него, кроме душевной и физической неуклюжести кого-то из посетителей.
Скандал, если его можно было так назвать, пришел, как и полагается, из гнезда разврата… из-за 'кулис' вертепа, сметая все на своем пути выскочила очередная профессионалка в накинутой на голое тело футболке, измазанной кровавыми пятнами, и заголосила истошно, перекрывая и звуки баяна, и разговоры посетителей, и звон посуды: 'Убили!..'
Девятым валом взметнулся всеобщий интерес к новому развлечению, их так мало было у обитателей вертепа. В отгороженные тонкими металлическими листами комнатки для интимных дел метнулись было сразу трое охранников, еще один быстро-быстро выскочил во двор, а Павиан деловито занял свое место у выхода из зала. Сидящие за столиками добытчики, возле которых, выскочив из-за кулис, остановилась полуголая девка, потянули было её к себе, не столько, чтоб утешить или выяснить, что же такое произошло, чужая смерть — дело привычное, сколько полапать на халяву… их, да всех присутствующих в зале одернул неожиданный, зычный и властный окрик: 'А ну, тихо! Всем сидеть по местам!', заставивший даже охранников остановиться на полдороги.
Из гущи столиков выдвинулся на притихший пятачок перед стойкой буфета солидный, даже, кажется, с брюшком, мужичок в привычно поношенном бушлате и серой, маленькой кепочке, прикрывающей козырьком неширокий лоб и глубоко посаженные, чуть хмельные глаза. Завсегдатаи и персонал вертепа его признали сразу же и примолкли, как было приказано, не забыв перед этим шепотком пояснить прочим посетителям, что из себя представляет этот новоявленный командир.
— Слышь, Павиан! — продолжал распоряжаться пузатый. — Ты давай-ка мальчонку живо в участок… чтобы одна нога здесь, вторая — уже там… И — всем! сидеть тихо, по залу не шастать, никуда не выходить…
— А по нужде как же, гражданин начальник? — громко и насмешливо спросил кто-то из-за столиков.
— Потерпишь, — не дал сбить себя с командного тона пузатый. — А невтерпеж — под себя сходишь. Небось, не привыкать…
И он, прихватив двумя пальцами, как брезгливо берут противное, отвратительное и гадкое земноводное, растерявшуюся девку за плечо футболки направил её к маленькому столику у самой стойки, на котором обычно деловитые мальчишки-официанты раскладывали заказанное посетителями перед тем, как отнести консервы и выпивку по назначению. 'Сиди тут и помалкивай', — буркнул толстячок проститутке, а сам неторопливо направился на место происшествия, в интимную комнатку, из которой только что выскочила девка.
— Постой-ка, Петрович, — не дал ему скрыться с глаз коренастый, морщинистый и длиннорукий добытчик, одетый получше других, да и сидевший за столиком в окружении явно своей, хорошо знакомой друг с другом компании. — Погоди мальчонку в участок гонять, может, мы и сами тут разберемся…
Пузатый остановился, пристально, будто незнакомого, разглядывая коренастого и одновременно раздумывая на его словами. 'Фараон', а это был именно отдыхающий в вертепе представитель власти, прекрасно понимал, что добытчики предпочитают не выносить сор из избы, да и к нарушителям своих неписаных правил относятся гораздо суровее и справедливее, чем непонятно кем и за что назначенные начальством из центра города судейские.
Воспользовавшись его заминкой, коренастый скомандовал негромко:
— Сигизмунд, и ты вот, Паша, встаньте-ка у дверей…
— Ладно, — как бы в ответ на это распоряжение согласился пузатый Петрович. — Посмотрим, что да как… но я ничего тебе не обещал.
— А и не надо, — кивнул в ответ коренастый. — Быстро дело уладим, так и тебе же хлопот меньше, ну, а если не пойдет… тут тебе и карты в руки…
Парочка добытчиков, выполняя распоряжение своего бригадира, торопливо прошла к выходу, расположившись неподалеку от Павиана даже и не подумавшего пока никуда гонять официанта. А коренастый же, напротив, не торопясь, к какой-то ленцой в движениях подошел к Петровичу, и они вместе скрылись за тонкой, жалобно лязгнувшей дверью из листового металла.
— Ну, не было печали, — покачал головой Дядя, прислушиваясь одновременно к сбивчивому рассказу свидетельницы, мгновенно окруженной товарками и официантами, и загомонившими за своими столиками добытчиками.
