спиной активистов.
Ли Чан настойчиво повторял:
— С кем же нам теперь бороться?
Все были в затруднении. Богатеев выходило то слишком много, то слишком мало. У всех на языке было одно имя — «Цянь Вэнь-гуй», но никто не решался произнести его в присутствии Чжан Чжэн- дяня.
А тот вдруг решительно заявил:
— Нечего голову ломать! Выберем самого богатого! Эх, сладок хлеб у Ли Цзы-цзюня! Вы что? Онемели? Разве Дун из бригады не объяснил нам, что нужно уничтожить феодальных эксплуататоров- помещиков? Завтра же его арестуем, а на послезавтра назначим общественный суд.
Ли Чан снова возразил:
— Вырывать сорняки, так с корнем, бороться со злодеями, так начинать с главного. Я не потому защищал Ли Цзы-цзюня, что мы с ним одного рода. Он, конечно, богат. Но разве он нам в чем-либо перечит? Разве он посмеет нас тронуть? Разве он побежит на запад, если прикажем ему идти на восток?
Но Чжан Чжэн-дянь накинулся на него:
— По-твоему, нам нужно защищать помещиков, а не бороться с ними? Что? Бороться можно только с Сюй Юу? В Пекин, что ли, поехать за ним? Ты говоришь, мы боимся Сюй Юу? Ладно! Раздобудь его нам! Увидишь, что мы из него сделаем!
— Тьфу! Что напрасно болтать! — не выдержал и Чжао Цюань-гун. — Довольно выгораживать помещиков! Довольно поблажек тем, кто живет несправедливостью, кто притесняет крестьян!
Оба спорщика сорвались с мест и бросились к Чжао Цюань-гуну, а тот спокойно сказал:
— Каждый сам знает, что у кого болит.
Чтобы прекратить спор, Чжао Дэ-лу поставил на обсуждение новый вопрос: не перейти ли активистам временно на общественное питание? И в других деревнях пользовались общим котлом на время реформы. Да и в Теплых Водах в прошлом году, когда рассчитывались с помещиками, установили несколько котлов. Люди тратили гораздо меньше времени на обед, чаще виделись друг с другом, и всегда были под рукой.
Но и этот вопрос вызвал споры.
Чжан Чжэн-дянь был за общий котел: актив заседает день и ночь, ополченцы несут патрульную службу круглые сутки. Деревня Байхуай может послужить хорошим примером. Там пятьдесят-шестьдесят человек питаются вместе, и это не вызывает лишних расходов. В общий котел идет все, что найдется в хозяйствах. А почему не сдать в общественную кухню часть трофеев, отобранных у помещиков?
Чэн Жэнь решительно возражал Чжан Чжэн-дяню: это было бы растратой народного имущества. Активисты заседают, но ведь на собрания ходят все крестьяне; правда, народное ополчение несет патрульную службу, но ведь всем еще предстоит воевать. Трофеи принадлежат народу, и активисты не вправе к ним прикасаться.
Все поддержали Чэн Жэня, и Чжан Чжэн-дянь злобно надулся:
— Только и умеете говорить красиво. Посмотрим, Чэн Жэнь, что тебе достанется при переделе? Получишь ли хоть клочок земли!
— А ты только и знаешь, что идти против всех, — вступился Ли Чан. — Ясно, что у тебя на уме, ты стараешься кого-то выгородить!
Чжан Юй-миню давно уже хотелось войти и принять участие в спорах. Но он еще не решил для себя основного: с кого начать борьбу? Он не обсудил вопроса с прибывшими товарищами, как-то оробел перед ними и не сумел сойтись с ними поближе. Невольно ему вспомнился товарищ Чжан Пинь из уезда, который появился у них еще при японцах и первый поднял их на борьбу с помещиками. Чжан Пинь сумел прекрасно разобраться в делах деревни и завоевал полное доверие всех крестьян, как и самого Чжан Юй-миня.
