— Спасибо на добром слове, господин Цзюнь, — замерила она с улыбкой.
Он отчаянно покраснел и больше не мог взглянуть на гостью, молча сопровождая ее по саду.
Они прошли через полукруглую арку, и все внимание Суинь оказалось прикованным к Ли Тао. Тот стоял в тени изящной беседки из кедрового дерева. Именно стоял, а не сидел. Похоже, наместник никогда не делал лишних шагов или ненужных движений. Он повернулся и окинул ее внимательным взглядом, следя за ее приближением. Дикая и необузданная сторона его натуры, казалось, исчезла. По крайней мере, Лин Суинь очень на это надеялась. Ее пульс забился быстрее.
— Госпожа Лин.
Ли Тао пригласил ее присесть, указав рукой на скамейку, однако она замерла у входа в беседку, отказываясь подходить ближе. Цзюнь остановился рядом с ней, выглядел он очень смущенным.
— Трудно оставаться любезной, когда в последнюю нашу встречу вы угрожали мне ножом.
Спокойное лицо Ли Тао нахмурилось. Взмахом руки он отпустил Цзюня, и мальчик быстро скрылся из вида, занявшись каким-то делом в саду.
— Я напугал вас, — произнес наместник Ли. — Прошу простить меня. Пожалуйста, присядьте.
Его внешняя вежливость и любезность не убедили ее. Лин Суинь вошла по деревянным ступенькам в беседку и отметила, что тень усталости залегла у Ли Тао на лице. Суинь обошла наместника и присела на каменную скамейку.
Ее сердце бешено стучало не только от страха. Близость его горячила ей кровь, искушая бросить вызов судьбе. Что делало Ли Тао еще более опасным, чем Гао и все остальные могущественные интриганы, когда-либо строившие против нее заговоры. Когда наместник присел по другую сторону стола, Суинь была счастлива, что их разделяет дополнительный барьер.
— Жу Шань в отъезде, — произнес Ли Тао. — Мне необходимо назначить вам другого телохранителя.
Лин Суинь расправила рукава и элегантным движением сложила руки на столе, стараясь скрыть нервозность. Она прекрасно знала, где сейчас Жу Шань. Он воспользовался предлогом навестить больного отца, чтобы выполнить ее поручение.
— Вы боитесь, что я убегу, наместник Ли? Не тревожьтесь — я заблужусь в бамбуковом лесу, прежде чем смогу отыскать дорогу.
— Вас не следует оставлять одну. Особенно после того, что случилось.
«Что случилось?»
— Мне пока еще никто не угрожал, кроме вас.
Он надолго замолчал, и Лин Суинь испугалась, что повела себя слишком резко.
— Примите мирное подношение, — наконец сказал наместник.
Ли Тао поставил обернутый тканью сверток на стол. Суинь с удивлением смотрела на наместника, жестом повелевшего ей открыть подарок. Воистину, это самое странное из ее знакомств. Она даже не могла точно определить, кем был для нее Ли Тао — советником, защитником, компаньоном?.. Безумцем.
Возможно, Лин Суинь и сама была безумной. Почему же ее так искушает возможность принять его сомнительное покровительство? Ей хотелось спрятаться в этом доме, стоящем в окружении бамбукового леса.
А ведь ее послание императору уже приближается к столице. Даже если бы Ли Тао и не был столь непредсказуемым, она не могла бы остаться. Когда сюда явится император Шэнь, ее также могут счесть заговорщицей, не вникая в то обстоятельство, что госпожа Лин содержалась здесь помимо своей воли. Или, что еще хуже, придя с мечами и стрелами в гнездо мятежа, императорские слуги просто не станут выяснять, кто есть кто.
Лин Суинь потянулась, чтобы развязать ленту на свертке, однако смущенно остановилась, вспомнив другой подарок, который она совсем недавно открывала в присутствии Ли Тао.
— Это не ловушка, — ободрил наместник, когда Суинь взглянула на него.
