— Где ты раздобыл такую телегу? А мул? Смотрите, какой видный!
Бормоча что-то невнятное, старый Гу спрыгнул с передка и, схватив мула под уздцы, так быстро свернул за угол к своему дому, что дочь даже не успела окликнуть знакомых.
ГЛАВА II
Семья Гу Юна
Гу Юну едва минуло четырнадцать лет, когда он со своим старшим братом пришел в деревню Теплые Воды. Он нанялся в пастухи, а брат стал батрачить. Прошло много времени, прежде чем они, наконец, смогли взять в аренду плохонький участок земли. Жизнь их проходила в неустанном труде, оба день и ночь надрывались на работе, орошая своим по?том бесплодную почву.
Шли годы, сменялись правительства и правители. Братья понемногу становились на ноги, приобретали землю. Рабочих рук хватало с избытком: все шестнадцать членов семьи — мужчины и женщины, старые и молодые — выходили в поле.
За полвека их хозяйство разрослось, приходилось иногда нанимать поденщиков. Они скупали землю у разоренных крестьян, у прокутившихся сынков окрестных помещиков. Сначала Гу Юн заворачивал документы на землю просто в бумагу, потом уже в материю, а когда их набралось много, завел для них особую шкатулку. У помещика Ли Цзы-цзюня он купил дом с двумя дворами. В деревне говорили, что, должно быть, предки Гу Юна погребены на счастливом месте, оттого так везет ему: и детей у него много, и денег, и земли хватает.
Его третий сын, Гу Шунь, оказался самым удачливым в семье: он учился в начальной школе и даже кончил ее. Но научившись писать и считать, он не стал гнушаться крестьянским трудом. Этот хороший, честный юноша, отдававший много времени и сил общественной работе, был заместителем председателя союза молодежи в Теплых Водах. Отец не удерживал сына, лишь бы только общественные дела не отвлекали его от работы в поле.
Старшую дочь — теперь ей было двадцать девять лет — Гу Юн отдал замуж в семью Ху Тая, в дальнюю деревню Балицяо, расположенную на линии железной дороги. Семья свояка занималась извозом. В последние годы им жилось неплохо. Приобрели вторую телегу, поставили мельницу. Женщины в поле не работали, у них было много досуга. Они старались одеваться и причесываться по заграничной моде. Вторую дочь Гу Юн выдал в своей деревне за Цянь И — сына Цянь Вэнь-гуя.
Хотя Цянь Вэнь-гуй принадлежал к деревенским богачам, старик Гу Юн не очень обрадовался сватам. Не считая Цянь Вэнь-гуя настоящим крестьянином, он не горел желанием породниться с его семьей. Но, как и все в деревне, он побаивался Цянь Вэнь-гуя и, не желая ссориться с ним, согласился на этот брак. Дочь часто прибегала к матери в слезах, несмотря на то, что в семье мужа жилось легче, чем в отцовском доме. У Цянь Вэнь-гуя женщинам не приходилось много работать. Он жил на доходы сдаваемой в аренду земли и, кроме того, занимался какими-то темными делами. И хотя земли у него было всего шестьдесят-семьдесят му, но жил он богаче всех, и в доме у него всегда и во всем был достаток.
Осенью прошлого года один из сыновей Гу Юна ушел в армию.
«Раз Япония капитулировала, — рассуждал старик, — сын прослужит недолго. Как-нибудь обойдемся без него. Ведь двое остались дома. Раз уговаривают — пусть идет».
Воинская часть сына стояла в уездном городе Чжолу, письма от него приходили часто, боев не было, и тревожиться о нем не приходилось.
Весной и Цянь Вэнь-гуй отдал сына в армию. Жена Цянь И не хотела отпускать его; Гу Юн хоть и жалел дочь, однако не посмел перечить Цянь Вэнь-гую. А тот радовался и говорил Гу: «Нынче в мире все пошло по-новому. Нам же лучше, если в Восьмой армии у нас будут свои люди. Ведь мы теперь — «семьи фронтовиков»!
ГЛАВА III
Его не проведешь
Когда в Теплых Водах появилась телега Ху Тая на резиновых шинах, у деревенских сплетников прибавилось заботы: откуда у дяди Гу такая великолепная телега?