— Пришла беда, откуда не ждали, — явно процитировала нечто незнакомое Ворону Маха. — А что? хоть какое-то развлечение и для почтеннейшей публики, и для нас…
— Нам пора, — отказался от такого развлечения Дядя. — Допивай водку, солдат…
Алексей, за весь вечер выпивший едва ли пару глотков, кивнул, всем своим видом показывая, что он готов подняться и покинуть зал немедленно. Про требование пузатого 'фараона', подтвержденного коренастым добытчиком, никому не покидать зал Ворон напоминать не стал, Дядя все видел и слышал и раз считает, что они могут уйти, значит, так оно и есть на самом деле.
— Увидимся, — пожелала им на прощание Маха.
— Мир тесен, а город еще теснее, — согласился Дядя, подымаясь со своего места.
И ему, и нечеловечески странной девке не надо было говорить лишних слов, чтобы понять друг друга. Полунамеками, одной короткой репликой и странной уголовной песенкой их следующая встреча была назначена с точностью до нескольких часов. Для города это было обычным делом.
Подхватив карабин в правую руку так, чтобы его хоть частично прикрывало полой распахнутого длинного черного пальто, Дядя двинулся к выходу, возле которого уже маячили, в дополнение к Павиану, две фигуры в небрежно наброшенных на плечи бушлатах. Шагнувший следом Алексей успел оглянуться, как бы бросая прощальный взгляд на столик, за которым они только что сидели, на чудную, непонятную девку с внешностью угловатого тощего подростка и повадками матерого профессионала-убийцы. Он увидел, как Маха жадно, в два глотка, осушила стакан водки и тут же наполнила его, готовая снова выпить, будто изголодалась по разведенному водой спирту за время, проведенное в компании с Дядей и Алексеем. 'Она что же — алкоголичка? — невольно подумал Ворон и тут же вспомнил, что за время их общения Маха почти непрерывно прихлебывала водку, правда, не так жадно и много, как сделала это сейчас. — И вовсе даже не похоже, хотя, весь вечер пьет, как лошадь… не меньше литра уже вылакала…' И тут же, где-то по краешку его сознания искоркой мелькнула и погасла мысль: 'Заправка…'
— А ну-ка, стой, — отвлек Алексея от не к месту нахлынувших размышлений грубоватый, нахрапистый голос.
Они подошли вплотную к дежурившим у дверей вертепа, и один из добытчиков, молодой, с карими глазами навыкате и совсем юной лопоухостью, перегородил им дорогу, хотя и Павиан и второй охраняющий наоборот, постарались отшагнуть в сторонку, делая вид, что в упор не замечают Дядю и его спутника.
А сам Вечный нарочито удивленно взглянул на нахального мальчишку, перегораживающего ему путь.
— Ну-ка, вернись, откуда шел, — продолжил юнец и, будто бы только заметил, заорал едва ли не обрадовано на весь зал: — Так ты еще и с ружьем!!!..
Что-то отвечать новоявленному блюстителю порядка Дядя посчитал ниже своего достоинства. Он просто отступил на полшага и сделал трудноуловимое простым глазом движение, перехватив карабин второй рукой, и без замаха, быстрым ударом ткнул прикладом точно поддых добытчику. Казалось бы, удар получился несильным, больше похожим на простой толчок, освобождающий дорогу, но Ворон по собственному опыту знал, чем могут закончиться такие удары.
Молоденький добытчик выкатил и без того выпуклые глаза, захлебнулся на вздохе и сложился пополам, падая на грязный, заплеванный пол, в доли секунды. Кажется, Алексей даже успел приметить выступившую у него на губах розоватую пену крови, но, может быть, мальчишка просто прикусил язык или губы от неожиданности боли…
— Вразумишь его, когда очухается, — будничным тоном, как про нашкодившую кошку, сказал Дядя, глянув почему-то на Павиана.
Тот судорожно и охотно кивнул, при этом отодвигаясь как можно дальше от Вечного. Дядя усмехнулся и прошел вперед, под темно-серое, ночное небо города и крохотную, кажущуюся такой яркой только в полной темноте пустынного двора, лампочку у главного входа в вертеп.
— Автомат не забудь, — напомнил он Алексею, безмолвно следующему за ним.
