— И-РРРР!!!!! И-РРРР!!!!!
И Саня приметил на противоположном конце поля еще один аэроплан «Илья Муромец», а рядом с ним маленькую человеческую фигурку.
«Летчик. Прилетел прямо с фронта, — сдедуктировал мальчик (за два месяца он наново перечел все романы про бесстрашного сыщика Ната Пинкертона и полностью вжился в роль). — Не иначе жених ее…»
Растопырив руки, Изида побежала через аэродром и с восторженным воем повисла на шее пилота.
А Саня задумался: кто ж у Изиды может ходить в женихах? Ну разве что «ас асов» Александр Козаков, на счету которого почти 30 сбитых аэропланов. Он и таран Петра Нестерова повторил, и жив остался. Его бы Изида могла полюбить. Или Евграф Крутень? Он, пожалуй, не хуже, а может и получше Козакова будет…
Тем временем Козаков или Крутень скрылся с невестой в ангаре. И тут Саня не выдержал, впервые за время слежки пошел на неоправданный риск, приблизился к помещению и навострил уши.
— Как ты могла, как могла! — взволнованно распекал пилотессу Козаков или Крутень, но судя по тону — точно жених. — Естественно я прилетел. Как только телеграмму твою получил. Если бы ты погибла…
Он, несомненно, говорил о недавней аварии.
— Да что со мной сделается? Так, ушиблась немного, — увернулась от упрека невеста.
Тут Саня мог уличить ее во вранье — ушиблась Изида порядочно, странно, что совсем не расшиблась.
— Я ж предостерегал тебя, не вздумай!..
«Ого, какой тон! Только б они не повздорили. Вот будет свадьба, — размечтался подслушивающий. — Изида и Козаков. Или Крутень… Или лучше Юрий Гильшер? Вот уж герой так герой! Ему полноги ампутировали, а он все равно стал летать. С протезом. Недавно в газетах писали…»
— Петю тоже все предостерегали: «не вздумай», — оборонительно громыхнула Изида. — Его «мертвую петлю» во-още официальным указом исполнять запретили. Все его сумасбродом считали, а где бы вы были, кабы не он. Он первым воздушную войну начал…
— Ну и где сейчас штабс-капитан Нестеров? — траурно сказал Гильшер или Крутень.
Пилотесса ненадолго притихла.
«Нет. Пусть лучше она за Константина Арцеулова выйдет, — пользуясь паузой, сосватал любимицу Саня. — Он храбрец ей под стать. Осенью сделал первый в мире „штопор“. То бишь в том-то и дело, что не первый. Сколько пилотов погибло из-за того, что их аппарат начинало крутить в воздухе штопором. А он первым научился выходить из него и превратил неминучую смерть в пилотажную фигуру… Еще Георгий Сук мог бы ей подойти — виданное дело, заслужить за два месяца три Георгиевских креста!
Нет, Арцеулов все-таки лучше».
— Но ты же знаешь: у меня не было ни одного неудачного вылета! Ни одного до этой аварии! — напомнила Константину Арцеулову летчица. — Я хотела поставить рекорд. Сделать «мертвую петлю» на «Илье». А знаешь, — внезапно сменила она тембр на мажорный, — я даже рада, что грохнулась. Иначе бы ты ни за что не приехал. Все! Я тебя больше никуда не пущу. Нечего тебе там, в Виннице, делать.
— Я не могу бросить эскадру, — устало сказал покоритель «штопора». — Я не могу оставить Шидловского.
— Ты — не военный летчик, — отрезала авиатрисса.
А Саня аж вздрогнул от мучительности разочарования:
«Значит, не Арцеулов, не Гильшер, не Козаков, не Крутень, не Сук… Кто же тогда? Неужто, героиня пойдет под венец с кем попало!»
— А твой контракт с Руссо-Балтом оканчивается через месяц, — присовокупила невеста.
«Контракт с Руссо-Балтом?» — насторожился «Нат Пинкертон».