Их деревня была расположена у подножья самых гор, вдали от оживленных дорог, поэтому ни у них, ни в окрестных деревнях не нашлось бы такой красивой, большой телеги. Правда, у помещика Ли были две отличные двуколки, но года два назад он одну сбыл соседу — помещику Цзян Ши-жуну, а другую совсем недавно продал кооперативу.
Любопытные отправились на разведки. Оказалось, что все обстоит довольно просто: старый Ху Тай заболел, телега стояла у него без дела, и он на несколько дней уступил ее Гу Юну. Вот и все. Гу Юн на другое же утро в самом деле отправился в Нижние Сады и возил оттуда уголь на новой телеге несколько дней подряд. Все поверили объяснению Гу Юна и перестали допытываться. Только один Цянь Вэнь-гуй отнесся к нему недоверчиво. Последние годы односельчане Цянь Вэнь-гуя не раз спрашивали себя с удивлением, кто же он такой? Все хорошо знали его родного брата, Цянь Вэнь-фу, у которого было всего два му огородной земли, все помнили его отца, и все-таки Цянь Вэнь-гуй казался им не крестьянином, а таинственным, словно свалившимся с неба, богачом.
Цянь Вэнь-гуй проучился только два года в домашней школе, но сумел перенять все повадки человека «образованного». Он с детства любил шататься по пристаням, бывал в Калгане и даже в Пекине, откуда вернулся в меховой шубе и меховой шапке. Усы он отпустил, когда ему еще не было тридцати лет[3]. Он дружил со всеми начальниками волостей, называл их «братьями», перезнакомился и с уездными властями, а с приходом японцев получил доступ и в более высокие круги. Как-то само собой получилось, что никто в деревне не смел его ослушаться. Это он решал, кого назначить старостой, кого обложить денежным налогом, кого отправить на трудовую повинность. Он не был ни чиновником, ни старостой, ни вообще каким-либо должностным лицом, не вел торговли, и однако все заискивали перед ним, носили ему подарки и деньги. Все деревенские власти в Теплых Водах были марионетками, которых дергал за веревочки Цянь Вэнь-гуй. Крестьяне называли его Чжугэ Ляном[4], «господином с веером из гусиного пуха».
В семье человека, обладавшего такой силой, разумеется, жили по-городскому. В доме всегда было вино, душистый чай, ели только пшеничную муку и рис. Лепешки из кукурузы или гаоляна не подавались к столу годами. Все женщины носили модные платья.
Но теперь, когда японские дьяволы удрали и пришла Восьмая армия, наступили другие времена: коммунисты установили свои порядки. Повсюду стали расправляться с врагами народа, рассчитываться с помещиками.
В прошлом году в деревне началась борьба против Сюй Юу, начальника волости. Но он сбежал в Пекин, а его семья уехала в Калган. Имущество их было конфисковано. Весной заставили уплатить сто даней[5] пшена другого помещика — Хоу Дянь-куя.
А Цянь Вэнь-гуй все еще жил в своем доме, бездельничал, покуривал сигареты, обмахивался веером. Сын его ушел в Восьмую армию, в зятья он выбрал себе милиционера, среди деревенских руководителей у него тоже завелись друзья. Разве кто-нибудь осмелился бы тронуть хоть волосок на его голове?
При встрече с ним крестьяне произносили с улыбкой обычное приветствие «Обедали, дядя Цянь?», но старались не попадаться ему на глаза в недобрую минуту: того и гляди, шепнет, где нужно, несколько слов, придет беда — и не узнаешь откуда. За спиной же его честили кровопийцей, да еще самым зловредным из всех восьми помещиков в деревне.
Когда Цянь Вэнь-гуй услышал, что Гу Юн взял телегу у Ху Тая, он посмеялся в душе: «Честный старик, а тут соврал! Будь Ху Тай болен, разве он отпустил бы сноху к родным в дни уборки чеснока? У Ху Тая, наверное, под чесноком четыре или пять му, а ведь его вяжут только женщины из своей семьи. Без снохи им не управиться. Что-то тут не так». Додумавшись до этого, Цянь Вэнь-гуй решил разобраться во
