Впрочем, валяй, никто не огорчится. Наоборот.
Треморов среагировал в точности как ожидалось. Он ухватил Дровосекова за воротник и с силой дернул.
— Встать! — рявкнул он. — Живо!
Директор УОД поспешно вскочил и вытянулся во фрунт, насколько позволяла грузная фигура. Треморов дернул его за плечо, разворачивая к себе, и от души врезал кулаком в скулу. Нелепо взмахнув руками, Дуболом повалился на стол, разметав разложенные бумаги и как-то совершенно по-детски закрылся руками. Народный Председатель смотрел на него бешеными глазами, тяжело дыша. Левое веко у него дергалось в нервном тике, седеющие усы встопорщились, обычно аккуратно прилизанные через плешь редкие волосы прилипли ко лбу над глазами. В уголке оскаленного рта надулся пузырек слюны. Смитсон почувствовал, что по спине ползут мурашки. В таком состоянии он шефа не видел еще ни разу. Потом Треморов обмяк, потер пальцем веко и, тяжело ступая, вернулся к своему месту.
— Сядь, — брезгливо сказал он директору УОД. — Смотреть тошно. Значит, так, Петенька. Твоя Служба профукала ничуть не хуже Канцелярии. Я тебе два месяца назад на чистом руста сказал, что бунтов быть не должно. Хоть жопу крест-накрест порви, но не должно. Забыл? Забыл. У тебя, если верить твоим же докладам, в Сверлинске должно зарплату получать тысяч пять сексотов, в два раза больше, чем в Канцелярии. И где они?
— Облажались, шеф, — покорно согласился Дровосеков, ворочаясь на стуле и щупая скулу.
— Точно. Полные штаны у твоей службы, так облажались. И у тебя, и у Канцелярии, — Нарпред метнул взгляд на Шварцмана. — Пристрелю обоих нахрен, если еще раз повторится хоть что-то похожее. А вы что пялитесь оловянными глазами? — внезапно окрысился он, обводя съежившихся членов правительства глазами. — Думаете, только к этой парочке клоунов сказанное относится? Чукря! — его палец уперся в министра транспорта. — Что ты скажешь?
— Э-э… — Чукря засуетился, мгновенно перейдя от каменной неподвижности лица к угодливо- заискивающей ухмылочке. — Вот, Александр Владиславович, вот доклад. Все виновные в разрушении магистрали названы поименно, вот уже и уголовные дела заведены…
— Ты мне мозги не парь! Почему у тебя хозяйство так работает, что один паровоз с рельсов сошел, и сразу целый город без железной дороги остается?
— Э-э… Ну, там все так сошлось, шеф. Ремонты идут, параллельную ветку перестраивают, а при аварии все так перепахало…
— Да мне плевать, что там у тебя идет или стоит. Или не стоит. Из-за твоих гребаных ремонтов город фактически отрезало! А если бы война шла? Напомнить, что там производят, если забыл? Так я могу. Танки, снаряды пушечные с химией, вирусов разных интересных. Думаешь, дурью они там маются? Нет сообщения, и хрен с ним?
Чукря судорожно сглотнул.
— Вот я и говорю – бардак у тебя! — Треморов потряс кулаком у носа министра. — И в стране бардак! Ты! — он резко обернулся к вздрогнувшему Папазову. — Кто мне втирал два года назад, что чем меньше водки пьют, тем народ спокойнее и работает лучше? Ты втирал, не отпирайся!
Секретарь по идеологии и не думал отпираться. Наоборот, он уставился на Народного Председателя преданными глазами побитой собаки.
— А в результате что? — продолжал бушевать тот. — Сколько денег бюджет потерял из-за сокращения продаж спиртного? Сколько миллионов форинтов и тысяч тонн сахара вместо государственных магазинов ушло спекулянтам-самогонщикам, которые свое пойло дихлофосом и стиральным порошком бодяжат для крепости? Сколько работяг потравилось стеклоочистителями и прочей химией? Тысячи! Сотни тысяч! А где твое спокойствие, если по малейшему поводу у винных такая буча начинается, что того и гляди новый бунт покатится?
