В поезде, возвращаясь домой, Марта чувствовала себя отвратительно. Вид из окна раскручивался в обратную сторону, и зеленые поля и маленькие церквушки сменялись домами и улицами, которые становились все меньше и уже по мере того, как поезд приближался к Ливерпулю. Настроение у нее упало, и, кажется, в унисон ее мрачным мыслям небо становилось все темнее. Лили и Джорджи притихли. Такое поведение было им не свойственно. Наверное, кукла по имени Лютик и паровоз были вполовину менее желанными, чем одноглазый кот или дерево в саду.
На следующее утро пришло письмо от Джо. Теперь Марта уже знала, что означают буквы на конверте, но послание внутри она прочесть не могла.
В обеденный перерыв она стояла под навесом зоомагазина на Ганновер-стрит, ожидая, когда из здания через дорогу выйдет Кейт. Марта молча протянула ей письмо, и Кейт, беря его, тоже не проронила ни слова. Марту одолевали дурные предчувствия; она боялась, что в письме окажутся плохие новости.
Похоже, Кейт думала так же. Она вскрыла конверт только после того, как они уселись за столик в кафе на Центральном вокзале и заказали себе кофе.
— Джо переводят в Кентербери, а оттуда, боюсь, его отправят за границу, — растерянно сказала Кейт.
— Во Францию, где идет война? — Гул голосов в кафе превратился в неразборчивый шум, который зазвенел у Марты в ушах, щекоча и покалывая. В горле встал ком, и Марта испугалась, что ей станет плохо.
— Он не пишет об этом прямо, но куда еще его могут отправить? — Кейт положила письмо себе на колени. — Вчера вечером вернулись мои родители, — задумчиво протянула она. — Я поговорю об этом с папой, когда приеду домой. Он каждый день от корки до корки читает газету «Манчестер гардиан», так что о войне ему известно абсолютно все. Вы сможете прийти сюда завтра, Марта? Тогда я расскажу вам о том, что узнала.
— Да, но не могли бы вы прямо сейчас написать Джо, чтобы он постарался остаться в своем лагере, если можно. Напишите ему, что его мать попытается вернуть его обратно в Англию.
Во всяком случае, она попробует сделать это, как только будет знать как.
— Хм, — пробормотал тем же вечером мистер Келлауэй, потирая подбородок. Он производил внушительное впечатление: высокий мужчина с копной каштановых волос и очаровательными манерами, сумевший сохранить скромность, несмотря на восхищение и даже обожание, которое выказывали ему его клиенты, по большей части женского пола, чьими ступнями он регулярно занимался. — Думаю, что молоденького и неопытного юношу могут отправить только во Францию, где, как полагают некоторые политики и важные шишки в мундирах, солдатская жизнь не стоит и ломаного гроша. Солдаты там мрут как мухи — британцы, французы, бельгийцы и немцы. Быть может, к тому времени, как Джо пришлет следующее письмо, он уже будет знать, куда его переводят. — На лице мистера Келлауэя отразилась гримаса негодования. — Не исключено, что тогда какой-нибудь идиот, облеченный властью, наконец-то удосужится сказать ему об этом.
— Но что же делать Марте? — спросила его дочь.
— Обратиться в Военное министерство. Или ты можешь написать туда от ее имени. Или же ей следует попасть на прием к кому-нибудь из депутатов парламента. Как знать, вдруг он сможет помочь мальчику вернуться домой.
— Ты не знаешь, кто является депутатом парламента от ее округа? Марта живет в Воксхолле.
— Сразу не скажу. Но я просмотрю свои бумаги и тогда, быть может, что-нибудь найду. — Отец хранил вырезки из газет многолетней давности как раз для таких случаев.
— Тебе не кажется, что наша Кейт слишком озабочена судьбой этой Марты и ее семейства? — спросила в тот же вечер миссис Келлауэй своего супруга.
— Нет, не кажется, любовь моя. — Мистер Келлауэй помахал трубкой. — Наша дочь хочет стать репортером, а этот случай поможет ей набраться опыта. И, ради блага этой Марты, я бы предпочел, чтобы Кейт всерьез занялась ею.
