знала, что многие уже считали ее чуть ли не помешанной и сочувствовали ее матери.
С удивлением она заметила, что несколько человек присоединились к ним, захватив заступы, значит, собирались помочь! Среди них было несколько стариков, соседский мальчишка и сестры ее покойного отца.
На самом деле собралась большая толпа, но остальные шли просто поглазеть и посплетничать. Матрена смущенно пряталась за материн подол, но он не мог скрыть ее от любопытных глаз. Она слышала, как ее обсуждают и насмехаются. Голоса сливались в мерный, ровный гул, и если бы не рука матери на плече, она бы, наверное, сбежала отсюда куда глаза глядят и вернулась только ночью, когда никого уже не будет. Правда, копать ночью на пепелище… Уж лучше пусть так!
Сгоревшая часть города зияла черным провалом. Они не были здесь с тех самых пор, как бежали от огня. В огне погибли люди, и все это место выглядело как огромное кладбище, на котором непонятно где могилы, а где тропка между ними. Наступать на ломкий черный уголь было жутковато. Трудно было понять, что именно хрустит у тебя под ногами – то ли кусок деревянного табурета разлетается в пыль, то ли остатки сгоревшего тулупа, а может быть, и чья-то плоть…
Матрена старалась не думать об этом, ступая вслед за матерью по черному праху. Их сгоревший дом выглядел совершенно так же, как и у нее в снах. Но это девочку не удивило. Она была единственной здесь, кто не сомневался в том, что видел, только она понятия не имела, как можно убедить и остальных.
– Ну что, где то место, которое ты видела? – Мать спросила у нее деловито, как будто тут не было никого, кроме них.
– Вот тут, – Матрена ткнула пальцем в сторону, где торчали остатки кирпичной трубы. – Там светилось.
Мать велела ей присесть, а сама, поплевав на руки, взялась за тяжелый заступ и вонзила его в слой пепла и гари.
Народ вокруг сгрудился, любопытствуя. Те, кто пришел со своим инструментом, тоже принялись ковырять землю рядом. Яма росла не столько в глубину, сколько в ширину. Ничего, кроме осколков посуды и головешек, никому не попадалось.
Матрена сидела молча и ни во что не вмешивалась. Она слышала, как люди вокруг, примолкшие поначалу, снова заговорили в голос. Кто-то посмеивался, кто-то подбадривал копавших. Время уходило, а ничего путного из земли так и не извлекли.
Потихоньку пришедшие с ними добровольцы побросали свое занятие и присоединились к толпе зевак. Одна мать Матрены еще копала, но и она вскоре устала. Отложив заступ, она присела рядом с дочерью и молча ей улыбнулась. Народ начинал расходиться, и никто уже, кажется, не обращал особого внимания на девочку, из-за которой сюда все и пришли.
Это неожиданно подбодрило Матрену. Она решительно встала, подняла заступ и, сделав пару шагов в сторону от того места, на котором копала ее мать, опустила его в землю. И как только заступ соприкоснулся с углями, девочка услышала что-то вроде звона, будто разбилось что-то. Но звон тот был радостный и веселый, как звон колокольчиков, только нежнее и веселее.
Это странное явление подбодрило ее, и она с рвением принялась копать на этом месте. Она и не заметила, как к ней подошла мать и остальные любопытствующие. Никто из них не пытался ей помочь, видя, что она увлечена делом и, кажется, знает, что делает.
Копать пришлось неглубоко: на глубине чуть меньше двух локтей заступ ударился о что-то твердое. Матрена тут же отбросила его в сторону и опустилась на колени. Тут она уже руками разгребла остатки земли и вынула на поверхность нечто, аккуратно завернутое в красный мужской рукав. По форме было ясно, что это доска.
Народ вокруг загалдел. Задние ряды стали напирать – всем хотелось взглянуть на то, что нашли в яме, которую раскопала девочка.
