зашатался, певцы ахнули, Эми перекрестилась. Капитан Кирби-Грин лишь презрительно скривился. Он запретил себе реагировать на воздушные налеты, какими бы тяжелыми они ни были. Он считал себя лидером, а значит, должен был демонстрировать силу духа.
— Может быть, сделаем перерыв и перекусим? — предложил он. — Уже почти полночь.
— Неплохая идея, — отозвалась миссис Портер. Поскольку она была единственной среди них неработающей женщиной, на нее была возложена обязанность делать бутерброды.
В честь Рождества она приготовила сладкие пирожки.
— В Ливерпуле совершенно невозможно раздобыть начинку для пирожков[29], — извиняющимся тоном произнесла она. — Поэтому я начинила пирожки изюмом, смешанным с джемом из черной смородины. Зато, — тут в ее голосе зазвенело торжество, — у нас есть настоящие яичные бутерброды. У зятя Эми родители живут в селе. Они передали ей на Рождество яиц.
— Ух ты! — Клайв Стаффорд облизал губы. Он был ужасно прожорливым, и за ним приходилось постоянно следить, чтобы он не съел больше, чем ему полагается. Вероника скорчила гримасу у него за спиной.
Капитан смотрел на часы.
— Полночь! — объявил он. — Поздравляю всех с Рождеством!
— С Рождеством!
Все поцеловались. Клайв Стаффорд поцеловал Эми с ничем не оправданным энтузиазмом.
Какая странная штука жизнь, думала Эми. У нее не было ничего общего с Портерами, Стаффордами или капитаном Кирби-Грином. Соседи ей нравились, но они были из разных слоев общества. Тем не менее она проводила ночи напролет с этой пятеркой незнакомцев, и все они в любую секунду могли погибнуть. И быть может, в свое последнее мгновение на земле она увидит одно из этих лиц, а не лицо Барни или кого- нибудь из тех, кто ей действительно дорог.
Какие ужасные мысли лезут ей в голову в первые минуты Рождества!
В это же самое время в Китли Кэти Бернс была абсолютно счастлива. Счастлива настолько, насколько это возможно в военное время. Как и в прошлом году, в финансовой части была организована вечеринка. Сделали бутерброды, и кто-то принес выигранный в лотерею торт. У них была дюжина бутылок «Гиннесса» и много вина.
Для женщин это было в тысячу раз лучше, чем идти на танцы в столовую, где солдаты лапали их и вообще вели себя так, как будто уже много лет не видели женщин. Что касается мужчин, их это избавляло от необходимости сражаться за партнершу по танцам. Более того, они все работали бок о бок и поэтому чувствовали себя непринужденно.
Реджи Шорт, хозяин проигрывателя, купил по этому случаю новые пластинки — «Загадай желание» из «Пиноккио», «За радугой» в исполнении Джуди Гарланд и «К востоку от солнца и к западу от луны» Фрэнка Синатры.
Реджи пригласил Кэти на танец. Это был необыкновенно красивый молодой человек с вьющимися белокурыми волосами и чертами греческого бога. Он едва успел окончить университет и стать дантистом, когда началась война. Реджи немедленно оставил стоматологию и пришел на призывной пункт. К его немалому разочарованию, он так и остался дантистом. Армия наотрез отказалась делать бойца из высококвалифицированного специалиста, который был намного ценнее для нее как профессионал. Кабинет Реджи находился рядом с кабинетом врача, который, в свою очередь, был расположен рядом с финансовой частью.
Чуть больше года назад Кэти и Реджи переспали. Кэти стремилась сбросить оковы условностей, которыми она была опутана в Ливерпуле. Поэтому она, не задумываясь, прыгнула к нему в постель, когда он ей это предложил. Несколько недель спустя девушка изменила свое мнение. Реджи, совершенно очевидно, воспринимал их отношения слишком серьезно, а Кэти поняла, что ей не следовало так разбрасываться своей добродетелью. Что сделано, то сделано, но для себя она решила, что для того, чтобы спать с мужчиной, ей нужны более серьезные основания.
