Теперь уже Сергей с удивлением вытаращился на Егора:
- Не понял...
- Что 'не понял'?
- Если твоему отцу пятьдесят семь лет, как он мог ходить в горы в восьмидесятые?
- А что тут такого?.. - протянул Егор, и вдруг, повинуясь какому-то наитию, спросил. -
Сергей, какой сейчас год?
- Сорок первый, - ответил Усольцев. - Ты что, перетрудился вчера?
- Не знаю, - с тоской произнес Егор. - Но кто-то сошел с ума. Либо ты, либо я.
Бессонной ночью на границе никого не удивишь. Даже парой таких ночей подряд.
Специфика службы, которую все понимают. А кто не понимает, долго на заставах не
задерживаются. Но таких в Пограничных Войсках исчезающе мало. Сюда берут самых
лучших, коммунистов и комсомольцев, отличных стрелков и увлеченных кинологов, и
каждый попавший горд тем, что именно ему Родина доверила охранять ее священные
рубежи. Это вам ни какая-нибудь капиталистическая армия, куда гребут всех подряд, и
даже не забытый самими товарищами Ворошиловым и Тимошенко гарнизон в Кушке, о
котором ходит старый, наверное, еще времен до исторического материализма, анекдот:
'Есть на свете три дыры - Кушка, Асхабад, Мары'. Это - граница.
Стоящая неподалеку от кишлака Саригор пограничная застава исключением не
являлась, тем более, что начальник заставы, лейтенант Майбородский, исполнял
одновременно и обязанности секретаря партбюро отряда. У такого не забалуешь. Да и
баловаться тут весьма и весьма опасно. Граница с 'мирным, дружественным
Афганистаном' особым миролюбием не отличалась. С той стороны то и дело
постреливали недобитые басмачи, через Пяндж прорывались банды племени хадырша,
угонявшие скот.
Но после События, по всей пограничной полосе установилась вязкая, гнетущая своей
непонятностью тишина. За несколько дней всех нарушений - пара попыток контрабанды
наркотиков, причем во втором случае 'контрабас' даже и не сопротивлялся. Такие мелочи
считаются только для 'галочки' в рапорте по служебной деятельности. Зато в усиление
прибыл взвод горных стрелков из шестьдесят восьмой дивизии. С двумя минометными и
четырьмя пулеметными расчетами. Подобное заставит насторожиться самых отъявленных
оптимистов. Особенно, если учесть, что людей на заставе всегда было чуть больше
половины от утвержденного штата, и никого это особенно не волновало. Людей везде не
хватает. А тут...
Застава застыла в тревожном ожидании. И не зря - ночью к ограде подобрался
посланный местными мальчишка и передал записку. Майбородский прочитал и смачно
выругался. Собственно, текст записки являлся переводом послания. Некие 'моджахеды'
предупреждали жители кишлака о готовящейся против русских 'акции'. Таджикам
предлагали оставаться в домах, а женщинам готовить пищу верным воинам Аллаха. Как
положено, уверяли в полной безопасности. Перевод выполнил дед Ахмет, лучше всех в
Саригоре знавший русский. От себя аксакал добавил, что кишлачники, которых не
набиралось и сотни, включая детей, женщин и глубоких стариков, уже покинули дома и
ушли в горы, так что 'защита Сарыгор таварищ лытенан савсем не нада'. Писал дед
Ахмет с ошибками и без знаков препинания, но смысл всегда передавал точно.
До смены нарядов оставалось еще часа два. Майбородский, решившись, объявил
боевую тревогу. Словно в ответ на команду, на границе разгорелась стрельба. Гулко
бухали винтовки, строчил 'Дегтярев', непрерывно звучал сдавленный грохот, видимо от
оружия басмачей.
Небольшой участок ровной земли, на котором стояли казарма, несколько
