Но пока нет ничего важнее, чем найти сварливую старуху в инвалидном кресле.
Пожалуй, это будет не так уж трудно.
Он не раз убеждался, что один-единственный факт порой ведет к открытию целой вселенной. Нужно только знать, что именно ты ищешь.
— Мисс Брайтли, этот бессовестный котенок снова забрался в мою корзину для вязания. Его надо утопить, как крысу! — Голос миссис Манди-Диксон мог дробить камень — он был резкий, пронзительный и впечатляюще зычный для особы, жаловавшейся на здоровье.
На взгляд Синтии, с миссис Манди-Диксон все было в порядке, не считая возраста. А возраст вряд ли можно считать болезнью. Просто миссис Манди-Диксон много лет назад решила, что она несчастна, и уселась в инвалидное кресло, вымещая сей факт на окружающих. В частности, это выражалось в бесконечной череде компаньонок, которых она регулярно нанимала и так же регулярно увольняла. «Что ж, по крайней мере, она создавала рабочие места», — сказала себе Синтия с мрачным юмором.
Это был довольно отдаленный уголок Нортумберленда, и побег отсюда представлялся проблематичным. Тем не менее, не было секунды, чтобы Синтия не размышляла об этом, — а ведь она пробыла здесь только четыре дня.
— Я сейчас заберу его, миссис Манди-Диксон.
— Я не давала вам разрешения привозить сюда эту чертовку кошку, — донеслось из гостиной визгливое сопрано.
— Но вы и не запрещали, — пропела в ответ Синтия, войдя в комнату. Вытащив из корзины котенка, запутавшегося в клубках шерсти, она потратила некоторое время, чтобы обезопасить его от вязальных спиц миссис Манди-Диксон, и вернулась в холл, потому что ей послышалось, что открылась дверь.
Так и оказалось. Майлс Редмонд не стал дожидаться, пока ему откроют.
— О!.. — выдохнула Синтия, чуть не уронив котенка.
Каким-то чудом ей удалось опустить его на пол.
Майлс пристально наблюдал за ее действиями, словно все, что она делала, было чрезвычайно важно.
Котенок тут же храбро атаковал сапоги Майлса, а затем метнулся в противоположном направлении, задрав хвост.
Они молча взирали друг на друга.
Наконец Синтия пришла в себя.
— Но как ты…
— Я стучал. Но поскольку никто не откликнулся, решил войти. — Он выглядел на удивление спокойным.
Последовала очередная пауза.
Синтия почувствовала, что улыбается.
— Ты уехала, — произнес Майлс раздраженным тоном.
Насколько она успела его изучить, это означало, что он испытывает неловкость. И все же Синтия затруднялась определить настроение Майлса, поэтому молчала, просто смотрела на него, и все. Казалось, она ощущала его всей своей кожей, всем сердцем, готовым выпрыгнуть из груди.
— Я подумала… Подумала, что так будет лучше… — пролепетала она наконец.
— До рассвета, — заявил он таким тоном, словно обвинял ее в чем-то.
Но она не собиралась спорить и тут же кивнула:
— Да, конечно.
Он мог сколько угодно сердиться на нее. Мог обзывать ее последними словами, трясти кулаком, размахивать руками, расхаживать взад и вперед — словом, делать все, что пожелает, чтобы избавиться от страха потерять ее, от страха за ее безопасность, от страха перед своей любовью к ней.
Она переждет все это, стоя здесь и глядя на него с любовью. И она раскроет ему свои объятия, когда он закончит.
— Мисс Брайтли! — донесся очередной вопль из гостиной. — Мне нужен мой чертов чай. Сейчас же!
Они оба не повели и ухом.
Майлс протяжно выдохнул, постукивая о колено шляпой, которую держал в руке.
Святые небеса! Майлс Редмонд нервничает!
— Как… как ты нашел меня? — спросила Синтия, впечатленная скоростью, с которой он разыскал ее.
— Благодаря Вайолет, — ответил он. — Она слышала от тебя о сварливой старухе в инвалидном кресле, проживающей в Нортумберленде. Было достаточно просто навести справки. Похоже, миссис Манди-Диксон хорошо известна в этих краях.
— Мисс Брайтли! — загремела упомянутая дама, сидевшая в своем кресле в соседней комнате. — Мне нужен мой чай! Вы что, не слышите? И если вы сейчас же не нальете его, я возьму свою трость и…
Майлс резко повернулся в сторону голоса.
— Не могли бы вы заткнуться?! — рявкнул он.
Воцарилось молчание.
Синтия никогда в жизни не испытывала такого восторга.
Майлс снова повернулся к ней. Повернулся с таким видом, как будто их никто не прерывал.
— Я приехал, чтобы задать тебе один вопрос, Синтия. Но прежде чем ты ответишь на него, я обязан сказать тебе, что я говорил с отцом. Он не одобряет моих намерений в отношении тебя. И если ты отнесешься благосклонно к моему предложению, то тебе следует знать: нам придется жить только на мои доходы. Это означает, что мы будем жить скромно в сравнении с тем, как живет моя семья. Но нам будет позволено общаться с моими родными. У тебя будет семья. — Он помедлил мгновение. — Тебе также следует знать, что лорд Аргоси, возможно, двигается в данный момент по твоему следу, поскольку Вайолет и ему тоже рассказала, где тебя искать. Как тебе известно, Аргоси обладает значительным состоянием.
Сердце Синтии остановилось. А как же… все его мечты, все то, что делало его таким, какой он есть?.. И неужели ему придется отказаться от них? Неужели — ради нее?
— Майлс, а как же все мечты? Как же Лакао? Я не могу допустить…
— Моя мечта — ты, Синтия. — Он не стал добавлять «дурочка», но это было и так ясно.
Синтия, ошеломленная, молчала. «О, какая же я глупая, — говорила она себе. — Мне следовало бы знать, что Майлс Редмонд никогда ничего не делает, не продумав тщательно всех последствий. Он всегда точно знает, что он делает».
И он выбрал любовь! Он выбрал ее!
Ее сердце воспарило, как горсть монет, подброшенная вверх после венчания.
И Майлс правильно истолковал выражение ее лица. Его лицо тотчас просветлело, озарившись одной из тех улыбок, что всегда согревали ее. И казалось, что время остановилось.
Он шагнули друг другу навстречу, но между ними по-прежнему оставалась вся ширина холла.
— Синтия, есть… еще кое-что. — Майлс нахмурился, уставившись на свою шляпу, словно это она была виновна в его нервозности. Положив ее на столик у двери, он продолжал: — Я полюбил тебя с первого взгляда. С того самого мгновения, когда заметил краем глаза твое голубое платье. Хотя в душе я всегда понимал это, мой мозг отказывался подчиняться велениям сердца. Ну и моя гордость, которую не назовешь умеренной, сыграла свою роль. Любовь к тебе не вписывалась в мою жизнь. Я пытался разобраться в этом единственным известным мне способом, но наука бессильна перед любовью. Наши тела узнали правду раньше нас. — Его улыбка вызвала у нее вспышку желания. — А потом…
— Что потом? — Синтия наслаждалась его словами, и она знала, что ей никогда не надоест слушать,
