– Слушай, давай я с тобой поеду? – предложил Станислав. – Я, может, не так силен в психологии – в теории, во всяком случае, – но на практике я ее знаю не хуже тебя!
– Нисколько не сомневаюсь в твоих практических способностях, Стас! – улыбнулся Гуров. – Но здесь, пожалуй, я пойду один.
– Ну как знаешь, – пожал плечами Крячко.
Гуров уже двинулся к двери, как вдруг она с треском распахнулась и на пороге возник Аркадий Валентинович Юрганов собственной персоной. Глаза его метали громы и молнии. Чуть не налетев на Гурова, он резко остановился. Несколько секунд пронзительно сверля Гурова и Крячко глазами и постоянно упираясь в их непробиваемый, железобетонный взгляд, Юрганов наконец не выдержал и свистящим от ненависти шепотом спросил:
– Я вам чем поручил заниматься?
– Работой, – бросил Крячко.
– Работой! – визгливо повторил Юрганов, вскидывая вверх указательный палец. – Вот именно что работой! Но какой? Я вам говорил не лезть в дело Амосова? Говорил?
Он бросал слова быстро, захлебываясь слюной и сейчас напоминал сыщикам маленького злобного карлика.
– Мы работаем, – только и произнес Гуров.
– Работаете? – вытаращил глаза Юрганов. – А где результат вашей работы? Где? Я вам передал целую кучу дел, а вы ни по одному из них мне не отчитались! Где письменный отчет?
– Слушай, половник! – тяжело произнес Станислав Крячко, надвигаясь на Юрганова. – Я тебе без отчета, устно скажу! Я по званию с тобой наравне, а по профессиональному уровню на голову выше, не говоря уже про Льва Ивановича! И без тебя давно знаю, чем мне заниматься и как! И на все твои наезды плевал глубоко и всерьез, понял?
Юрганов просто опешил от таких слов. Никак не ожидая, что Крячко решится на подобный шаг, он стоял в центре кабинета, выпучив глаза и беззвучно открывая и закрывая рот. Потом перевел взгляд на Гурова. Тот подошел и встал рядом с Крячко, выражая своим видом, что они друг за друга. И Юрганов понял, что перевес на их стороне. Однако до последнего не желая терять лица, вдохнув побольше воздуха, прошипел:
– Утром рапорта мне на стол! – И, круто развернувшись, быстро вышел из кабинета.
Повисло молчание, которое нарушил Крячко:
– В жизни бы не подумал, что придется быть в подчинении у этого урода!
– Я тоже, – отозвался Лев. – Но сейчас не стоит об этом думать. Значит, так. Откладывать беседу с Головлевым считаю неверным. Нужно ехать к нему, и немедленно.
– Опять туда? – вытаращился на него Станислав.
– Ну а что поделаешь? – развел руками Гуров.
– А если он там не один?
– На этот случай я справлюсь у досточтимого Алексея Романовича Решникова, дай ему бог здоровья за помощь!
– Он не для тебя старается, – несколько ревниво заметил Крячко, – а для своего босса!
– Мне это неважно, главное, что результат есть, – ответил Гуров и набрал номер.
Решников, продолжавший по собственной инициативе наблюдение за Головлевым, сообщил, что Кирилл Дмитривич совсем недавно вернулся и находится один. Кажется, никуда не собирается.
– Отлично, вот сейчас я к нему и наведаюсь!
– А я? – полюбопытствовал Крячко.
– А ты езжай домой, – разрешил Гуров. – Сегодня, кстати, твой любимый «Спартак» играет.
– Все-то они знают, – со вздохом пробормотал Крячко, двигаясь к двери, но Гуров видел, что он не слишком-то расстроен такой перспективой.
На улице они распрощались, и Гуров поехал к Головлеву. По дороге он еще раз созвонился с Решниковым и уточнил, не заявился ли кто к главбуху в гости. Присутствие постороннего, тем более находящегося на главном подозрении, было совершенно некстати. Но, по словам начальника службы безопасности, все было благополучно.
