Вы должны сказать священнику: а почему, отче святый, в родословной Каина упоминаются даже жёны его потомка Лемеха, Ада и Цилла, но не упоминается имя жены Каина, уж она-то точно важнее?
Ручаюсь, тут он бросит с вами спорить. Имя жены Каина не упоминается намеренно, ибо это его мать — Ева. И ничего невероятного в этом факте нет. Древние эпохи патриархов и глазом не моргали, живя таким образом, как они жили. У них была вынужденно полигамная семья. У Лемеха были две жены: Ада и Цилла. У Евы были два мужа: Адам и Каин. Позднейшие пользователи Торы-Пятикнижия стали смущаться подобным скандальным, с точки зрения позднейшего человека, сексуальным безобразием. Главы четвёртая и пятая, по-видимому, были подчищены, удалено имя Евы, и осталась «жена Каина». А глава пятая вообще уже не упоминает Каина, как будто его и не было никогда. Каин есть лишь в четвёртой главе с, по- видимому, оборванной намеренно родословной.
А глава пятая вообще игнорирует и Каина, и Еву. «Человек родил Шета», как будто это первый сын.
Понятно, что египтяне, реальные авторы первых одиннадцати глав Книги Бытия, египтяне, у которых их боги и их фараоны невозмутимо и обязательно женились на родных сёстрах, эти египтяне невозмутимо сообщили о первом инцесте и связанном с ним первом убийстве. Евреи, оформившись из разноплеменных гастарбайтеров, сбежавших из Египта, в одну нацию, уже застеснялись нравов родоначальников человечества. Убрали следы инцеста. Это нормально. К примеру, в Средние века в Европе из муниципальных актов и хроник в обязательном порядке изымались материалы о тягчайших ужасных преступлениях, таких как людоедство, стирались все упоминания о них. С Торой (она же Библия) дело обстояло точно так же. Ведь Каин, с точки зрения только что оформившегося еврейского религиозно- нравственного кодекса, совершил нечто ужасное: первое убийство и первый инцест.
А Ева, видимо, попеременно рожала от Адама и от Каина. Она наверняка не испытывала каких-либо комплексов. И не поняла бы священника, если бы таковой захотел объяснить ей всю греховность её поведения.
Библеисты сходятся во мнении, что Создатель создал Адама сразу тридцатилетним. Подруга, клонированная из его ребра, должна была быть такого же возраста, поскольку изготовлена была из его клеток. То есть Ева никогда не была девочкой, а пришла в этот мир сразу зрелой женщиной, готовой рожать, рожать и рожать. Именно это от неё и требовалось. Именно этим она и занималась на протяжении всей её жизни.
Выбирая на картинах великих мастеров свою Еву, я не расположен к монументальной Еве Микеланджело, мне по нраву белошеяя и узкоплечая Ева Кранаха, такая себе самка, тёлка-дурочка.
Где Ева умерла и когда неизвестно. Могила Адама, по преданию, находится где-то в скале Голгофы. Там, над нею, якобы позднее был распят Иисус. Правда, современные археологи никогда никакой могилы Адама не нашли и оспаривают распятие Иисуса на Голгофе, там, дескать, слишком мало для этого места.
Эпилептоиды
Честно говоря, я обрадовался, что она уехала, что её нет рядом. Я даже, грешным делом, презрев отцовские чувства, стал желать, чтобы она там и осталась, в этой Индии. Мне стало спокойно.
Ненадолго, впрочем. Казалось, бы Индия далеко, чёрт знает где, далеко, как в сказке. Но нет. Индия оказалась рядом.
Однажды адвокат Беляк рассказал мне историю. Его некогда подзащитная Т., член моей партии, нацболка, участница «захвата» приёмной Администрации президента, Беляк её защищал на суде в 2005 году, оказалась в Гоа в мае 2007 года (она отсидела в тюрьме год до суда и была осуждена на год.) Случайно, в жизни много случайностей, там в Гоа она попала в дом художника… по имени Артур. Артур разведён с женой, у него подросток-сын и маленькая дочь. (Жена оставила Артура, увлёкшись Индией.) Так вот, в доме Артура Т. увидела большое количество фотографий моей жены и Артура. Из фотографий было понятно, что хозяин дома и моя жена — близкие люди, а не случайные знакомые.
— Я не хотел тебе говорить об этой истории раньше, Эдуард, — сказал Беляк виновато.
