Они молча дошли до дворца и под пристальными взглядами прислуги и солдат, повылазивших из казарм, скрылись за его дверьми.
— Юлиан, быстро найди лекаря с которым в последнее время Лина общалась, его имя Алей кажется.
— Да, Алей, — согласился он. — Я сейчас позову его.
Юлиан аккуратно положил Лину на кровать полководца и быстро убежал.
— Лина? — тихо позвал жену Максимилиан, как только они остались одни.
Он опустился на колени перед кроватью и коснулся рукой её нежной бледной щеки.
— Милая, открой глаза.
Но нет… она оставалась без чувств и Максимилиан зарычал от беспомощности. Афина сказала, что ей нужно время, чтобы прийти в себя… Но сколько?
Но она была жива, её грудь еле заметно поднималась и опускалась, и это, казалось бы, должно было успокоить Максимилиана, но было слишком тяжело.
Дверь в спальню резко распахнулась, и в комнату быстро вбежал главный лекарь Афин, а вслед за ним перепуганный Тигран.
— Макс, что случилось? — начал орать тот прямо с порога и замер, увидев бесчувственную девушку в кровати. Но Максимилиан не обращал внимания на его крики, и повернулся к лекарю.
— Алей, будь с Линой, — очень строго сказал он, — и к Алкмене не подходить.
— Но… она скоро родит… — испуганно сказал он.
— Я сказал не подходить! Всё ясно?
— Да господин, — покорно поклонился Алей испуганно смотря на окровавленную девушку в кровати…
Максимилиан удовлетворённо кивнул и, позвав за собой Тиграна, вышел из спальни.
— Поставь у дверей охрану, этот лекарь не должен приближаться к спальне Алкмены, — сказал полководец, как только они оказались в коридоре.
— Макс, что произошло? Что с Линой? Ты объяснишь мне, когда ты успел получить эти раны? — затараторил Тигран. — Ты же только что вышел из тронного зала.
— Брат, нам не стоит это обсуждать, — ответил Максимилиан и генерал открыл рот от возмущения. — По крайней мере сейчас.
— Скажи мне хоть кто тебя… я даже не знаю, как это назвать… как будто покусал.
— Кербер, и нам действительно не стоит это обсуждать.
Тигран недоверчиво нахмурился, и хотел было уже возразить, но увидев серьёзный взгляд полководца, передумал.
— Пошли к лекарю, Макс, — чуть откашлявшись, произнёс он. — Тебе нужно обработать раны.
— Успею… я хочу попрощаться с сестрой.
— Попрощаться? Макс, говори ясней. Алкмена родит с минуты на минуту, — недовольно пробурчал Тигран. Но эта информация была уже без надобности. Крики принцессы были слышны, казалось, даже на окраине Афин.
Максимилиан не стал ничего отвечать, а очень быстро пошёл к спальне принцессы. У её дверей стоял Валерий, лицо которого было белее снега, и он нервно дёргался при каждом крике жены.
Не дайте боги оказаться на его месте, подумал Максимилиан, приближаясь к нему.
— Как она?
— Первый мальчик родился, — осипшим голосом ответил македонец. — Но там какая-то проблема, мне никто ничего не говорит. Максимилиан, посмотри, — с надеждой попросил он.
Полководец коротко кивнул и открыл дверь.
Великая Афина! Это было ужасно!
Измученная Алкмена лежала изнемогая от жары, и даже широко открытое окно помогало мало, а рядом стояла повитуха и держала на руках мёртвого ребёнка.
— Мы ничего не смогли сделать, — испуганно прошептала она, уже готовая принять на себя гнев царя. Но Максимилиан даже не смотрел на неё, он быстро приблизился к кровати сестры и встал перед ней на колени.
Кровать Алкмены вся была залита кровью, пропитав простыни и бесчисленное количество полотенец, а сама девушка лежала на ней, невероятно маленькая и бледная. Она истекала кровью, и как ни старался лекарь, ему не удавалось остановить кровотечение. Это был конец.
Но Максимилиан до сих пор не мог с этим смириться, принять это. Все существо его протестовало против смерти сестры, протестовало яростно и страстно. Он знал, что это её судьба, знал, что она умрёт в любом случае, но не мог… не мог смотреть, как угасают глаза младшей сестры.
— Алкмена? Ты слышишь меня? — дрожащим голосом спросил Максимилиан, дотрагиваясь до холодной щеки девушки.
— Старший брат… — побелевшими губами прошептала она. — Я умираю, да?
— Да, милая, — тихо сказал он, чувствуя горячие слёзы на своих щеках.
— Я хочу увидеть Валерия, где мой муж?
— Позовите Валерия, — приказал я и через секунду вбежал македонец.
— Любимый?
— Я тут, я рядом любимая, — срывающимся голосом произнёс он, целуя бледную руку жены.
— Я люблю тебя, Валерий. Не забывай меня, воспитай из нашего сына полководца, — еле слышно прошептала Алкмена и постаралась улыбнуться мужу.
Он пытался ответить, но не смог, его душили слёзы.
— Не оставляй меня, Алкмена! — произнёс он, наконец, крепче прижимая её к себе.
— Я боюсь, Валерий. Не хочу умирать, но я видела Афину. Она сказала, что наш сын станет великим.
— Любимая, я не смогу жить без тебя… Не покидай меня.
— Ты нужен нашей дочери, сыну, — практически неслышно прошептала Алкмена ослабевшим голосом.
— Нет! Алкмена! Не умирай! — закричал македонец, освобождая своё горе, но девушка его уже не слышала.
Она умерла с лёгкой, еле заметной, улыбкой на устах. А два великих полководца и сильных воина склонились перед ней, оплакивая жену и сестру.
Спустя три дня
Всё тело болело ужасно, как будто разрывалось на куски. И плюс к этому в голове была звенящая боль, которая оглушала.
— Госпожа? — услышала Лина знакомый голос через черноту, но не смогла вспомнить, кому он принадлежал.
Собрав всю силу воли в кулак, она открыла глаза, но кроме белой пелены ничего не увидела, и только какие-то неясные силуэты, отдающие резью в глазах.
Где я? Что произошло?
Мысли скакали от одной к другой, отдаваясь безумной головной болью, и понять что-либо не представлялось возможным.
— Кто здесь? — тихо спросила Лина и не узнала свой голос.
— Алей госпожа, — с готовностью ответил голос, и она посмотрела в сторону, откуда он исходил.
Белый туман начал неохотно рассеиваться и тёмный силуэт уже приобретал более определённые черты.
— Алей? — спросила Лина, и посмотрела на уже немолодого мужчину с длинной бородой, нехарактерной для греков, и вдруг всё вспомнила.
Лекарь, Алкмена, Аид, Кербер…
— Максимилиан! — закричала она, как не в себе, — где мой муж?
— Тихо, тихо, не волнуйтесь, — поспешил сказать лекарь. — Он скоро придёт, я за ним уже