Какое-то время ей казалось, что эти более серьезные основания ей может предоставить Хэрри Паттерсон. Он ей всегда нравился, и Кэти казалось, что он отвечает ей взаимностью. Она еще больше укрепилась в своем мнении, когда он неожиданно приехал к ней на прошлое Рождество. Они чудесно провели время. Позже он прислал ей письмо, которое было таким нежным, что она заподозрила, что он всерьез увлекся ею. Но больше писем не было. Она сама удивилась тому, как мало ее это обеспокоило.
Затем, вскоре после Дюнкерка, на сцене появился Джек Уилкинсон. Он был худым, как скелет, и его внешность при всем желании нельзя было назвать приятной. Но озорной огонек, мелькавший в его темно- серых глазах, показался Кэти таким притягательным, что уже через несколько минут она мечтала о том, чтобы Джек поцеловал ее своими тонкими изогнутыми губами.
— Мой приятель, Хэрри Паттерсон, сказал, что вы не будете против, если я к вам загляну, — сообщил он ей при знакомстве. Стоял июнь. На сегодня работа Кэти была окончена, и она сидела, греясь на солнышке, на траве за зданием финансовой части. Джек говорил на кокни, а от его обаятельной улыбки ее сердце учащенно билось.
— Я приехал на грузовике из Лидса. Все мои приятели пошли в столовую на танцы. Проблема в том, что я не могу танцевать. Я подвернул ногу, видите? — он захромал по двору, чтобы показать, какая серьезная у него травма, хотя оба знали, что он притворяется, — а Хэрри сказал, что вы хороший собеседник. И в данный момент я страшно нуждаюсь в приятной беседе с хорошенькой молодой женщиной.
Они проговорили весь вечер, обсудив вопросы жизни и смерти, религии и политики, погоды, брака, а также другие темы, которые Кэти потом и припомнить не могла. Они говорили, пока не стемнело. Джеку пора было возвращаться в Лидс, но к тому времени они уже были влюблены друг в друга. Он был самым умным из всех мужчин, которых Кэти приходилось встречать, хотя бросил школу в четырнадцать лет, так же, как и она. Она и представить себе не могла, что любовь может так захватить человека, что все ее существо каждую минуту будет устремлено к предмету обожания.
С этого дня они встречались, когда только могли. Джек пользовался любым транспортом, чтобы добраться до Китли. Дважды он приезжал в качестве пассажира на мотоцикле.
Кэти труднее было улизнуть в Лидс. Все же она несколько раз приезжала к Джеку, и они снимали комнату в отеле, даже не пытаясь сделать вид, что женаты. То же самое они делали и в Китли, но ни в одном из отелей никто и не думал возражать. В конце концов, шла война и мораль вместе со многими другими излишествами полетела ко всем чертям. Через шесть недель лодыжка Джека зажила, и его отправили к Хэрри Паттерсону в Египет. Влюбленные часто писали друг другу. Письма Джека были длинными и вдумчивыми. Письма Кэти, аккуратно напечатанные на машинке, изобиловали шутками и описаниями смешных случаев, происшедших в части.
И сейчас, танцуя с Реджи, она думала о Джеке, мечтая, чтобы случилось чудо и Реджи превратился в Джека. Она была совсем не похожа на свою подругу Эми. Кэти не считала, что ее отношения с Джеком освящены небесами или что она умрет, если потеряет его, или что она тоскует по нему в сотни раз сильнее, чем другие женщины тоскуют по своим мужчинам. Но она твердо знала, что любит его всем сердцем и хочет всю свою жизнь быть рядом с ним.
В соседней комнате зазвонил телефон, кто-то снял трубку.
— Кэти, это тебя, — крикнул этот кто-то.
Единственным человеком, который мог позвонить ей поздно вечером в канун Рождества, была Эми. Кэти отстранилась от Реджи, вышла в другую комнату и взяла трубку.
— Привет, родная, — произнес самый родной в мире голос.
— Джек! — взвизгнула она, затем понизила голос: — Джек, где ты?
— В Египте. Я зашел в английский паб, и тут оказался телефон, ну такой, в который надо все время совать деньги. Я пытался дозвониться целый вечер, и у меня в кармане около сотни фунтов мелочью.
— Сто фунтов! — ахнула Кэти. Она даже не заметила, как опустела комната и тихо притворилась дверь.
— Ну, скорее пять, — сознался он. — Как твои дела? Я так и думал, что ты будешь у себя в офисе на вечеринке.
