позвонила.
Она приехала примерно через двадцать минут после того, как Чарльз вернулся с шампанским. У Кэти не нашлось бокалов для шампанского, но всем было на это наплевать.
Мы встали в круг в саду, и дедушка произнес тост:
— За Маргариту и Роба! Да познают они нескончаемое счастье и снабдят малыша Гари братьями и сестрами.
— За Маргариту и Роба! — Все подняли бокалы, выпили шампанское и неизвестно почему начали петь «Доброе старое время»[40].
— Я хочу трех братиков и трех сестричек, — заявил Гари, когда пение прекратилось.
Приехав в понедельник в школу, я сообщила новость Хильде. Мы заехали на стоянку одновременно и припарковали машины рядом.
— Поздравляю! — с теплотой в голосе произнесла она. — И когда же?
— Где-то в конце июля. Сегодня утром мама пойдет в церковь, чтобы узнать, когда есть свободные дни. — Она была очень взволнована тем, что сможет присутствовать на моей свадьбе. — Все будет довольно скромно. Разумеется, ты приглашена.
— Спасибо. Твоя мама — чудесный человек, — сказала Хильда. Было видно, что она говорит это искренне. — Прости меня за те заявления. Мы часто считаем, что наше мнение о том или ином человеке правильное, но в случае с твоей мамой я ужасно заблуждалась. Наверное, даже лучшие из людей иногда сгоряча совершают поступки, о которых потом всю жизнь жалеют.
— Как там Клиффорд? — спросила я, меняя тему.
— Клиффорд сказал, что больше не хочет детей. У него есть двое от первого брака, и с него достаточно. — Она ударила по подкатившемуся футбольному мячу, вернув его владельцу, несколько сильнее, чем того требовала ситуация. — Наверное, можно сказать, что он женится на мне только ради крыши над головой.
— Мне очень жаль, Хильда. — Она действительно заслуживала немного счастья.
— Не надо меня жалеть. Я все равно выйду за него, — неожиданно заявила она. — Я почти уверена, что уже забеременела. К тому времени, как он об этом узнает, мы уже будем женаты, и если он захочет уйти, скатертью дорожка. Мне на это будет наплевать, потому что я буду замужней женщиной, а вскоре стану и матерью, а это все, чего я когда-либо хотела от жизни.
Теперь, когда предстояло сыграть две свадьбы, никого не удивило известие о третьей. Кэти Бернс во время перерыва на ланч пригласила меня к себе в кабинет и объявила, что они с дядей Хэрри решили пожениться.
— Мы всегда нравились друг другу, с того самого момента, как познакомились на пирсе в Саутпорте. Это произошло в тот же день, когда твоя мать встретила твоего отца, — сказала она. Кэти раскраснелась и стала очень хорошенькой, и я внезапно представила себе, какой она была в молодости, во время войны. — Это было тридцать два года назад. Если бы не Хэрри, я бы никогда не встретила Джека, который был любовью моей жизни.
— Я очень, очень рада, — сказала я. Это действительно было самым радостным для меня событием, не считая моей собственной свадьбы. — Я рада, что дядя Хэрри наконец сделал предложение.
— Ничего он не сделал, Маргарита. Предложение сделала я. — Кэти расхохоталась так громко и с таким удовольствием, что это, наверное, было слышно всей школе. — Сам он никогда не решился бы. Он согласился, не раздумывая. В медовый месяц мы решили отправиться в кругосветное плавание. Лео откладывает свой выход на пенсию до нашего возвращения, а я на год ухожу в отпуск. Я так счастлива, Маргарита. Мне кажется, я могу лопнуть от счастья. — Она опять засмеялась. — Директрисам такое говорить не положено, верно? А мне наплевать!
— Ах, Чарльз, я не хочу терять нашу малышку, — рыдала Марион.
В ее голосе было столько горя, что я сама чуть не расплакалась. Они были в гостиной и, наверное, не подозревали, что я сижу в соседней комнате и слышу каждое слово.
— Мы ее не потеряем, любимая, — утешал жену Чарльз. — Она всегда будет нашей малышкой. И мы сможем на Рождество поехать к ней в гости. Эми ведь организовывает грандиозную совместную поездку, ты не забыла?
— Но Маргариты не будет
— Я знаю, любимая, но я останусь с тобой, а ты со мной.
— Правда, Чарльз? — сквозь слезы спросила Марион.
— Конечно, правда, любимая.
Я ушла в кухню, не желая больше ничего слышать, но радуясь тому, что они наконец помирились. Чарльз и Марион никогда не осознавали, какие тонкие стены в их доме. В доме, где я жила с мамой и папой, они, наверное, были еще тоньше. Я помню, что, лежа в постели, отчетливо слышала каждое слово, несмотря на то что дверь в мою комнату всегда была закрыта. Я натягивала на голову одеяло, но слова не исчезали. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, я до сих пор слышала их во сне. Чей-то голос говорил: «Мне очень хочется тебя убить», а мама плакала. Маленькая девочка, это могла быть только я, кричала: «Не обижай мою мамочку…» Я хотела встать с постели, чтобы спасти ее, но мое тело было слишком тяжелым и не подчинялось…
На этом месте сон всегда обрывался, но я спрашивала себя: быть может, у сна есть другая концовка и, быть может, когда-нибудь я ее увижу?
ГЛАВА 20
1971 год
Эми
Нелли Шэдвик сидела на заднем сиденье припаркованного у обочины «роллс-ройса» и барабанила каблуками по полу.
— Что это? — поинтересовался водитель, который одновременно приходился ей братом. — Сигнал SOS?
— Я уже не могу ждать, — пожаловалась Нелли.
— Это потому, что ты считаешь свое время настолько важным, что тебе кажется недопустимым тратить его на других людей.
— Это очень плохо, Цыпа? — Обращение «Цыпа» вовсе не было проявлением нежности со стороны Нелли. Под этим прозвищем ее брат Дэвид был известен всем членам семьи еще с младенчества. Никто не знал почему.
Цыпа несколько минут напряженно размышлял, прежде чем изречь, что, рассуждая теоретически, стремление использовать все свое время с пользой является вполне оправданным, разве что совершенно недостижимым.
— Мы зависим от множества мелочей, которые должны происходить в срок, к примеру, от поданных вовремя автобусов, поездов и такси. Кроме этого, человек, с которым у тебя назначена встреча, может в последнюю минуту заболеть, шнурки могут порваться, нужная вещь куда-нибудь исчезнуть. Потом, существуют различные непредвиденные обстоятельства, несчастные случаи, природные катаклизмы, включая неожиданно прилетевшие метеориты…
— Ладно, ладно, — раздраженно прервала его Нелли. Она вытянула перед собой длинные стройные ноги, затянутые в прозрачные черные нейлоновые колготки. — Ты бы дал им сорок лет, Цыпа?
Цыпа обернулся к ней.
— Твоим ногам или твоим туфлям, чувиха?