— Да и чёрт с ней, Сергей! — успокоил я его. — Я подозревал её в чём-то подобном давно уже, с марта прошлого года. Никто не надёжен, а уж женщины, ими движут эмоции…
Я подумал, что мне нужна девка. И что я возьму первую попавшуюся. Когда меня спрашивали, где моя жена, я со смехом говорил, что сбежала в Индию и что я теперь «соломенный вдовец». Подожду месяц, говорил я, и буду считать брак недействительным. Так ведь было принято на Руси в старину. Если супруг либо супружница отсутствовали без уважительной причины (война, болезнь и т. д.) более месяца, брак считался расторгнутым.
Я даже прибавил ей три дня сверху. 16 февраля, ровно через 33 дня, приехала из Питера девочка Наташа, 1990 года рождения, ей было ещё семнадцать лет, и я выспался с Наташкой и стал с нею совокупляться то в Москве, то в Петербурге.
Вот появление Наташки на Ленинградском вокзале. Люди постоянно входят и выходят в мою жизнь и из неё, и часто через Ленинградский вокзал. Раннее утро, февраль, темно. Чуть ли не пять утра с небольшим. Наташка и впоследствии будет отличаться несусветным неумением выбирать время для прибытия и отбытия. Пять утра с копейками или чуть ли не два часа ночи, — её обычные крайности.
Дочь цыгана и еврейки, — младшая сестра-близняшка, старшая старше на сорок минут, она появилась со старшей сестрой Дашей. Вообразите: холод, мерзость, менты, опера, тянет угольным паром. Мы запарковали «Волгу» на внутреннем паркинге, тогда это стоило пустяковые пятьдесят «рэ», и пошли на перрон. Водителем был всё тот же очкарик Стас. Я, замаскированный, в шапке покойного отца с кожаным верхом, выгляжу как простецкий лох-мужичок, ну разве если принять в расчет очки, то как школьный учитель. Когда входишь сбоку паркинга по ступеням к перронам, там всегда дежурят менты в форме и опера в цивильном. Они всех на всякий случай оглядывают. Мало ли чего… В такой шапке они меня не понимают, ноль внимания. Идём на перрон. Прикинули, где остановится её вагон. Остановились. Вагон протянуло вперёд. Быстро шагаем.
Я понятия не имею, как она выглядит. Мы познакомились через интернет. Написала, что будет в «коричневой куртке». Какая куртка, девушка?.. Холод, на целый тулуп. Узнала меня она.
— Эдуард, здравствуйте, я Наташа.
Действительно, в куртке, плюс платок. Голос чуть-чуть в нос, некоторое время так и отдаёт в нос, чтобы внезапно сорваться в звонкий. Так она и прожила рядом, отведённое ей со мной время, сразу с двумя голосами. Вероятнее всего, голос в тот период у неё ломался. В феврале ей было ещё семнадцать лет, а восемнадцать стало только в конце марта.
Невысока ростом, представляет меня сестре Даше, у Даши причёска каре, у Наташи — длинные чёрные волосы, скуластое смуглое лицо. Движения порывистые.
— Это Эдуард. Ну вот, видишь, всё в порядке, — говорит она сестре.
Что в порядке, не понятно. Сестру встречают четыре мужика, трое молодых, похожи на скинхедов. В порядке может быть лишь одно обстоятельство, — я это я, а не подставное лицо. По крайней мере, похож на Лимонова.
— Не волнуйтесь, Даша, мы о ней позаботимся, — говорю я.
— На связи! — бросает Наташа сестре, и мы уходим. Мимо ментов и оперов, те наконец-то опознали меня и стояли неподалёку, не отводя глаз.
— Давайте помогу! — беру я из рук Наташи сумку. Оглядываюсь, вижу плечи Даши, в толпе идущей в метро от нас.
Один из составов внезапно выпускает пар, словно он паровоз. Угольный, сырой, горячий пар железной Великой Дороги.
Едем в «Волге» прочь от Ленинградского вокзала. Москва черна, и только цветёт ярко-жёлтыми пятнами здесь у вокзала, да горят жёлтым и синим особенно яркие витрины.
Заговариваю ей зубы, что-то о литературе: «То Генрих Манн, то Томас Манн, / а сам рукой тебе в карман / Папаша, папа, ой-ой-ой / Не по-отцовски вы смелы / Но тот к кому вы так милы / Видавший виды
