– Кусаются, – ответил он.
– Но ты меня защитишь.
Даже не вопрос – утверждение. Конечно, это же святая обязанность каждого мужчины – защищать Зою. От мышей, пауков, душевных волнений. Или волков. Разница невелика.
Вчерашняя буря очистила берега от снега, и за границей леса начиналось каменистое поле. Редкие трещины. Стланик. Громадина поваленной ели, и черная башня маяка.
Волки засуетились.
Они бегали по краю леса, не решаясь ступить на открытое место. И отчаявшись, завыли.
– Жуть какая! – Зоя решительно взяла Далматова под руку. – Зачем ты меня сюда потащил?
Она уже забыла, что вызвалась сама. И убеждала Толика – Далматов изначально не был против, – что дойдет и трупа не испугается. Она ведь вообще не из пугливых, а дома делать нечего. Ей скучно, когда нечего делать. И еще кино… Какое кино без Зои?
– Иди туда, – Толик остановился и указал на маяк. – Только медленно. И на меня не оглядывайся.
Она не стала возражать. Распрямилась, вздернула подбородок и широким подиумным шагом двинулась к маяку.
Розовая фигурка на сером камне. Низкое небо. Круглое солнце. Сквозь затемненные стекла очков солнце выглядит блеклым, но даже так умудряется жечь нервы.
Волчий вой усилился.
Они и тогда выли…
Таська шла первой, проламывала наст, увязая в рыхлом сухом снегу, но двигалась. Пуховой ледокол. Упрямство, лишенное смысла. За ней шел Юрась. Он старался ступать в ее след, но все время сбивался. Огромный рюкзак, в котором лежало слишком много всякого хлама, кренился то вправо, то влево, сталкивая Юрася с протоптанной тропы.
Егор вел Викушу. Ее – по тропе. Сам – по целине. И рюкзак, такой же объемистый, не мешал.
Родион – замыкающим. Дышит в спину. Сверлит взглядом. Ревнует?
– Если на острове кто-то был, – выдохшись, Таська останавливается, – то на маяк они заглянули бы… Я думаю, что заглянули бы. А может, и не только. Может, мы зря ищем пещеры, если есть маяк.
А под ним – подвалы. Подземные ходы. И секретные комнаты, полные сокровищ.
Мечта любителя.
– Маяк был возведен в 1853 году. Раньше на этом месте располагалась пристань. И верфь. И еще склады. Ну и бараки артельщиков.
Таську вряд ли слушают. Юрась обходит ее, и Викуша с Егором. И Родион. Но Таське интересны не они. Рассказывает она для Далматова.
– Потом что-то произошло. Пропали все… не то разбойники перебили. Или мор случился. Или пожар. Или и то и другое. Ну знаешь, как бывает?
Ее перебивают волки. Заунывный вой доносится издалека, но люди вздрагивают. Родион тянется к кобуре. Юрась тихо, весело матерится. А Егор задвигает Викушу за спину.
Только Таська не слышит волков.
– Конечно, вообще непонятно, для чего тут маяк. Суда по Черному не ходят. Но ведь построили.
Башня с опаленной вершиной. На редкость уродливое строение, которое сроднилось с островом достаточно, чтобы уцелеть спустя годы.
– Но был маяк. И был смотритель. Некоторое время.
Таська отдышалась. Она распрямляется и продолжает путь. Добравшись до цели, Таська открывает дверь хозяйским жестом. И дерево скрипит. Петли хрустят.
– Не лезь туда! – Родиону явно хочется добавить пару слов покрепче, но он сдерживается.
А Таська уже внутри.
Ей не терпится совершить открытие. Но на маяке пусто. Щебенка. Мусор. Никаких стрелок, крестов и тайных знаков, способных указать путь к кладу. Но Таську не остановить. Она обстукивает стены, ища скрытые двери. Встав на четвереньки, Таська ползает по полу, разгребает руками мусор, трогает старые доски, пытаясь обнаружить люк.
Юрась помогает, но скорее потому, что ему платят за помощь.
А волки воют. Заливаются просто.
– Здесь ничего нет, так? – Родион не заходит внутрь, он держится пустого проема, оттуда наблюдая за всеми.
– Скорее всего.
– Тогда зачем мы тут?
Потому что так пожелала Таська. И Викуша поддержала ее. Потому что больше искать было негде. Дом осмотрен от чердака до подвала, от подвала до чердака.
Прочитаны чужие дневники. Перечерчены карты. И поиски признаны бессмысленными. По-хорошему, уезжать пора, но как оставить призрак клада? И Таська, неуклюжая гончая, выписывает круги по полу, повторяя:
– Больше ведь негде… больше негде… должно же быть хоть что-то.
Ничего нет.
Зоя дошла до маяка, обернулась и помахала рукой. Волки замолчали. И Толик опустил камеру. Он оглянулся на стаю, потом повернулся к маяку.
– Может, они того, за мясо волнуются? Что заберем? А если потащим… вообще на хрена мы его потащим? Пусть бы лежал себе. Тут холодно.
К маяку Далматов шел не ради Юрася. К слову, тот выглядел вполне пристойно. Почти как живой, и Зоя, склонившись над телом, внимательно разглядывала его.
– А я слышала, что если лягушку оттаять, то она оживет. Может, надо его подогреть?
– Человек – не лягушка, – ответил Далматов.
– Да? Ну ладно… я просто подумала. А ты на Родьку похож сейчас. Он вечно ворчал, ворчал… – Зоя распрямилась. – То не так. Это не так. Зануда…
– Они ссорились?
– Кто?
– Родион и Вика.
– А… ну да. Наверное. Не знаю. Все ссорятся.
Зоя подошла к лестнице и потрогала перила.
– Ледяные какие… А наверху чего?
– Ничего.
Наверх поднималась Таська. И Далматов. Таська истолковала это еще одним знаком симпатии, но Далматову было интересно.
И красиво.
Берег, уходящий под воду. И вода, больше похожая на кусок вулканического стекла. В тот день она была неподвижна. Черное зеркало в раме облаков.
Юрась остановился на втором пролете, вцепившись обеими руками в перила.
– Слезайте! – кричал он слишком громко. Голос тревожил развалины, и те осыпались трухой перекрытий. Юрась волновался. – Слезайте!
– Лучше ты подымайся. Тут красота неописуемая! – Таська подошла к самому краю. Опасно поползли камушки из-под ног. – Красота…
Юрась боится высоты. Это так странно, бояться высоты.
Не поэтому ли его усадили на краю смотровой площадки? Позволили любоваться озером. А для надежности – вдруг мертвецы тоже имеют страхи – привязали цепью.
Кто еще знал про Юрася?
Все. А если и не знали, то догадались бы. Убийца – точно. Он умен. Наблюдателен. Скорее всего, он смотрит сейчас на Далматова. Прячется? В куче старых камней?
Снаружи?
Или внутри и вовсе не прячется. Толик знаком с Юрасем. И что? Недостаточно данных.
– А давай сходим? Ну давай… – Зоя помешала додумать. – Мелли же была! И Толик был! Все были,