Гуров позвонил в домофон и вежливо представился, услышав в ответ чуть удивленный голос Головлева. Тот впустил полковника, а когда Лев, войдя в квартиру, окинул его беглым, но внимательным взглядом, то сразу понял, что Головлев нервничает. Его внутреннее напряжение на могло скрыться от опытного глаза полковника.
– Несколько неожиданно видеть вас здесь, Лев Иванович! – чуть подняв брови, произнес Головлев натянутым голосом.
– В деле открылись новые обстоятельства, Кирилл Дмитриевич, – спокойно сообщил Гуров, – и хотелось бы обсудить их с вами.
– Что ж, я готов. – С кислым видом, явно свидетельствующим о том, что он лукавит, Головлев отступил назад и пропустил Гурова в комнату – туда, где полковник побывал чуть больше часа назад.
Гуров присел на диван и, посмотрев на Головлева, сказал:
– Нам известно о том, что вы обманывали своего шефа и переводили деньги на офшорные счета. Возражать бесполезно! – повысив голос, поднял он руку, видя, что главбух пытается изобразить возмущение. – Известно нам также, – продолжал полковник, – по чьей инициативе вы это делали. И я вам настоятельно рекомендую рассказать мне всю подноготную. Поверьте, это в ваших же интересах.
Головлев молчал, однако не выдать своего волнения и замешательства не мог. Он постоянно облизывал губы и ерошил свои короткие светлые волосы.
– Не делайте еще бо?льших глупостей, Кирилл Дмитриевич, – тихо предупредил его Гуров. – Мы все равно возьмем этого человека, так что рассказывайте!
Головлев продолжал молчать, и Лев со вздохом достал из кармана листок, на котором почерком Альметьева была расписана схема хищений денег со счетов благотворительного фонда «Надежда». Лицо Головлева приобрело серый оттенок, он понял, что на крючке и отказываться бесполезно, провел языком по губам и произнес чужим голосом:
– Хорошо. Да, я переводил деньги на офшорные счета. Но делал это по своей собственной инициативе. За мной никто не стоит. Вы ошибаетесь.
– Нет, – помотал головой Гуров, – нисколько.
– Я это делал по своей инициативе! – Голос Головлева сорвался на фальцет.
– Вы можете отрицать до последнего, хотя это просто глупо, – с сожалением посмотрел на него Лев. – Поймите, этот человек уже уничтожил двоих. Хладнокровно и безжалостно. Даже троих, хотя вам об этом неизвестно. Вы думаете, он пощадит вас? Да ни за что! Человек этот умелый психолог, он ловко водил вас за нос все это время, пользуясь вашей молодостью и неопытностью. Помните, как у Пушкина? «Ах, обмануть меня несложно, я сам обманываться рад!» – процитировал он.
– Вот только не нужно еще поэзию сюда приплетать! – криво усмехнулся Головлев.
– Я легко назову вам имя этого человека, – не слушая его, продолжал полковник. – Только мне бы хотелось, чтобы его назвали вы. Для вашей же пользы. Вы не можете не понимать, что такие вещи не остаются безнаказанными. Сейчас у вас есть шанс пойти под суд за мошенничество. И то лишь в том случае, если Николай Николаевич согласится на такой шаг. Если нет, вам вообще ничего не грозит, поскольку это дело частное. А вот если вы будете молчать, то рискуете загреметь за соучастие в убийстве. В двойном убийстве!
– Я отлично понимаю, что вы морочите мне голову! – горячо заговорил Кирилл Дмитриевич. – Я знаю, как ваши сотрудники умеют это делать! Вам нужно раскрыть дело, а доказательств никаких нет, вот вы и рассчитываете с моей помощью их получить! Так вот, даже не надейтесь! Я ничего не скажу, ничего!
Он находился в крайнем возбуждении, говорил быстро, визгливо, в уголках губ выступила пена, со лба катился пот. Гуров испытывал двоякие чувства. С одной стороны, ему было жаль этого заблудшегося юнца, а с другой – охватывала злость на его упрямство и нежелание признавать очевидных вещей. Слабоволие и малодушие главного бухгалтера здорово его раздражали. Однако вслух он этого не выразил, спокойно проговорив:
– Что ж, дело ваше. Это ваш выбор. Но от мошенничества вы не открутитесь, так что о нем мы с вами и
