грузински:
- Проходите, старший лейтенант. И объясните, что за цирк Вы устроили на пароме.
Силы девать некуда? Или нервишки ни к черту?
Кахабер смотрел на знакомое по десятку чёрно - белых фотографий лицо, вдруг
обретшее цвет и объём, и пытался осмыслить увиденное? Краскома он узнал мгновенно.
Как иначе? Семён Дашевский, легенда заставы, один из двоих, выживших на той войне. А
потом вернувшихся на родную заставу. Семён Дашевский и Николай Антонов. Одни из
самых старых фотографий в Галерее Славы. Те, кто учил Вахтанга Какабадзе и Васо
Матешвили, героев пятидесятых...
- Салами, Семён Маркович. Не сдержался. Эс тврамэтиани бозис швили!
- Причем здесь 'восемнадцатый'?
- Простите, это уже после войны появилось, - Каха перешел на русский. - Ключевое
слово не числительное, а 'выблядок', разве не так?
- И всё же?
- Попробую повторить его 'речь', - Вашакидзе презрительно скривился. - Потом
опросите пассажиров, убедитесь, что не вру.
Следующие несколько минут он цитировал особо выдающиеся перлы субтильного,
пока Дашевский не прервал его:
- Достаточно. Прозевали гниду! А ведь чуяло сердце, что человек с фамилией
Набичвришвили просто обязан быть наследственной сволочью. Слишком всё неожиданно,
вот и используем, что под руку попало. Ничего, сегодня приедет Тучков, разберется... В
общем, спасибо за вмешательство. Следующий вопрос. Откуда Вам известно моё имя?
- Так... Разрешите я лучше покажу! - Каха дождался согласного кивка и потянул
молнию на сумке ноута.
Открыл свой старенький 'Самсунг', загрузил. Заставка сыграла мелодию.
- Микифон ? - спросил Дашевский.
- Не совсем, но кое-что общее имеет, - ответил Кахабер, интуитивно догадываясь, что
'микифон' связан с музыкой.
После развала Союза Галерея Славы прожила тяжелую жизнь. Очередной
проверяющий из Тбилиси, увидев фотографии людей в советской форме, наливался
дурной кровью и, тыкая пальцем в стену и угрожая всеми возможными карами, орал:
'Убрать это безобразие!'. Но капитан Журули, как и все гурийцы, больше всего на свете
уважавший воинскую доблесть, стоял насмерть, и Галерея жила. До две тысячи восьмого.
Новый начальник первым же приказом распорядился 'снять провоцирующие документы'.
В кабинет пришли всем офицерским составом заставы. Вот в этот самый, где сейчас сидел
Семён Маркович. Неизвестно, что сильнее подействовало на капитана: демонстрация
единства, рассказ о тех, чьи фотографии висели на стенах или фраза Мераба Чхаидзе,
потомка древнего княжеского рода, сказанная тихим, спокойным голосом: 'Кто тронет
фото, пристрелю, как паршивую собаку'. Сказанная так, что сразу стало понятно:
пристрелит, и рука не дрогнет. Но что бы ни подействовало, а Галерею не тронули. По
тому, как новый командир защищал ее от очередных проверок, чувствовалось, что не
угроза тронула его сердце, а сама история подразделения. На всякий случай раздобыли на
неделю сканер и оцифровали все фото. И у каждого пограничника всегда с собой была
флешка с электронной версией Галереи. Её Каха и вывалил на 'дядю Сёму'. Показывал
фотографии в хронологическом порядке. Вот Сёмен и Николай - курсанты, вот - на
заставе, вот - уже поодиночке, развела их тогда Отечественная. Когда Дашевский увидел
свою фотографию с погонами, то спросил:
- Это что, меня к белогвардейцам с заданием забросили?
- Нет, через два года товарищ Сталин введёт такую форму во всей армии.
