— Как? Где? Почему ты мне об этом не сообщила? — Барни устроил ей настоящий допрос, стремясь выяснить все до мельчайших подробностей. Знал ли о ее беременности доктор Шиард?
— Нет. — Она рассказала мужу, как познакомилась с его матерью. — Да, ты говорил, что я ей не понравлюсь из-за того, что я католичка, но я подумала, она будет рада узнать о том, что я жду ребенка.
— Что она сказала? — спросил Барни.
— Она не очень обрадовалась, увидев меня. — Элизабет Паттерсон назвала ее католической шлюхой, но Эми не думала, что настроение Барни улучшится, если она расскажет ему и об этом.
— Как ты смогла позвонить доктору Шиарду? Ты же его никогда не видела. — Ей не понравился тон, которым Барни задавал вопросы, как будто пытаясь ее в чем-то уличить. От этого Эми чувствовала себя так, как будто совершила какую-то ужасную ошибку.
— Я ему не звонила, это сделал твой отец. Служанка из твоего дома позвонила Лео и рассказала, что я приходила поговорить с твоей матерью, и он приехал к нам домой. И хорошо, что он это сделал, потому что к этому времени у меня уже случился выкидыш.
Они оба некоторое время молчали, пока Барни не спросил, кивая в сторону Маргариты:
— Она поправится?
— Я уверена, что поправится. У меня в детстве была ветрянка, Джеки и Бидди тоже ею переболели.
Он встал так резко, что это потревожило Маргариту, которая закашлялась и повернула голову на подушке.
— Я ненадолго выйду, скоро вернусь.
— Но куда ты идешь?
Он не ответил, просто открыл дверь и вышел из дому.
Перл проснулась оттого, что захотела в туалет. Она отказалась от горшка и настояла на том, чтобы в сопровождении встревоженной Эми, на нетвердых ногах добрести до ванной комнаты.
— У меня кружится голова, — жаловалась девочка.
После Эми опять уложила ее в постель, подоткнула одеяло, и малышка мгновенно уснула.
Эми заварила чай и вспомнила, что они сегодня вечером ничего не ели. Она почистила несколько картофелин и поставила их вариться. Когда Барни вернется, она приготовит рагу из солонины. Он впервые попробовал это блюдо только после того, как они поженились, а теперь это рагу, политое густым соевым соусом, было его любимым блюдом.
Куда же он пошел? Скорее всего, поговорить с матерью. Эми молилась о том, чтобы Барни не устроил скандал. Выкидыш произошел десять лет назад, нет, уже одиннадцать, и было бы глупо ворошить прошлое. Ее отношения с Элизабет Паттерсон были очень хрупкими, их легко было разрушить.
Барни вернулся домой три часа спустя. Часы показывали половину десятого, и на улице было темно, хоть глаз выколи. Эми предложила ему рагу, но он отказался. Она приготовила чай, но он отказался и от чая. Она достала из шкафчика масло и банку клубничного джема и отрезала два ломтя хлеба, решив воспользоваться ситуацией как предлогом полакомиться своим любимым блюдом — бутербродами с джемом. Но тут Барни безжизненным и каким-то отчужденным голосом произнес:
— Я хочу тебе кое-что сказать, Эми. Присядь, пожалуйста.
У нее упало сердце, и она прошла за ним в гостиную, где за медной каминной решеткой горел небольшой огонь. Эми отодвинула решетку и уже собиралась подбросить угля из стоявшего тут же ведерка, когда Барни все тем же безжизненным голосом сказал:
— Оставь это.
— Но камин потухнет, — запротестовала она.
— Я сказал, оставь это!
Ей захотелось ударить его угольным совком.
— Что это с тобой? — возмущенно спросила Эми, швырнув совок в выложенный керамической плиткой очаг и немедленно пожалев об этом. Раздавшийся грохот вполне мог разбудить Маргариту. Должно быть, это как-то связано со срывом беременности и его матерью. Что ему сказала Элизабет? Маргарита была больна, и нервы у Эми были на пределе. Она уселась в одно из кресел и отметила, что это то самое кресло, о которое она ударилась, когда Барни сбил ее с ног.
— Я ездил к матери, — сообщил он. — И она утверждает, что во время войны у тебя был роман с моим отцом. И что сейчас вы, по всей вероятности, продолжаете поддерживать эти отношения. — Он смотрел на нее, хитро прищурившись. В прошлом все его обвинения были вымышленными, но теперь у него было что- то реальное. Во всяком случае, Барни так считал. Ведь он узнал обо всем от собственной матери. Почему он этому так радуется?
Эми закрыла глаза и не ответила.
— Она считает, что мой отец в тебя влюблен.
Эми и теперь не издала ни звука.
— Тебе нечего сказать в свое оправдание? — холодно спросил Барни.
— Мне нечего сказать в ответ на этот вздор. — Она встала. — Я хочу чая. Я не собираюсь сидеть и слушать тебя здесь всю ночь. Ты безумен, и твоя мать такая же. — Как она может любить мужчину, который так с ней разговаривает? Завтра она заберет Маргариту и переедет к матери на Агейт-стрит. На этот раз Барни зашел слишком далеко.
Он толкнул ее назад в кресло.
— Это правда?
— Нет, Барни, это неправда. У меня не было романа с твоим отцом. Почему твоя мать столько времени молчала? Она просто хочет нас поссорить. Барни! — Эми попыталась встать, но он удерживал ее рукой, прижатой к ее груди. — Мне больно.
— Сколько раз ты спала с моим отцом? Десятки? Сотни? — шептал он, прижавшись губами к ее уху. — Это его ребенок?
Неужели это тоже идея его матери?
— Я не желаю ничего тебе доказывать или объяснять, Барни. Это слишком нелепо. — Эми отвернулась от него, твердо решив не отвечать больше ни на один из его дурацких вопросов.
Его рука переместилась к ее горлу и с силой его сдавила. Эми ударила мужа ногой по голени. Ей стало страшно. За единственным исключением, он никогда не делал ей больно. Давление на ее горло ослабло.
— Мать сказала, что мой отец проводил в нашей квартире все свое свободное время, что он приглашал тебя в рестораны. Это правда? — Барни опять сел в кресло, но пододвинул его вперед, так что их колени почти соприкасались.
— Он приезжал в гости, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, — ответила Эми. — Я не считала, сколько раз он у меня побывал, и да, он приглашал меня в ресторан. Но это не означает, что у нас был роман. — Как долго он собирается держать ее в этом кресле? Она не задернула шторы и в окно видела деревья, растущие в саду за домом. Они, подобно привидениям, раскачивались на фоне темного неба. Наверное, поднялся сильный ветер. Из комнаты Маргариты послышался скрип кровати, девочка повернулась на другой бок и хрипло закашлялась. Эми пробрала дрожь, ей было холодно. Огонь в камине уже еле теплился. Скоро он совсем потухнет.
Барни с задумчивым видом потянулся к стоящей за каминной решеткой кочерге с медной ручкой. Положив кочергу на колено, он опять заговорил:
— Я на днях прочитал в газете об одном парне, вернувшемся с войны и обнаружившем, что, пока он сражался за свою страну, его жена крутила роман с соседом. Этот парень забил ее насмерть, но получил за это всего пять лет. Судья сказал, что его спровоцировали. Интересно, что бы он сказал о жене, спящей со своим свекром?
— Ничего, потому что это неправда, — тихо ответила Эми. Она не верила, что Барни может убить ее кочергой. Он играет в какую-то игру, очень мерзкую игру, и ей хотелось, чтобы он ее поскорее прекратил.