Мать приняла из рук дочери долгожданную находку и помогла ей выбраться из неглубокой ямы. И только тут они вместе осторожно развернули эту необычную обертку. Под ней была та самая икона, которую они уже видели. Она сверкала свежими яркими красками так, будто и не побывала в самом сердце пожара, спалившего полгорода и унесшего немало жизней. С нее в безмятежном спокойствии смотрели на них Богоматерь и младенец Иисус.
Когда люди вокруг смогли рассмотреть находку, поднялся радостный крик, но мать и дочь не обращали на это внимания. Они обнялись и заплакали. Матрена не знала, почему плачет мать, но сама она плакала от облегчения. Она чувствовала, как только что с ее плеч упала страшная ноша. Теперь можно будет спать и не бояться увидеть там горящий дом и того, кто в этом доме сгорел заживо.
Девочка взяла в руки оторванный рукав, в который была завернута икона, и обернула его вокруг своей руки.
– Он ее нашел и успел спрятать в печь, до того как рухнул потолок, – тихо, едва слышно сказала ей мать.
– Зачем же он пошел в избу, если икона была спрятана в сенях? – так же тихо спросила Матрена.
– Может быть, понял, что не сможет уже выйти, – вздохнула мать и вытерла слезы, которые так и не прекращали течь по ее испачканному лицу.
Икона лежала у нее на коленях, и люди подходили, чтобы взглянуть на чудесную находку.
Весть о чуде быстро разнеслась по округе. Пока сильные мира сего еще раздумывали, стоит ли им снизойти до того, чтобы побывать на месте событий, священник ближайшей церкви Николы Гостунского поспешил взглянуть на все своими глазами. Отец Гермоген тут же предложил перенести икону в церковь, для того чтобы людям было удобнее посещать ее.
Никто не возразил ему, и потому отец Гермоген собственноручно понес найденную святыню в церковь. За ним последовала толпа и по дороге многие присоединялись. Процессия получилась внушительная. Уже на подступах к церкви, в уцелевшей части города, совершилось первое из череды многочисленных чудес.
Один слепой, уже несколько лет ходивший с поводырем, поклонился иконе и тут же прозрел. Такое чудо не могло не воодушевить народ.
И без того взволнованные, люди теперь прибывали в восторге. Многие поспешили домой, чтобы привести своих больных и увечных поклониться иконе. Отец Гермоген впервые оказался в центре такого круговорота людей, но не растерялся.
Он успевал отдавать нужные распоряжения и следить за тем, чтобы люди вели себя прилично и не мешали друг другу в порыве прикоснуться к чуду.
Место, где была найдена икона, было отмечено посадкой дерева. А вскоре городское начальство повелело построить на этом месте женский монастырь. А архиепископ Иеремия, узнав о свершившемся, тут же приказал сделать копию лично для себя и еще одну для царя, в подарок.
Судьбой нашедших чудесную икону матери и дочери никто не интересовался.
Глава 15
Неожиданности
– Баб Маш, это я. Открывай! – Костин голос звучал вполне убедительно. Видать, не первый раз приходилось обманывать. Мария Ильинична ничего не заподозрила и сразу же открыла дверь.
Дом у нее был свой собственный. Маленький, одноэтажный и деревянный, один из многих таких же, оставшихся в самом центре города еще с начала прошлого века, когда многоэтажных домов в провинции почти не строили.
Двор был где-то внутри, а входная дверь выходила прямо на улицу и была снабжена привычным электрическим звонком.
Увидев, что внук пришел не один, старушка попыталась тут же захлопнуть дверь, но Гуров без труда удержал ее рукой.
Старушка недобро прищурилась на вошедших в ее дом непрошеных гостей и наконец подозрительно спросила:
– Кого это ты ко мне привел, внучек? Что-то не припомню этих людей…
Гуров поспешил представиться и напомнил старушке про ее недавний визит к Федору, который как- никак приходится ему дальним родственником. Как он и ожидал, такая причина интереса к делам покойного