— Все. Решено! Ты остаешься в Киеве и занимаешься своим вертолетом. Сколько раз я тебе говорила, — воззвала она, — ну и что, если твой второй аппарат вместе с тобой не взлетел. Я согласна сколько угодно пытаться, и падать согласна. И денег на эксперименты дам сколько надо.
«На эксперименты?»
«Нат Пинкертон» задержал дыханье, не решаясь вдохнуть новое потрясающее предположение.
«А если это ОН… ОН сам?!»
— Ветер, — произнес (сам или не сам?!). И по тому, как ласково он это сказал, стало ясно: он говорит не о сквозняках в огромном ангаре. — Какой вертолет? Какие рекорды? Неужели ты не видишь? Рушится мир. Царь отрекся. Вчера у нас в Виннице устроили похороны «жертв царского режима» — австрийских шпионов, мародера и сволочи, изнасиловавшей семилетнюю девочку. Их погребли с воинскими почестями! Как героев… Среди низших чинов волнения. Они решили: раз царя больше нет, нет и начальников — война закончена. Но это не так. Идет война…
— А вот на войну иду я, — бодро объявила Изида. — Я же писала тебе! Для этого я пыталась поставить рекорд.
— Ветер, — спросил мужчина, выдержав паузу, — зачем на войне рекорды? «Мертвые петли»? Кому ты их намеревалась показывать? Немцам? Ты думаешь, чтоб поаплодировать твоим виражам, они бросят оружие? Я перестал понимать тебя, Ветер. Зачем тебе это?
— Лучше скажи, зачем я тебя тогда в Петербург отпустила?! — сварливо отозвалась Изида.
А «Нат Пинкертон» едва не выдал свое присутствие радостным возгласом:
Там, за дверьми, в каких-то десяти шагах от него, стоял Санин Главный Кумир!
Глава шестая,
в которой Даша взлетает очень высоко
— Лучше скажи, зачем я тебя тогда в Петербург отпустила?!
Даша Чуб посмотрела на своего главного детского Кумира…
Человека, получившего официальный диплом авиатора уже после того, как поставил с десяток воздушных рекордов. Получившего диплом инженера уже после того, как он стал всемирно известным конструктором, переломив пополам историю мировой авиации. Киевлянина, чьим именем в ее веке была названа целая сеть крупнейших авиастроительных заводов Америки…
И демонстративно сморщила нос.
Ответ на ее вопрос красовался сейчас перед ней — ради «Ильи»!
Еще в десять лет из зачитанной до дыр детской книжки с картинками Даша знала: самый первый в мире большой самолет — родоначальник всех монументальных самолетов ХХ века — Игорь Сикорский сконструирует в Санкт-Петербурге на Русско-Балтийском заводе.
Чуб и сама могла бы построить завод (стараниями предприимчивой Катерины Михайловны Трое начали жизнь в Прошлом отнюдь не с пустыми руками). И построила б, кабы знала, как скоро ее увлеченье полетами превратится в настоящую страсть.
А может, и убоялась бы…
Ради того, чтобы защитить честь «Ильи», от чьих богатырских услуг едва не отказались в начале войны, глава Руссо-Балта, помянутый Владимирович Шидловский, лично возглавил эскадру тяжелых машин, став первым русским генерал-майором авиации. Весь его огромный завод стал мастерской, обслуживающей боевые потребности «Муромцев»… Но предприниматель сознательно шел на убытки ради того, чтоб «Илюши» били врага!
Ощущая в горле не слишком приятный позыв к восхищению, Чуб коротко вздохнула — на середине вздоха расстраиваться она передумала:
— А помнишь, как я первый раз в ангар к вам пришла?
— Разве такое забудешь? — улыбнулся воспоминанью земляк. — Я аж молоток уронил…
В кажущемся нереально далеким 1912, когда страна только-только перестала считать самолеты цирковым балаганом, а 22-летний студент-недоучка, бросивший престижный Политехнический институт и