Чжан Юй-минь уже шагнул было в комнату, но его задержал Лю Мань, который тоже остался здесь у входа в кооператив, прислушиваясь к спорам. Схватив одной рукой Чжан Юй-миня за плечо и размахивая другой, он возбужденно заговорил, глядя ему в лицо широко раскрытыми глазами:
— Третий брат! Если уничтожать злодеев, надо начинать с головы. Хочешь есть, начинай с ореха, не ищи плода помягче. Тебе решать! — крикнул он и стал бить себя в грудь кулаками. — Посмотрим, чего ты стоишь! — И не дожидаясь ответа, он пошел к воротам.
Чжан Юй-минь растерялся было от выходки Лю Маня, но быстро пришел в себя и бросил ему вдогонку:
— Что раскричался? Обидели тебя? Дай сдачи! Врагу отомсти. Выкладывай, что у тебя случилось! Еще не известно, чего ты сам сто?ишь! — И Чжан Юй-минь решительно шагнул через порог.
— Третий брат! Проходи сюда, к нам! — Он сразу оказался в центре внимания.
— Мы все здесь члены партии? Не так ли? — начал он.
— Разве об этом сейчас идет речь? — раздалось с разных сторон.
— Одни вступили в партию еще при японских дьяволах, другие — после освобождения, но все мы — братья на жизнь и на смерть. Верно? — продолжал Чжан Юй-минь.
— И горе и радость делим пополам! Бросаться в Хуанхэ, так всем разом! — хором ответили ему.
— Значит, разговор у нас идет между своими. И разглашать его нельзя!
— Конечно, — подтвердил Ли Чан, — это статья из устава партии.
— Дун и другие товарищи из района укажут нам, как работать, а вы, коммунисты, обязаны им подчиниться.
— Ну да, — снова подтвердил Ли Чан. — Как это сказано? — Он было взялся за свою записную книжку, но тут же вспомнил: — Таков организационный принцип.
— Вопрос о том, с кем вести борьбу, нам не решить только на основании личной вражды или благодарности к кому-либо. Главное — чего хотят крестьянские массы. А их не поднять на тех, к кому у них нет ненависти. А тому, кого массы ненавидят, никакая защита не поможет. — И Чжан Юй-минь прямо взглянул в лицо Чжан Чжэн-дяню.
— Верно! Служим трудовому народу! — подтвердил Чжао Дэ-лу. Он хотел было повторить вслух предательские слова Чжан Чжэн-дяня, но промолчал.
— Вступая в партию, мы поклялись не щадить изменников, — сказал Чжан Юй-минь. — Никому не советую испытывать наше терпение. Верно я говорю?
— Верно! — закричали все.
Чжао Дэ-лу тоже посмотрел Чжан Чжэн-дяню в лицо, тот заерзал на месте, словно его что-то кусало.
Все почувствовали облегчение. Хотя они все еще не знали, что им делать завтра, но слова Чжан Юй-миня их воодушевили. Все готовы были вместе идти в огонь и в воду.
Спохватившись, что час уже поздний, они решили разойтись.
— Пошли по домам, завтра ведь тоже собрание!
— Правильно! Завтра никто не должен выйти в поле!
Чжан Юй-минь первым направился к выходу. За ним вышли и остальные.
Узкий серп месяца уже стоял высоко. На улице было прохладно и тихо. Чжао Цюань-гун и Цянь Вэнь-ху отправились в южную часть деревни, а остальные, обогнув сыроварню, — на западную окраину. Но когда они сворачивали в переулок, Чжан Юй-минь заметил вдруг, что их стало меньше и что какая-то тень мелькнула на дороге, ведущей в северную часть деревни. Догадавшись, что это Чжан Чжэн-дянь, он шепнул два слова Ли Чану.
ГЛАВА XIII
У Дун Гуй-хуа
Ян Лян с утра отправился к Дун Гуй-хуа: ему поручили выступить на собрании женщин. Ян Ляну было лет двадцать пять; он работал библиотекарем, законченного начального образования не имел, но много
