил его за край обеими руками. Если сейчас не получится, другой возможности уже не будет. «Давай, Хосино! Давай! – подбадривал себя парень. – Раз! Два!..» Собрав все силы, он со стоном приподнял камень. Совсем чуть-чуть. Напрягся еще – и оторвал его от пола.
В голове сверкнула ослепительно-белая вспышка. Мышцы на руках, казалось, разорвались на куски. Кишки, поди, уже на полу. Но камень Хосино не выпустил. Наката! Из-за этого камня – оттого, что вход надо было открыть и закрыть, – старик и умер до срока. И теперь он, Хосино, обязан как-то довести это дело до конца. За Накату. Черный кот сказал: «Теперь это твое дело». Мышцы требовали притока крови, легкие – свежего воздуха, чтобы дать эту кровь телу. А Хосино задыхался. И тут он сообразил: «Вот же она – смерть! Совсем рядом!» Прямо перед глазами разверзлась бездна, имя которой – «Ничто». Из последних сил парень дернул камень кверху, стараясь перевернуть. Камень подался и с грохотом перевалился на другую сторону.