Папазов опустил взгляд, всем своим видом выражая раскаяние в собственной глупости. Верно, одобрил про себя Смитсон. Сейчас нужно в тряпочку помалкивать. Что-то шеф сегодня особенно не в себе.
— Ну, а ты, Иванушка свет Васильевич? — язвительно поинтересовался у него Треморов. — Ты-то что сидишь и ухмыляешься загадочно. Думаешь, ты здесь ни при чем?
Мурашки по спине Смитсона поползли с новой силой.
— Нет, действительно думаешь, что ни при чем? Ты мне скажи, мать твою за ногу, почему у тебя запасенной жратвы в городе не оказалось? Почему стратегические запасы не раскупорил, раз уж такая пьянка пошла? Сунул бы им в зубы тушенки по банке, они бы, глядишь, и магазины громить перестали бы. А?
Молчи, приказал себе министр продовольствия. Молчи и не возникай. Да, можно бы и напомнить шефу, что по его личному указанию бóльшую часть стратегических запасов переместили в Центральный регион, поближе к Моколе. И что оставшегося на складах в районе Сверлинска при такой панике хватило бы не более чем на сутки. И что общие размеры запасов за последние пять лет сократились вдвое. И что приказ распечатать склады следовало бы отдать самому Народному Председателю… Молчи, Ванечка, коли язык дорог.
— Вот я и говорю, одни идиоты меня окружают, — резюмировал Треморов. Его огненный взгляд вдруг потух. Он вернулся к своему месту, сел и принялся размеренно ковырять ногтем какую-то козявку на поверхности стола. Казалось, он полностью утратил интерес к заседанию. — Одни идиоты… И Хранители, суки ледяные, под кожу, б…дь, лезут со своими недовольствами. Может, мне вас всех на хер послать, а их министрами назначить? Все, валите отсюда! — он резко вскинул глаза. — Все свободны. Канцелярии и УОД до трех часов дня предоставить мне согласованный план действий по Сверлинску и вообще. Министерству продовольствия до завтрашнего вечера составить план по отмене ограничений на торговлю спиртным и увеличению его производства в четыре раза не позже чем через месяц. Свободны!
Треморов с размаху врезал ладонью по столу, поднялся и вышел из зала. Члены правительства запереглядывались, и в их глазах читалось одинаковое облегчение. А ведь могло бы куда хуже кончиться, причем для любого. В ярости Треморов не задумывался, кого и за что снимает. Потом, может, и жалел о скоропоспешности, только снятому от того не легче. Смитсон аккуратно закрыл папку и принялся завязывать тесемки. Увеличить производство водки в четыре раза через месяц? А поточные линии родить, что ли? Ну ничего, где месяц, там и два, а потом как-нибудь да выкрутимся.
— Иван Васильич, минутка есть у тебя? — спросил его подошедший Перепелкин.
— Для тебя, Владислав Киреич, хоть целых три, — шуткой министр продовольствия попытался замаскировать настороженность.
— Пойдем тогда, поговорим где-нибудь в укромном местечке, — директор Индустриального комитета несерьезного тона не принял. — А лучше давай-ка ко мне зайдем. На пару этажей переместиться не тяжко?
— Можно.
Интересно, что с ним? Военную промышленность Смитсон недолюбливал, вечно воюя с ней за фонды и бюджеты, и Перепелкин обычно отвечал ему взаимностью. Чтобы вот так запросто словечком перекинуться? Ну что же, послушаем.
— Пойдем, — министр продовольствия поднялся. — Только позвонить надо, и поедем, куда скажешь.
Уже выходя из зала, он заметил, как Шварцман с Дровосековым все так же сидят рядом, надувшись словно мыши на крупу. Давайте-давайте, позлорадствовал он. Думайте. Вас шеф поимеет в первую очередь. Хорошо бы кто-то из вас слетел быстро и окончательно. А если помечтать, так и оба.
25.06.1582, понедельник
— Макулатуры у тебя здесь – завались…
Хмырь – Олег до сих пор не мог заставить себя называть Прохорцева по имени, во всяком случае, мысленно – по-хозяйски смахнул со стула на пол несколько бумажек и уселся, закинув ногу на ногу. От его