— А тебе известно, что в прошлое воскресенье она приглашала Марту и двух ее детей к нам на ланч? — Миссис Келлауэй не знала, что и думать, когда дочь рассказала ей об этом; правда, Дженни уверяла, что семейство выглядело безупречно опрятным и респектабельным. Ну и почему тогда она так нервничает? Миссис Келлауэй и сама не знала.
— Нет, я об этом не знал, но я рад, что она так поступила, — добродушно отозвался мистер Келлауэй. — У нас и так слишком много продуктов, а у Марты с детьми их, наоборот, недостает.
Иногда чересчур либеральные взгляды мистера Келлауэя внушали его супруге некоторое беспокойство.
— Ну, если ты считаешь, что волноваться не о чем, дорогой, то я спокойна.
И вновь Марта ждала под навесом зоомагазина, когда Кейт вышла из колледжа. Девушка взяла ее под руку.
— Вашим депутатом парламента является майор Норман Браун, член Лейбористской партии, — сообщила Кейт. — Его офис находится на Скотланд-роуд, он принимает избирателей по пятницам с шести часов вечера. Хотите, я схожу с вами?
— Нет, лучше я пойду одна. — В конце концов, она уже взрослая женщина, Джо — ее сын, так что и проблему эту решать предстояло ей.
— Я тоже так думаю. — Кейт ободряюще пожала ей руку. — Пожалуй, так действительно будет лучше. Было бы хорошо, если бы ваш муж пошел с вами.
— Карло ничем не сможет помочь. — Большую часть времени он был пьян, совершенно перестав следить за собой, и иногда Марте казалось, что он потерял дар речи. Она ни разу не разговаривала с ним о Кейт.
В пятницу Марта ушла с работы поздно. Мистер получил большой заказ, и им пришлось срочно шить мешки, чтобы выполнить его. Она обрадовалась, когда он дал ей шесть пенсов сверху, но торопилась домой, чтобы умыться и переодеться в свое новое серое платье. Сегодня Марта собиралась к своему депутату парламента и рассчитывала прийти в его приемную пораньше — Кейт предупредила ее, что там будут другие люди и может образоваться большая очередь. Прибежав к себе домой в Кингз-корт, Марта наскоро привела себя в порядок, надела серое платье и, оставив Лили и Джорджи на хозяйстве, показала им, где лежит хлеб, маргарин и ветчина, которую передала Кейт.
— Угощайтесь, — беззаботно заявила она, водружая на стол банку варенья из крыжовника. — Да, и не забудьте оставить немного своей мамочке. Я умираю от голода.
Приемная депутата парламента располагалась над лавкой кондитера на Скотланд-роуд. В мрачной комнате, украшенной красно-белыми плакатами, вдоль стен на деревянных стульях сидели люди. Марта решила, что это — агитационные плакаты Лейбористской партии, и принялась разглядывать их, уделяя больше внимания отдельным буквам, а не целым словам. Она обнаружила «о», как в «Росси» и «Джо», потом «а», как в слове «Марта», и даже букву «л», как в «Лили», которых в имени дочери, правда, было целых две. В последнее время она старалась подмечать, как произносятся буквы и звуки, и даже начала немного разбираться в том, как они складываются в слова. Марта улыбнулась про себя: пройдет какая- нибудь пара сотен лет, и она сможет сама написать письмо, или даже два.
В комнату вошел мужчина. Глядя на него, Марта решила, что если это и есть мистер Норман Браун, то он ей нравится: около сорока лет, среднего роста, с добрым лицом и мягкими карими глазами. У него была искренняя улыбка. Остановившись рядом с Мартой, мужчина наклонился к ней и поинтересовался:
— Могу я узнать ваше имя?
— Меня зовут Марта Росси, — запинаясь, пробормотала она. — Э-э, миссис Марта Росси. А вы — майор Браун? — Ей стало интересно, почему он обратился к ней первой, несмотря на то, что в комнате было много других людей, пришедших сюда раньше.
— Нет, меня зовут Артур Хансон. Я помощник мистера Брауна. Вы не могли бы на минутку зайти ко