Образ пятнадцати кинжалов преследовал ее. Лин Суинь боялась спросить о странной посылке, будто эта тайна могла причинить ей вред, если она ее раскроет.
Пока прекрасная пленница возилась с узлами, Ли Тао, отклонившись назад, сосредоточенно ее разглядывал. Его подарок производил нелепое впечатление, принимая во внимание все обстоятельства, и в то же самое время казался удивительно искренним. Оберточная ткань упала, открыв лакированную шкатулку с перламутровой инкрустацией. Когда Лин Суинь открыла крышку и увидела внутри музыкальный инструмент, у нее на мгновение перехватило дыхание. Вид шелковых струн, туго натянутых на лакированной поверхности цитры[12] пробудил в Суинь восторг. Она оставила свой цинь[13] в доме у реки вместе со всеми остальными личными вещами.
— Инструмент прекрасен.
— Мастер сказал, что это его лучшая работа, — заметил Ли Тао. — Но я не разбираюсь в таких вещах.
Лин Суинь провела пальцами по полированной поверхности деки, коснулась струн. Ясные, четкие звуки чисто прозвучали в сгустившемся воздухе.
— Вы просто сияете. — В голосе воинственного наместника звучала тайная радость.
Она взглянула на него, от всей души желая не замечать притаившегося в его глазах спокойного удовлетворения, Его взгляд был устремлен прямо на нее.
— Вы когда-нибудь слышали мою игру, наместник?
— Не имел такой чести.
— Хозяйка Лин научила меня. Она научила меня всему. — Прекрасная соблазнительница вынула инструмент из футляра и осторожно положила на колени. — В Лояне я играла на цине по часу каждую ночь, — заметила она, возбужденно шепча, пока настраивала струны. — Всего лишь один час, не более того. Я могла прикрыть глаза и играть, а все эти мужчины сходили с ума от любви ко мне.
Его губы скривились в неопределенную гримасу.
— Все до единого?
— Все до единого.
В доме удовольствий Лояна она сидела за непрозрачным занавесом, чтобы создать атмосферу таинственности. Богатые покровители выбивались из сил, чтобы хоть мельком увидеть искусную исполнительницу. Они были готовы заплатить за это огромные деньги.
И хотя некоторые предложения казались просто заоблачными, хозяйка обычно отвергала их, гордясь своей сметливостью. «Образ богини, который они создают у себя в голове, гораздо более привлекателен, чем тот, который ты сама сможешь когда-либо создать».
Родители Лин Суинь, отказавшиеся от всяких прав на нее, думали, что отдают девочку замуж за торговца. Они и не догадывались, что хорошо одетые слуги на самом деле похищали детей для дома удовольствий. Владелица притона — хозяйка Лин — дала молодой невольнице свое имя, ставшее впоследствии известным по всей Поднебесной.
Ли Тао удобно уселся на скамейке. Суинь надела на пальцы костяные колпачки и извлекла несколько нот, погружаясь в звук и ритм инструмента.
— Какую песню вы хотите услышать? — спросила она.
— Я не знаю никаких песен.
То, как он смотрел на нее, наполняло ее сердце предчувствиями. Ли Тао положил руки перед собой на стол: казалось, он наконец-то немного расслабился. Лин Суинь потрясли сокровенность и личный характер ситуации — она собиралась дарить ему наслаждение своей игрой, между ними не было ничего. Ни занавеса, ни дешевых уловок Лояна.
Да, ничто не стояло между ними — лишь обман и предательство. Она задумала интригу, желая избавиться из заточения, а он каким-то образом хотел использовать бывшую императорскую наложницу в своих политических целях.
— Эта мелодия вам понравится, — пообещала Лин Суинь. Она пристально посмотрела на струны. — Она повествует о битве.
Руки госпожи Лин были тонки и изящны. Они порхали над инструментом, то касаясь шелковых струн, то останавливаясь на лакированной деке. Отдельные ноты словно плыли по воздуху, еще не успев
