или с позором или мёртвым казалось чрезмерно жестоким.
— Левк, мы сейчас говорим не об одном человеке, а о судьбе всех спартанских лагерей. В них вложено слишком много сил, времени и денег, и я не допущу, чтобы один трусливый человек, переоценивший свои силы, всё испортил.
— А чего ты взяла, что он испортит?
— Я в этом уверена. И Левк, давай не будем это обсуждать. Это решение мне и без того далось очень тяжело. А где каша? — вдруг спросила Лина. — Ничего не осталось, да? — подняла обиженные глаза она и надула губы.
— А рыба и мясо тебя не устроит? — улыбнулся Левк, поражаясь такому быстрой смене настроения.
— Это я могу и в Афинах поесть, а кашу мне там не дадут. Представляешь, что мне Максимилиан скажет, если увидит её на своём столе?
— Даже представлять не хочу, — засмеялся он в ответ. — Он на меня волком смотрел, когда я Деметрия кашей пытался накормить, но слава богам молчал.
— Да уж… Интересно Орион с Деметрием подружились? Он же ещё совсем маленький, с ним наверно не очень интересно играть, — грустно сказала Лина, расковыривая рыбу.
Надо было поесть, но аппетит куда-то испарился, и стало ужасно тоскливо.
— Орион хорошо ладит с малышами, защищает их, учит, сказки придумывает для них, не переживай.
— Да, он очень хороший мальчик, и тебе обязательно нужно уговорить Зиосу переехать к тебе. Ой, а куда к тебе? Ты же дом ещё не купил, — вдруг вспомнила Лина.
— Да это не проблема. Дом можно за один день купить, а вот уговорить её жить со мной, это сложнее…
Гелен нерешительно откашлялся, напоминая, что он всё ещё рядом. Он заслушался удивительно дружеской беседой, и по всему было видно, что жена царя очень хорошо относилась к этому странному молодому генералу. Хотя она вообще казалось очень доброй девушкой, и с ним самим и с тем солдатом, Тирсеем, разговаривала очень приветливо, как будто с равными. Это было странным и удивительным.
Но Лина и Левк разговорились, и он боялся услышать лишнее, то, что не предназначалось для его ушей.
— Ой, Гелен, простите, вам наверно скучно с нами, — улыбнулась Лина. — Я пойду прогуляюсь немного, не буду вам мешать, ужинайте.
— Ну что ты глупости говоришь, как ты можешь помешать? И куда ты собралась идти? Солнце уже давно село, — тут же запротестовал Левк.
Но Лина его уже не слушала, она откинула полог палатки и вышла.
Густой влажный воздух был прохладным, и напомнил, что лето пока ещё не наступило, а майские ночи были пока ещё холодными. Вокруг оглушительно тихо, только вдалеке слышались чьи-то тихие голоса. А может быть и нет…
Чёрное небо над головой, затянутое тучами, песок под ногами, серые тени тренировочных площадок… и воспоминания прошлого, яркими вспышками, возникающие перед глазами, вызывали дрожь во всём теле.
Лина сегодня целый день носилась по лагерю, желая забыться и без сил упасть и уснуть, чтобы призраки прошлого не мучили её, но нет… не получилось. И сейчас она снова была той маленькой напуганной девочкой, которая после тяжёлого дня не желала идти спать в казарму, и слушать, как плачут подруги. И снова она чувствовала на спине и на ногах синяки от палки инструктора, снова дрожали руки, уставшие от напряжённых тренировок, и снова хотелось забиться в угол и реветь от боли и тоски.
— Левк?
В полог палатки генерала просунулась голова Гелена, чем очень удивил молодого генерала. Время было уже позднее, и он давно лёг спать, как и все в этом лагере.
— Наверно мне не следует вмешиваться, но там Лина… она так и не вернулась к себе, а просто сидит на земле, и как будто плачет.
— Лина плачет? — изумился Левк. — Не может быть.
— Я не знаю. Ты бы сходил, посмотрел.
— Хорошо, спасибо, — кивнул он и решительно поднялся с лежанки. — Гелен, только это должно остаться между нами.
— Разумеется, — тут же возмутился мужчина.
Левк вышел из своей дорожной палатки и осмотрелся. Как он и думал, была уже глубокая ночь, лагерь спал беспробудным сном, и никого не было видно вокруг. Только маленькая одинокая белая фигурка, сидевшая в стороне от всех, не вписывалась в мирный пейзаж.
Левк тихо приблизился к ней, а девушка вздрогнула, услышав движение за спиной.
— Это я, — тихо сказал он, сел рядом и обнял за плечи. — Ты вся дрожишь, замёрзла? — испуганно спросил Левк, почувствовав дрожь Лины.
Она выглядела неважно, сидела на голой, мокрой от росы земле обхватив колени руками, а на щеках блестели слёзы. Лина действительно плакала. Но Левк ничем не показал своего удивления, а просто покрепче обнял её, желая согреть.
— Я не замёрзла, — тихо прошептала она.
— Почему ты тут сидишь? Ты вся промокнешь от росы, уже поздно и пора спать.
— Я не могу… я думала что справлюсь, но не могу, — тихо заплакала Лина, уткнувшись лицом в колени.
— Ты вспоминаешь свой лагерь?
— Да. И я боюсь вернуться в палатку и увидеть там подруг, с которыми училась. Их уже нет в живых, но я как будто вижу их. Не хочу ложиться спать и закрывать глаза, потому что боюсь проснуться там…
— Всё прошло. Лина, это всё давно прошло, — тихо произнёс Левк, гладя девушку по спине, и не зная, как ещё мог утешить её. Он видел её мучения, чувствовал боль, но успокаивать женщин не умел, и эта роль была непривычна ему.
— Я знаю. Левк, я всё знаю, но я как будто слышу голоса… Зачем он меня послал сюда? — сквозь слёзы прошептала она.
— Кто? Максимилиан?
— Нет… Максимилиан тут не причём, — ответила Лина и вовремя остановила себя, чтобы не сказать лишнего. — Левк ты же мне друг?
— Конечно, — с готовностью ответил он.
— Можно я сегодня буду спать с тобой в палатке? Пожалуйста. Я одна не могу…
— Можно, — ответил Левк, стараясь не думать о том, что скажут спартанские инструктора и солдаты, если увидят их вместе.
Он помог Лине подняться на ноги и она, ухватившись за его руку ледяными пальцами, нервно вздохнула. Ничего не говоря, они быстро дошли до генеральского шатра, прошли внутрь и Левк нерешительно остановился, не зная, что подразумевала Лина под 'спать в твоей палатке'. Лежанка была хоть и добротной и широкой, но одна, и как ему поступить в этой ситуации, он не знал.
Но Лина, кажется, не была смущена. Она очень быстро забралась под одеяло прямо в одежде и ожидающе уставилась на мужчину, и при этом взгляд её был ужасно испуган.
Левк, промедлив всего мгновение, взял плотную дорожную накидку, лежавшую в углу, постелил рядом и нерешительно лёг.
Максимилиан меня убьёт, он меня убьёт, если узнает, проносилось в его голове, когда Лина взяла его руку и положила к себе на талию, требуя объятий. Но та девушка, которую он сейчас обнимал, совсем не была похожа на жену царя, — своенравную, а порой слишком дерзкую. Нет, той Лины, что он знал раньше, не было, и сейчас Левк очень хорошо понимал слова Юлиана, сказанные тогда в Риме, и был согласен с ними.
'Лина не такая каменная, какой кажется на первый взгляд, конечно она очень сильная, но как и простой человек часто боится. Что она ненавидит это всё, что устала убивать и постоянно держать в себе
