«Он не играет, не прикидывается. Так сыграть невозможно. Ведь просто мент, а не лауреат Каннского фестиваля!» – подумала Варвара, глядя на собеседника. А вслух сказала:
– Я тебя ни в чем не обвиняю. Ты спросил – я ответила. И хочу подчеркнуть: я ничего не выдумываю. У меня со зрением все в порядке, и с ума я не сошла. Увидела на стекле крик о помощи, испугалась и, как настоящая гражданка, сообщила куда надо. То есть сделала все, что могла. А что теперь делать тебе, не знаю. Мне-то уж точно неизвестно, как в твоей машине могла появиться такая надпись.
– Я сейчас же пойду посмотрю! – воскликнул Габриэль.
– Хочешь, поеду с тобой? – предложила Варвара, видя его растерянность и стараясь хоть чем-то поддержать.
– Ты? Со мной?
– Ну, покажу тебе, как дышать, как я обнаружила…
– Тебе разве можно? – Мужчина скосил глаза на перебинтованные ноги балерины.
– А кто меня задержит? Ходить уже могу. Не хочется торчать без дела в больнице. Только с моим лечащим врачом договорись сам. Твой друг очень строгий доктор, но тебя, надеюсь, послушает.
– Хорошо. Знаешь, мне не терпится увидеть своими глазами то, что тебя напугало…
Глава 15
– Вот только не надо меня все время носить на руках! Я сама способна ходить. Да и надо, чтобы мышцы оставались в тонусе, – сказала Варя, когда Габриэль нес ее в машину, припаркованную на больничной стоянке.
На сей раз это был «мерседес».
– Сколько же у тебя тачек?
– Много, – расплывчато ответил Габриэль. И заговорил о другом: – Между прочим, с Костей мы разругались. Не хотел он тебя отпускать, говорил, что слишком рано. Требовал, чтобы я привез тебя обратно.
– А уж это мне решать! Спасибо, что вытащил из больницы, не люблю я их. Хотя относились ко мне здесь очень хорошо. Благодаря тебе, кстати. Осталось выяснить что-то вразумительное про странную надпись, и в душе наступят мир и покой, – балерина вздохнула.
– Надеюсь, – кивнул Габриэль.
Он очень плавно тронулся с места и повел автомобиль в сторону области.
– Куда едем, если не секрет? – поинтересовалась Варвара.
– В мой загородный дом, – ответил Габриэль, – я там не живу, но часто бываю. И парк машин у меня именно там. Кстати, познакомишься с моей мамой.
– Ой, как волнительно!
– Ничего волнительного. Она у меня очень хорошая. Я скажу, что ты моя знакомая. Не невеста же!
– Отлично.
– Надеюсь, ты не станешь рассказывать моей маме, будто я маньяк? Побереги ее нервную систему.
Варвара усмехнулась:
– Не волнуйся, я умею разговаривать с мамами. Меня любят все мамы всех моих поклонников.
– А у тебя их много?
– Хватает.
– Я хотел бы комплимент тебе сделать… – покосился Габриэль на свою спутницу.
– Ну так не тяни…
– Я ничего не понимаю в балете, но ты была прекрасна, я имею в виду на сцене. От тебя было невозможно оторвать взгляд, уж не знаю почему, – честно признался бывший подполковник.
– Спасибо, приятно слышать.
Варя улыбнулась, обнаружив, что ей на самом деле очень приятно это признание. А ведь сомнения, что рядом с ней самый настоящий маньяк, еще остались. Но почему-то ей нравилось, что мужчина смотрит на нее восхищенно, что искренне восторгается ее танцем. На счет последнего Варя сразу и безоговорочно поверила – Габриэль делал комплименты очень неуклюже, но явно искренне. А еще Варвару забавляло, что он как-то даже стесняется ее.
Загородный дом оказался большим, с балконом, с широкой подъездной дорогой и ажурными фонарями. Габриэль дистанционно открыл ворота, въехал на территорию и повернул направо, где позади небольшого домика, в котором, видимо, располагались подсобные, хозяйственные помещения, имелся навес. Под ним стояли пять автомобилей. Черный джип Варя заметила сразу.
– Твой автопарк?
– Угу.
Габриэль припарковался и помог спутнице выйти из «мерседеса». Они уселись в джип, и Варя принялась усиленно дышать на стекло, как и в первый раз.
– Ну? – периодически интересовался Габриэль.
– Подожди… не запотело еще, не надышала как следует.
– Может, завести мотор, чтобы все повторилось, как тогда? – спросил он.
Варвара кивнула и продолжила дышать на стекло, периодически бормоча:
– Тогда мы долго ехали… Сейчас… еще немного…
– Давай помогу? – предложил Габриэль и начал тоже дышать на стекло, нависнув над ней.
Именно в такой позе, с вытаращенными от напряжения глазами, да к тому же с открытыми ртами их и застала Светлана Ивановна, вышедшая из сада в просторном сером плаще и игривой шляпке с засушенными цветами, заткнутыми за поля. В руках мать Габриэля держала лейку и горшочек с фиалками. Настал момент икс – все участники мизансцены уставились друг на друга с удивлением.
– Упс! – произнес Габриэль. – Это моя мама…
У Светланы Ивановны выпала из рук сначала лейка, затем наземь упал горшочек. Женщина моргнула, приходя в себя, перекрестилась, что особенно задело Варвару, и засеменила прочь от автомобильной стоянки.
– Мама! – рванул за ней Габриэль. – Мама, постой! Я познакомлю тебя…
– Замолчи! – резко оборвала его Светлана Ивановна.
Варя, хотевшая выйти из машины и познакомиться с мамой Габриэля, замерла на месте, свесив раненые ноги. Между тем мать разговаривала с сыном на весьма повышенных тонах. Ее просто всю трясло.
– Какой же ты подонок! За что мне все это? Я всю жизнь была порядочной женщиной, а мой собственный сын…
– Мама, умоляю, не кричи, успокойся! Ничего ужасного не произошло!
– Конечно, у тебя всегда ничего не происходит. Тебе сорок три года! Как я мечтала, чтобы у моего сына была хорошая семья, приличная жена… А вместо этого ты погряз в разврате с проститутками! Я не могу и не хочу с подобным мириться!
– Мама, Варя не проститутка, а балерина!
– Все они у тебя балерины, те, которые голые вокруг шеста вертятся. Я же просила не впутывать меня в эту грязь! Делай, что хочешь, шатайся, где хочешь, по квартирам, отелям, борделям… Но зачем ты привез ее к нам домой? Или ты ее на трассе снял?!
– Мы всего лишь дышали на стекло! – в отчаянии прокричал Габриэль.
– Очень хорошо вы дышали… Стыд и срам! Даже до койки ее не довел, средь бела дня, как кролики, на глазах у матери! Уйди от меня, не хочу тебя видеть и слышать!
Светлана Ивановна с гордо поднятой головой удалилась по дорожке в дом, хлопнув дверью. Габриэль почесал затылок и обернулся к Варе, разведя руками:
– Ну и характер у мамы… Извини.
– За что?
– За то, что родная мать может подумать обо мне только такое. За мое поведение и мою личную жизнь.
– Вообще-то на то она и личная жизнь, что никого не касается, – не согласилась с ним миролюбиво настроенная Варя.
– Я не приводил никого к маме, можешь мне верить. Я не извращенец и никогда бы не стал издеваться
