Впрочем, мог бы и не напоминать, про оружие штурмовик забыть бы не смог, даже если в этот момент в городе начался 'последний день Помпеи' в горячей смеси с Содомом и Гоморрой.
… - Не торопись, — сказал Дядя, когда они, с оружием наизготовку, вышли из дворика вертепа в глухую пустынную ночь города. — В бункер мы сейчас не пойдем, риск велик, а смысла в нем нет никакого…
Уточнять или переспрашивать Алексей не стал, привычно, по-солдатски, промолчав в ответ на незаконченную фразу своего временного, но все-таки больше и лучше его знающего местную обстановку командира.
Одобрительно хмыкнув, Дядя продолжил, остановившись посреди проезжей части начинающегося шоссе:
— …у меня тут неподалеку есть лежка, где до утра можно пересидеть, поговорить спокойно, без всяких там напряженностей и шараханий по углам от призраков и прочей ночной гадости… удобства там есть по минимуму, конечно… но, думаю, тебе интересно будет многое узнать. И не только о планах на ближайшее будущее относительно всех вас… про Маху — тоже…
Внимательно оглядевшись по сторонам, Вечный резко сменил направление движения, легко, невзирая на хромоту, перепрыгнув через высокий бетонный бордюр, разделяющий встречные полосы движения на шоссе. Впереди, под жутковатым, черно-серым небом простирались пустынные, без единого огонька и признака жизни, заброшенные давным-давно кварталы…
Часть пятая
Возвращение к 'Черному дому'
Возвращаются все — кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все — кроме тех, кто нужней, —
Я не верю судьбе, а себе — еще меньше.
На второй день пути Вечный вывел подполковника Голицына и рыженькую репортершу на довольно-таки оживленные, в сравнении, конечно, с пустыми районами, улочки и переулки нынешнего центра города. Народец тут шнырял, вообще-то, сильно похожий на всех, кого до этого момента встречали невольные путешественники иного мира, но — почище, одетый в крепкие, не драные бушлаты и сапоги. И лица у центровых были поухоженнее, хотя городская серость покрывала и их кожу, никогда не знавшую солнца, несводимой меткой.
На полупустых улочках к вечеру зажглись кое-где фонари, замельтешили лампочками при входе лавки, странные увеселительные заведения без вывесок, но с небольшим, в обычный канцелярский лист, списком предоставляемых услуг, вывешенном обычно у дверей. А вот расценок нигде обозначено не было, видимо, стоимость еды, питья и других удовольствий определялась уже внутри самого заведения.
— И куда мы теперь? — вежливо поинтересовался у проводника по этим, почти дантовским закоулкам жандарм.
Предыдущую ночь они провели на очередной дядиной лежке, которых, наверное, в городе было превеликое множество. Обыкновеннейшая, на первый взгляд, пустая квартира, из которой кем-то и когда-то была вынесена вся мебель, содраны даже обои, но в тайниках, умело оборудованных в ванной комнате, хранились и надувные матрасы, и небольшой запас еды и питья, и даже постельное белье, практически не имеющее широкого хождения на окраинах города. Самым же главным в квартирке была безопасность от всякого рода ночной нечисти.
Уточнять, кто именно мог шарить по соседним домам, бродить по улицам в поисках неосторожных или беспечных путников, но не смел заглянуть в занятую Дядей квартиру, Голицын не стал. Ему достаточно было посмотреть несколько раз за время дневного перехода на свежеобглоданные кости, на сгоревший также, очевидно, совсем недавно, черный съежившийся труп какого-то бедолаги, как вопросы отпадали сами собой. Конечно, подполковник совершенно справедливо подозревал, что Дядя специально провел его и Нину мимо таких вот, отмеченных смертью, мест. Впрочем, экскурсия эта, будь она таковой по сути, пошла только на пользу и самому Голицыну, и, особенно, рыжей репортерше, внушив необходимое в таком путешествии почтительное уважение к своему проводнику и справедливое чувство опасения городских непонятных каверз и ловушек.
— Теперь мы заглянем на пару минут в гости к очень неприятному человечку, — отозвался Дядя. — А ночь проведем во вполне приличном месте, если, конечно, не возражаете против нашего сервиса…
— А зачем же ходить к тем, кто тебе неприятен? — вставила свою реплику Нина.
— Не всегда в жизни приходится делать только то, что нравится, — выдал очередную, древнюю сентенцию абориген. — Сегодня вот придется зайти к этому человечку, научить его кое-чему… Вам бы, конечно, со мной лучше бы не ходить… Но одних вас тут на куски растащат…
— Как это? — усмехнулся подполковник Голицын.
Он считал, что в любой ситуации сможет постоять за себя и за репортершу, перед которой считал себя ответственным. Все-таки это именно его приглашение к неофициальному сотрудничеству привело девушку вместе с жандармом в такой знакомый и чужой серый город.
— То, что стрелять и драться, хоть на кулаках, хоть на ножах, ты умеешь, я вижу и без проверки, — серьезно кивнул Дядя. — Вот только, понимаешь, хорошо было бы пройти к эшелону тихо, без всяких там драк и эксцессов. А одинокие чужаки в городе — сладкая приманка. Ну, не любят тут у нас пришлых, тем более, что вы пришлые вдвойне…
— Не замечала я пока особой нелюбви, — из чисто женской привычки сказать что-то против мужского слова отметила Нина. — Как-то даже наоборот, всё больше с почтением расступаются…
— Так передо мной же, — чуть самодовольно, но скупо улыбнулся Дядя. — Не любят в городе не только чужаков, но и со мной связываться… злопамятный я человек, да и живу тут очень уж долго и знаю, от кого чего ждать можно.
— Тогда зачем же долго рассуждать, веди нас вперед, Вергилий, надеюсь, это недалеко? — подтвердил и без того не спрашиваемое с него согласие подполковник.
— В гости-то — рядом, — повторно кивнул Дядя. — А потом чуток по закоулкам поплутаем и на ночь определимся… вот только, пусть твоя девка не обижается… там, понимаешь, что-то типа бордельчика небольшого. В нем остановимся. Меня там знают, и местечко получается самое безопасное поблизости от станции…
— Что же я — в борделях не была что ли? — нарочито возмутилась репортерша, уже привыкшая, что она и Сова в городе превратились в девок, ну, принято тут у них такое обращение. — Господин подполковник, наверное, помнит громкое дело о 'доме на Пятницкой'?
Голицын улыбнулся и кивнул. Хотя его сфера интересов лежала в стороне от простой бытовой уголовщины, но раскрытие нелегального притона на Пятницкой в свое время наделало много шума. И даже не столько самим фактом, собственно, существования борделя, мало ли всяких притонов и притончиков открывается и прикрывается в большом городе, сколько удивительным контингентом, пользующимся услугами этого заведения. Известные литераторы, крупные политические обозреватели солидных газет и журналов, несколько высоких полицейских чинов… и все это не считая более мелкой сошки: около кинематографических помощников режиссеров, сценаристов, авторов цирковых скетчей и куплетов, музыкантов из городского симфонического оркестра. На этой истории Нина приподнялась над общим криминально-репортерским уровнем и переплюнула большинство своих коллег мужского пола, написав целый цикл статей о ходе расследования и судебного разбирательства, и ухитрилась разговорить на пространное интервью даже заведующую притоном, пару девочек-профессионалок и мальчишку-крупье, ведь кроме интимных услуг в заведении предоставляли еще и игорные. Так что, изнанку борделей рыжая
