- А нет вопроса, - остудил доктор начавшую зарождаться дискуссию. - Наталью, хоть и
оклемывается, спускать надо. Втроем это хреново...
- Тогда и думать не о чем. Валим вниз. За полдня тысчонку сбросим. Завтра, если темп
не потеряем, выйдем к людям. Там и разберемся, что и как. Либо в Киргизию попадем,
либо в Союз. Или еще куда. Сейчас, сколько не гадай, толку - ноль.
- Поддерживаю, - сказал Усольцев. - Наталью вернете?
- Как док скажет, - махнул рукой Егор.
- Запретить не могу, - прикинул Санёк, - но нежелательно. У Лешки на спине намного
комфортнее и приятней. Силы больной еще пригодятся.
- Врачи во все времена - известные перестраховщики, - усмехнулся Сергей, - но не
выполнять их указания себе дороже. Передаю тебя, Наталья, в жестокие руки эскулапов
будущего. Хоть выспишься на скаку...
В неподвижном воздухе висели запахи сгоревшего пороха и солярки, горелого железа
и тряпок, свежей крови и прелой листвы и самый паршивый из всех запахов - запах
смерти. Ганс, в отсыревшей от росы и висящей в воздухе влаги одежде, не выспавшийся,
хмурый и злой потрошил штык-ножом банку мясных консервов из сухпайка. Ночка и утро
выдались беспокойными, поляки опять пытались прощупать оборону своими 'ночными
дьяволами', но сейчас вроде бы всё стихло - самое время перекусить. Сидящий рядом
связист, молча протянул Гансу наушники. В ответ на немой вопрос, мотнул головой в
сторону расположения основных сил батальона. Понятно - комбат Кнохляйн. Может быть
узнал что-то новое и спешит поделиться? Продолжая грызть галету, Ганс снял каску и
натянул на голову наушники.
- Как там у тебя? - голос Кнохляйна звучал как-то необычно равнодушно, словно по-
необходимости. Что интересно произошло, что Фриц такой странно разговаривает?
Поляки захватили Кёниг?
- Да нормально всё, как отбили последнюю атаку, так больше никого и не видно.
Похоже, пшеки утихомирились. Даже их артиллерия замолчала.
- Угу. Scheisse! Что за ерунда со связью, опять поляки свою 'свиристелку' включили?
Хруст такой, что слова еле слышно!
- Это не помехи, это я галету грызть пытаюсь.
- Arschloch ты все-таки, Ганс. Потерпеть не мог, грызун? Я уже собирался связистам
уши надрать за плохое состояние аппаратуры и наверх сообщать о готовящемся польском
наступлении, - похоже, Фриц все-таки слегка развеселился.
- Ну, так надери, лишним не будет, а я со вчерашнего дня не жрал и теперь не дают.
Что сказать-то хотел?
- Двадцать седьмой полк подошел, скоро нас сменят - смотри, чтоб твои ребята по ним
не врезали сгоряча. И кончай жрать, мать твою, когда с тобой командир разговаривает! -
наконец-то командир стал похож на себя, улыбнулся Ганс.
- Угу, принято. Отбой.
Отложив наушники, Ганс снова взялся за банку консервов - война войной, а кушать-то
хочется! А возникающие проблемы можно решать и за едой.
- Куно! - за спиной тут же послышалось негромкое шуршание листвы. Когда
шуршание смолкло, Ганс, ненадолго оторвавшись от еды, продолжил.- Обойди все взвода
и предупреди, что скоро нас сменят армейцы - пусть смотрят повнимательней, чтобы под
их видом польские диверсанты не пролезли.
Шуршание стало удаляться. Ганс дочистил банку, аккуратно закинул ее в специально
вырытую ямку в стенке окопа. Пленные говорили, что имеющиеся у противника приборы
позволяют засечь любую железяку, да и на тепло реагируют. Так что теперь окопы
