Ночью выпал настоящий снег, не тот куцый снежок что то и дело пробрасывал, а настоящий снегопад. Снега выпало так много, что не выдерживали ветви деревьев и с треском ломались под его тяжестью. Под его тяжестью прогибались и падали недостаточно хорошо установленные палатки погребая спящих солдат. Благо никто не пострадал, и люди сами выбирались из завала.
Поутру солдаты, совмещая полезное с приятным, занимались уборкой очищая территорию от снежного покрова одновременно согреваясь, потому как со снегопадом в Сибирь, наконец, пришел реальный холод, пусть и запоздавший на месяц. Температура опустилась до минус двадцати.
Тех кто уцелел из Сто тринадцатой бригады после боевых действий разместили в чистом поле на северо-западе в десяти километрах от Красноярска. Чуть дальше располагался аэродром, каждые пять минут принимая по самолету. Улетали они так же часто и такие же полные.
В девяносто девяти самолетах из ста прилетали солдаты, боевая техника и прочие военные грузы. Улетали – жители Красноярска, чувствующие, что скоро в городе реально запахнет жареным. Они буквально атаковали аэродром, забивая посадочные терминалы.
Несмотря на то что солдат на берега Енисея прибывало огромное количество, лагерь в котором располагались остатки Сто тринадцатой бригады ВДВ не расширялся, хотя места вокруг было до черта и больше. Создавалось впечатление, что о них вообще забыли.
— Удивляюсь просто, — недоумевал по этому поводу Тимур Авдеев, перетасовывая карты.
В палатке было относительно тепло, благодаря самодельной печке-буржуйке что изготовили из украденных с дачных участков неподалеку двухсотлитровых бочек. Раньше в них естественно запасались водой для полива огородов.
Кроме того из дачных погребков вынесли все съестное в основном соленья да варенья, разбавляя осточертевшие сухпаи, потому как с полевой кухней что-то не заладилось. В таком мародерстве никто не видел ничего зазорного, все равно жители разбежались, так не пропадать же добру, к тому же, в противном случае, все достанется мародерам что уже начали шнырять мелкими бандами по окрестностям, да китайцам…
Играли, как всегда на сигареты, больше, собственно говоря, играть не на что. Вадим хоть и не курил, но тоже играл на сигареты и выигрывал довольно часто, что несложно. Ведь благодаря своей хорошей памяти рубашку карт он выучил отменно, а сами карты понятное дело очень долго не менялись, до тех пор пока в полную негодность не придут. Так что выигрыши у него были регулярными и хорошими. Впрочем, приятели были не против, потому как он не курил, и сигареты вскоре вновь оказывались у них разделенные поровну между участниками игры. Что еще Вадиму с этими сигаретами делать? Не продавать же…
— Хоть бы нас переформировали, что ли… Добавили в какую-нибудь другую бригаду.
Тимур стал раздавать карты.
— На войну торопишься? — хмыкнул Алексей Белый, беря в руки свои. Посмотрев, что ему пришло, сделал ставку, бросив в центр две сигаретки. — Ставлю две.
— А чего тут удивляться? — в свою очередь присоединился к разговору Куликов. — Принимаю и добавляю одну сверху… Мы теперь вроде прокаженных.
— О чем ты? — удивился Авдеев, кидая три сигаретки в общую кучку.
— Вот непонятливый человек, — невесело усмехнулся Юрий Бардов, также бросив три белых табачных палочки. — Тебе говорят, что никто не хочет, чтобы мы своими упадническими разговорами о том, как нас отдубасили в хвост и гриву разлагали свежих бойцов.
— Так бы сразу и сказали…
— А мы и говорим. Одно дело знать, что какая-то бригада получила по морде, крепко получила, аж зубы все растеряла и то, вряд ли об этом кто-то узнает быстро, все постараются засекретить, и другое дело собственными глазами видеть тех, кто по морде получил и думать, что нас тоже так же могут разделать как бог черепаху. Кому это надо? Правильно – никому, особенно командованию.
