— Убегу, — равнодушно ответила мулатка.
— Куда? — насмешливо удивился Дядя. — К таким вот добытчикам? или не притомилась, пока они тебя две недели пользовали? кормили хоть немного?
— Немного, — помрачнев, ответила девица. — В самом деле достали до матки за две недели… А ты что ль меня пользовать не будешь?
— Я тебе потом зеркало дам, — туманно пообещал Дядя. — Поглядишь на себя… Отмыть сперва, откормить, а уж потом про пользование думать…
Бушлатовые спины добытчиков уже пропали за поворотом, но Дядя выждал еще пяток минут, и, отстегнув от ошейника цепочку, скомандовал: ' Ну, вот, беги…', а сам присел на бетонную балку, достал из кармана пачку сигарет и со вкусом раскурил одну.
Дернувшаяся было на пару шагов в сторону и с удивлением обнаружившая, что Дядя не собирается за ней гнаться, мулатка подошла поближе.
— Тебя как зовут-то?
— Жанетта.
— А я Дядя, просто Дядя и никаких других имен. Покурю сейчас, и пойдем, Жанетка, на ночь устраиваться, время уже позднее, пока дойдем, самая пора будет. Сама-то куришь?
— Когда дают, не отказываюсь, — сообщила мулатка.
— А чего ж молчишь? — нарочито удивился Дядя. — Ты молчанку свою брось, если чего надо или захочешь, то сама спроси, я мыслей читать не умею, женских — тем более…
Он положил на балку, подальше от себя, пачку сигарет и зажигалку, даже чуток отодвинулся в сторонку, давая понять девице, что это не приманка, бросаться на нее и хватать он не будет. Жанетка, чуть помедлив, раскурила сигаретку и присела на корточки рядом с балкой. Сигарета была ароматная, вкусная, это мулатка могла оценить, привыкнув с детства к дешевым ядовито-ядреным 'гвоздикам'. Докурив, Дядя аккуратно потушил остаток сигаретки о подошву и чуть цыкнул на Жанетку, собравшуюся было выбросить свой бычок:
— Припрячь, а еще лучше, с собой захвати, не нужны тут следы наши…
Жанетка послушно сунула окурок в карман своих грязных шаровар, а Дядя пояснил:
— В городе таких сигарет больше нету, только я их и курю…
Тяжело опираясь на карабин, он поднялся с балки, а мулатка, будто очнувшись от долгого сна, с удивлением уставилась на яркую желтую пачку с нарисованным на ней бурым горбатым зверем, исчезающую в кармане пальто Дяди.
— … все подробности позже, сейчас поторопиться бы надо, — строго сказал хозяин района.
— Долго идти? — уточнила Нина, старательно наматывая портянки.
Дядя взглянул на нее с искренним удивлением, так смотрят обычные на люди на внезапно заговорившую кошку. Но все-таки ответил.
— По вашим ногам — минут сорок хода будет, да еще и осмотреться на месте надо… — и неожиданно спросил репортершу, намекая на обнаженную спину: — В тебе вот так-то не холодно?
— Не жарко, — поджав губы, ответила рыжая.
— И то хорошо, — согласился Дядя. — Пойдете своим порядком, за мной. Подчиняться беспрекословно, слушаться, как бога, в которого верите. Ну, это, конечно, если хотите дойти невредимыми.
Голицын кивнул, соглашаясь за всех с временным главенством аборигена. Ничего сверхординарного в требованиях Дяди не было.
Вернувшись от древнего особнячка на проспект, группа практически сразу же ушла вслед за поводырем в узкий проход между домами и дальнейший её путь пролегал через проходные дворы, маленький скверик, короткие проулки.
Дядя шел первым, сильно прихрамывая, но на карабин уже не опирался, разве что — иногда, а нес его в руках практически наизготовку. Разговоров не разговаривали, слишком уж внимательно, настороженно осматривался по пути хозяин района, частенько замирая на минуту-другую, пристально изучая то местечко, через которое им предстоит пройти. Притихла даже ноющая на неудобства ходьбы Нина, проникшись ситуацией.