— Да ладно вам, я уже понял, что вы в самом деле… Но что же теперь будет?
— А что будет? Что будет то и будет… — снова взял слово Вадим. — Сейчас расклепают Сто седьмую и может нас объединят с ними.
— А потом?
— А потом суп с котом… Объявят какой-нибудь отдельной бригадой специального назначения, или еще как-нибудь, не суть важно, и в лучшем случае отправят куда подальше с глаз долой. А то и вовсе будут бросать в самые жаркие пекла, пока нас всех в конец не перехреначат и некому будет рассказать правду первых дней войны, смущая умы сограждан. Мы теперь вроде как неудобные свидетели бездарности командования, а что с такими свидетелями согласно жанру делают, объяснять кому-нибудь надо или сами все понимают?
— Бр-р… — поежился Авдеев, недоверчиво глянув на Куликова. — Скажешь тоже…
— А что, похоже на правду… — согласился Бардов. — Ставлю еще две.
Играли по привычке без особой охоты, так что ничего удивительного в том что игра как-то не заладилась, так что Куликову не составило труда выиграть партию на чистом блефе, карта попала стремная. Впрочем, сигареты он снова разделил между всеми. Но все равно кто-то оставался в выигрыше. Вадиму не могло везти вечно, так что даже и он время от времени проигрывал. Сегодня, например, на коне был нацик.
— С тобой приятно играть, — хмыкнул Бардов, принимая свои сигаретки. — Кроме того, первого случая конечно.
Приятели скупо усмехнулись, вспомнив, как Бардов проигравшись Куликову в поезде, бегал за чаем каждые полчаса.
'Когда это было? — подумали они все без исключения с незначительными вариациями. — Не иначе как сто лет тому назад, а то и вовсе в другой жизни…'
То что они закончили игру и вышли из палатки оказалось даже к лучшему. Их за этим занятием не застукал старший сержант Коржаков, не пойми где пропадавший целый день. А он к любым азартным играм даже на интерес, относился очень отрицательно. Мог и наказание применить и не посмотрел бы, что они тоже сержанты, пусть и младшие.
— Опять в карты играли?
— Как можно, товарищ старший сержант?! — сделал честные глаза Алексей Белый.
— Знаю я вас…
— Что-то случилось? — спросил Авдеев.
— Да, — сказал Коржаков. — Видите грузовики?
Все посмотрели на дорогу. Там действительно длинной колонной, оставляя длинный шлейф снежной пыли, в сторону их лагеря двигались грузовики и автобусы.
— Это наши товарищи по несчастью.
— Сто седьмая? — скорее констатировал, чем спросил Вадим.
— Она… Поможете разместиться.
Приятели невольно посмотрели на Куликова, вспоминая его слова. Еще прокаженные.
— Есть.
После прибытия 'товарищей по несчастью' жизнь в лагере немного оживилась, хотя бы просто потому что в поле стояло не пятьдесят палаток, а триста. И потом, чем больше народу тем веселее. Вечно носить траур тоже невозможно. С ума можно сойти.
Правда кое-кому все равно было не до веселья. После переформирования, дополнения людьми отделений, взводов, рот и батальонов, а также назначения новых офицеров, бригаду действительно назвали 'отдельной' что-то там со 'спец'. Одним словом сбывались мрачные пророчества.
Сам Куликов все что с ним происходило переносил плохо. Он по-прежнему с еще большим желанием хотел свалить из армии, а временами горько сожалел, что его не подстрелили в прошедших схватках. Не смертельно конечно, а так лучше в ногу… еще лучше даже с потерей оной. Без ноги жить можно и воевать уже точно не придется.
Но его не ранило, даже контузия что он заработал в подземелье от многочисленных взрывов, была легкой и не явилась причиной для госпитализации, как для того же Аллагали, получившего две пули в грудь. Вадим ему даже завидовал. Но и сбежать не представлялось возможным. Ночью, как и положено, выставлялись посты, а младшие сержанты на постах не стоят, они их проверяют.