А вокруг было серым-серо. И земля, и небо, и дома, и деревья были окрашены в едва ли не одинаковый, серый, заунывный цвет. И даже красные и желтые кирпичи многоэтажных строений приобрели какой-то неестественный оттенок буроватой серизны. И по-прежнему было безлюдно. Но теперь и Голицын, и Ворон обратили внимание на то, что по пути им не попадаются не только люди, но и животные, и птицы. Город, казалось, вымер.
Прошло полчаса дерганой, с постоянным изменением ритма ходьбы по городским пустынным закоулками, и Дядя остановил маленький отряд в глубокой, тенистой арке между двумя высокими домами. За аркой простирался очередной небольшой скверик с черными деревьями и малопонятными бетонными тумбами в два человеческих роста, а за сквериком высилась громада рукотворного обветшалого павильона. Дядя подозвал всю компанию поближе, подошла и Жанетка, всю дорогу то отстававшая от отряда, то обгонявшая его, исчезая и появляясь в поле зрения с легкостью и быстротой маленькой ящерицы.
— Это бывший кинотеатр, — кивнув на павильон, пояснил Дядя. — На тысячу мест, со всеми удобствами. И не только удобствами. Приглядитесь, видите — стекло рухнуло?
И в самом деле, одно огромное, витринное стекло на фасаде павильона отсутствовало, оставив после себя десятки крупных и мелких осколков, хищно скалящихся из металлической рамы.
— Осколки я там, снизу, поотбивал чуток, но все равно, будете проходить — внимательнее, — предупредил Дядя. — Я первым туда, всё проверю, потом дам вам сигнал. Смотрите внимательно, видите — чернота?
В глубине павильона в самом деле чернел зев какого-то то ли углубления, то ли входа непосредственно в кинозал.
— Это спуск в буфет, там буфет внизу был, когда еще заведение функционировало, — продолжил Дядя. — Оттуда я вам и мигну фонариком. Два раза быстро и два — медленно, чтобы не перепутать с чем другим. Разные тут блики случаются. Как увидите фонарик, быстро, а лучше всего — бегом, летите туда. Под ноги только смотрите, там и битого стекла полно, да и сразу почти ступеньки вниз начинаются…
Дядя передал Жанетке свой карабин, сбросил ей же в руки длиннополое пальто, оставшись в одной куртке, и быстро-быстро, как-то немного странно, полубоком, побежал из-под арки к павильону. Лишь несколько секунд спустя, Алексей сообразил, что ничего странного в перебежках аборигена нет, Дядя просто закладывает классический противопульный зигзаг, вот только хромота делает его бег необычным, еще очень необычно было видеть в пустынном и, кажется, незнакомом, но таком родном городе образцовые приемы поля боя. То появляясь, то исчезая за бетонными тумбами, Дядя очень быстро достиг павильона и юркнул внутрь. Напряжение среди маленького отряда к этому моменту возросло настолько, что все услышали, как явственно перевела дыхание Жанетка, а потом аккуратно положила пальто Дяди на потрескавшийся, посеревший от времени асфальт, закинула на спину карабин и вновь взяла пальто, перекинув его через левую руку.
Воронцов хотел было предложить ей помощь, но почему-то засмущался. С первых же секунд встречи мулатка оказывала на него странное мистическое воздействие своим абсолютным сходством со случайной партнершей, встреченной во время боевого рейда в бескрайней саванне. Да и слабой женщиной, которой требуется помощь в переноске чужого пальто, мулатка вовсе не выглядела. Сосредоточившись на собственных раздумьях, ворон едва не прозевал условный сигнал Дяди. Хорошо видимый снаружи на черном фоне входа в подземный буфет ярко сверкнул желтоватым светом фонарик. Дважды короткими сигналами-вспышками, и еще разок с гораздо большими интервалами.
Никто не стал командовать: 'Вперед', даже пообвыкшийся было с ролью командира Голицын. Как-то разом все подхватились и устремились к павильону. А уже у самой металлической рамы с хищным оскалом остатков стекла Жанетка, как под руку, выкрикнула: 'Осторожней!' и тут же на её слова отозвалась Сова негромким стоном и парочкой матерных выражений. 'Нога', — добавила она, отвечая на взгляд Ворона. Из- под цветастого подола юбки не было видно, что же там случилось, но на сером, с морозными разводами мраморе пола появились яркие, такие бросающиеся в глаза, пятна крови… и с каждым шагом Совы их
